Проклятие клана Монтгомери (СИ)

  
Глава 1
 
Закатное солнце медленно сползало в залив, отражаясь золотыми бликами от небоскрёбов набережной Джерси-Сити. Чайки парили над Баттери-парком, а в вышине, упиваясь рёвом собственных лопастей, лениво кружил вертолёт.
— Разве тебе скучно в Нью-Йорке? — спросил Роберт, — Здесь настоящая жизнь, а там нудное полусонное прозябание. Поверь мне, ты захочешь сбежать через полчаса. Да и родня моя — не самые остроумные собеседники на континенте.
— Мне интересно увидеть места, где ты родился и вырос. И потом, я читала в путеводителе по штату...
— Россказни это всё.
Он отхлебнул кофе из картонного стакана, прогнал стайку голубей, метившую приземлиться возле нашей скамейки, вытянул свои длинные ноги в дизайнерских ботинках.
— Нет у нас никаких привидений, и никогда не водилось. Мои предки от самого Фредерика были нудные, законопослушные люди. Никого не пытали, не убивали, не мстили и не сводили счётов. Максимум, могли оленя пристрелить не в сезон, на большее у них фантазии не хватало. А на много миль вокруг, представь себе, только заброшенные поля, холмы и лес буреломный, непроходимый. Ближайший город в получасе езды: две улицы, флаг на перекрёстке, почта, пиццерия и заправка.
Он картинно развёл руками.
— Одним словом: Вермонт, детка. Зелёная тоска.
За семь лет нашего знакомства Роберт говорил о семье впервые. Их история напоминала готические романы позапрошлого века. Девять поколений предков, восходивших к благородному авантюристу, скрывшемуся от правосудия у самой дальней границы владений британской короны. Особняк, больше похожий на крепость, затерянный среди поросших лесом холмов, о которых местные индейцы сочиняли мрачные легенды. Состояние, заработанное добычей гранита на исходе Гражданской войны. Череда неожиданных смертей и пожар, вслед за которым дом был отстроен заново, в роскошном Викторианском стиле. Слухи о сундуке с драгоценностями, зарытом на заброшенном кладбище, где-то на принадлежащих семейству землях. И если этого мало, говорили ещё о старинном проклятии, два с лишним века тяготевшим над родом.
Каждый раз, когда я приставала с расспросами, Роберт обращал всё в шутку или рассказывал о другом. Родители моего жениха погибли в аварии на горной дороге, когда он был ребёнком, и эта потеря надолго отвратила его от родных мест.
Для меня, выросшей на окраине большого города, где смрад автомобильных выхлопов смешивался с солёным средиземноморским бризом, в многоэтажном доме, похожем на гигантский неухоженный улей, его детство казалось недоступной мечтой.
Я представляла себе безмятежные зимы, когда весь мир исчезал за снежной пеленой и можно ночь напролет сидеть перед камином и читать истории о приключениях, бесстрашных рыцарях и благородных дамах. Летом неторопливо спускались сумерки, наполненные криком птиц. Осенью склоны холмов переливались оттенками золота и пурпура, превращая всю округу в зачарованное царство. Я боялась признаться Роберту в том, что хотела бы такого детства для наших детей, поскольку о детях он тоже отказывался говорить.
Ветерок, поднявшийся с залива, растрепал наши волосы. Роберт привычным жестом привлёк меня к себе. В последнее время он стал на удивление разговорчивым, хотя иногда казалось, будто обращается он не ко мне. Что-то происходило в его душе, обещая необратимо изменить нашу жизнь.
— Помнишь, я рассказывал тебе том проекте на Дальнем Востоке? — Роберт смотрел на серо-розовую гладь залива. — На нём можно хорошо заработать, но нужен начальный капитал.
Про этот капитал, точнее, его отсутствие, мне довелось слышать бессчётное количество раз. В Штатах всё решает кредитная история. Мой жених умудрился напортачить в юности с какой-то ссудой и теперь ни в одном банке не хотели с ним говорить. Это доводило его до бешенства, особенно когда приходилось упускать возможности, которые так редко подкидывала жизнь.
— Я, вероятно, покажусь тебе циничным, — сказал он, — но мой дед Рэндольф стал в последнее время совсем плох. Придётся съездить домой в Вермонт и поговорить с тамошними риелторами о продаже поместья.
— Жаль, — сказала я, — старинный дом наверняка очень красив. Но если тебе важен этот проект...
— Мадлен, ну как ты не понимаешь?
— Понимаю, дорогой, это твоё наследство и твоя карьера. Тебе одному решать.
Он покачал головой.
— Вообще-то, доля полагается тётке Маргарет и сестре Эве, которая живет в Калифорнии. Возможно, перепадёт и младшему брату. Но с ними, в отличие от Рэндольфа, можно договориться. Так вот я и подумал, ты ведь давно хотела посмотреть особняк. Как насчет следующих выходных? Возьми отпуск в пятницу, у тебя ведь не было планов?
Я испугалась, что он заметит моё волнение, сама не до конца понимая, отчего меня тянет в те места. Планы, конечно, были, но не что-то такое, чего нельзя отменить. Наигранно не торопясь отвечать, я покрутила на безымянном пальце кольцо от Тиффани, простое и элегантное, белого золота с небольшим аккуратным бриллиантом.
— Ну, так что? — спросил он.
— Конечно, дорогой, — мой голос звучал почти равнодушно, — я буду рада познакомиться с твоей роднёй поближе.
Пару дней спустя я сидела на работе и смотрела в окно. В здании по ту сторону улицы располагалась то ли архитектурная, то ли дизайнерская контора. Трое молодых людей пылко спорили перед широким белым монитором, попивая кофе и размахивая руками. За неплотно прикрытой дверью мой начальник объяснял клиентке, во сколько ей обойдётся "вежливый" бесконфликтный развод.
Женщина, сидевшая в мягком кресле напротив него, перечисляла однообразные события, предшествующие крушению семьи. В её голосе звучали слезы обманутых ожиданий, ушедшей молодости, любви, незаметно задушенной смрадным войлоком быта. Адвокат советовал записывать на диктофон обидные слова, сказанные супругом в пылу ссоры. Их можно использовать на суде.
Я надеялась, что у меня всё будет иначе. Я не молоденькая девчонка, не бросаюсь на шею первому встречному, не поддаюсь обманчивой страсти. Мои отношения с Робертом, пусть порой непростые, уже основательно обкатаны временем. Я знаю человека, за которого собираюсь замуж, ведь у нас были долгие семь лет, чтобы принять решение.
Порой мой мужчина приходил с работы уставшим и обвинял меня во всех несправедливостях мира. Иногда не слышал, что я ему говорю, не замечал всего, что для него делаю. Но проходило время, и я понимала, это можно перетерпеть. Жизнь становится проще, когда перестаёшь верить в абсолютную любовь без условий и причин. Отношения не возникают сами, их нужно строить: медленно, терпеливо, принося в жертву досадные мелочи вроде собственных иллюзий.
Разложив бумаги по папкам и убрав их за стекло, я отнесла кофе и печенье в комнату для совещаний. На эту работу меня устроил Роберт. Студенческая виза заканчивалась, и я собиралась вернуться во Францию, когда встретила его на какой-то вечеринке, молодого, ослепительно красивого, заканчивающего последний год учебы в юридической школе. Отец Роберта был адвокатом, а мой теперешний босс — другом их семьи. Сделать рабочую визу для своей девушки совсем несложно, когда знаешь правильных людей.
Оставшись в офисе одна, я позвонила по скайпу матери в Марсель. Мне понадобились два дня, чтобы обдумать, как подать ей эту новость. Нас разделяли тысячи миль, но я всё ещё боялась вызвать гнев этой женщины. Представила себе, как она нехотя поднимается с обитого розовым плюшем дивана, бранит новенький компьютер, отвлекший её от любимого телешоу, поносит всю эту технологию от лукавого, когда не может с первого раза ввести пароль. Я надеялась, что она оттает, увидев на экране моё имя.
Ожидая ответа, рассматривала свои свежекрашенные ногти, за которые заплатила невиданную сумму. Идеально ровные белые полоски, строгая база телесного цвета с нежным розовым отливом. Именно так я представляю себе классический французский маникюр, скромный, но непростой в исполнении. Он обязан продержаться неделю, пока я буду гостить в родном доме своего жениха.