Удачная партия

Этот вопрос явно поставил девочку в тупик. Она наморщила носик, размышляя:
— Сколько? — и тут же, испугавшись собственной нерешительности, выпалила: — Пачку шахматного печенья и пакет молока!
Стриганов опустился перед девочкой на корточки:
— Ладно. Только нет ни молока, ни печенья. Вот держи, — Стриганов достал из кармана и протянул девочке сто рублей.
— А этого хватит? — спросила девочка.
— Конечно. Еще много останется.
— Ой! Тогда не нужно.
— Почему?
— Мне не нужно много. Деньги нельзя просто так брать. Их нужно зарабатывать.
— Но ты же еще маленькая. Как же ты можешь заработать?
— Я могу заработать! — убежденно возразила девочка. — Хотите, я вам песенку спою?
— Так ты еще и петь умеешь? Интересно.
И девочка, не дожидаясь просьбы спеть, затянула звонким, как колокольчик, чистым голоском:
 
 
 Нету счастья у сиротки. 
 
 Как сиротке жить? 
 
 Где мне взять сиротке лодку 
 
 В небушко уплыть? 
 
 Там в высоком синем небе 
 
 Ангел золотой, 
 
 Даст он мне, сиротке, хлеба 
 
 И душе покой. 
 
 
Девочка закончила петь и поклонилась:
— Ну как? — спросила она, явно довольная собой.
— Потрясающе, — совершенно искренне ответил Стриганов и протянул деньги. — Так ты сиротка?
— Ага, — кивнула девочка.
— А где же твои родители?
— У сиротки нет родителей, — ответила девочка, пряча сторублевку в карманчик грязного платья.
— Ну это понятно. Но у каждого человека когда-нибудь были родители. Куда же твои подевались?
— У меня была только мама. Она сгорела.
— Ох! Вот как! — присвистнул Стриганов. — И давно?
— Давно. Я еще маленькая была.
— Понятно. Мама, значит, сгорела, а тебя пожарные спасли?
— Нет. Пожарных не было. Когда все загорелось, я хотела разбудить маму, но она не просыпалась. Пьяная была. Я побежала за соседкой, чтобы она помогла маму разбудить, но все так быстро сгорело, и мама тоже.
— Очень печальная история, — покачал головой Стриганов. — Ну а дальше?
— А что дальше?
— Где ты потом жила, где ты сейчас живешь?
— Потом жила у соседки Нины в сарае.
— В сарае? Почему в сарае?
— Так Нина говорила, что в доме места нет. А потом мы с Ромкой сбежали.
— А Ромка — это кто?
— Да пацан один. Тоже у Нины на огороде работал.
— И ты работала?
— И я. Только Нина ругалась, говорила, что плохо работаю, зря хлеб ем.
— А Ромка, он тоже сиротка?
— Нет. У Ромки папка есть. Он настоящий летчик. Летает где-то. Просто он пока про Ромку не знает. Но как узнает, обязательно Ромку найдет и с собой заберет.
— Ясно. Ну сбежали вы с Ромкой, а дальше что?
— Сбежали, в город приехали. Стали песни петь на улице, деньги зарабатывать. Косой нас заприметил. В группу взял.
— Косой — это кто?
— Продюсер. Он из нас, уличных талантов, настоящих артистов делает. Мы ему пока все деньги отдаем, на раскрутку.
— А почему вас Косой не кормит?
— Он кормит, но мало. Говорит, что всем артистам поначалу тяжело приходится, зато потом у нас будет все.
— Так вы с Ромкой у Косого сейчас живете?
— Да. Косой нам целую кочегарку в депо снял. Мы все там живем. Но это временно. Потом у нас будет у каждого своя жилплощадь.
— И Косой с вами живет?
— Где?
— Ну в кочегарке.
— Нет! Что ты! Косой ведь продюсер! Ему это, как его… — девочка снова наморщила носик, вспоминая. — А! По статусу не положено.
Стриганов сглотнул комок, внезапно подступивший к горлу:
— Да-а… И много вас, артистов, живет в кочегарке? Ты, Ромка и сколько еще человек?
— Много. Я пока считать не умею. Только Ромка уже в кочегарке не живет.
— Почему?
— Потому что его недавно увезли воротилы шоу-бизнеса, — девочка явно испытывала гордость за друга. — Приехали, посмотрели и выбрали Ромку.
— Они что же, слушали, как он поет?
— Нет. А чего слушать? У нас все хорошо поют. А некоторые и танцуют очень хорошо. Ромка просто внешностью им подошел.
Стриганов на секунду прикрыл лицо, чтобы девочка не заметила навернувшиеся на глаза слезы, а когда отнял ладони, улыбнулся как можно мягче:
— И как же тебя зовут, артистка?
— Агата.
— Бог мой! Какое редкое имя! А меня зовут Даниил. Будем знакомы. Знаешь что, Агата? Я как один из твоих поклонников предлагаю тебе провести вечер со мной, ну и еще с одной тетенькой, она тоже будет твоей поклонницей, мы купим тебе новое платье и сходим в кафе «Мороженое». Идет?
Агата на секунду задумалась:
— Идет, но…
— Что «но»?
— Косой может быть очень недоволен. Это нарушение контракта. Он меня может наказать.
— Знаешь что? — Стриганов лукаво подмигнул девочке. — Я ведь тоже продюсер. Я тебя выкуплю у Косого. Теперь тебя буду раскручивать я. Согласна?
— Я-то согласна, — кивнула Агата. — А Косой согласится?
— Согласится! Куда он денется?
— Значит, ты меня купишь у Косого, как воротилы шоу-бизнеса Ромку?
Стриганов задержал тяжелый вздох и улыбнулся:
— Да. Тебе не стоит об этом беспокоиться. Пойдем?
— Пойдем, — и Агата протянула Стриганову руку.
— Знаешь, — сказал Стриганов, — тетенька нас уже заждалась. Давай-ка я тебя возьму на руки. Так будет быстрее.
Анастасия была удивлена: рабочий день закончился, а Даньки все еще не было.
«Вот ведь! — мысленно одернула она себя. — Уже успела привыкнуть! Не нужно этих глупых иллюзий. С чего бы ему нестись сюда сломя голову?»
По логике вещей она должна была встать и уйти домой, но нашла повод задержаться — стала приводить в порядок истории болезней, пытаясь перехитрить себя: «Когда-нибудь это все равно нужно делать!» Когда же отворилась дверь и рыжая голова Стриганова заглянула в кабинет, Анастасия не смогла сдержаться:
— Наконец-то!
— Прости. Меня задержала одна дама.
— Дама?
— Да. Вот, — и Стриганов завел в кабинет чумазую Агату, которая все еще держала в руках уже немного завявший букет синих маргариток.
Агата, увидев Анастасию в белом врачебном халате, немного смутилась, но постаралась быть предельно вежливой. Она кивнула и пролепетала:
— Здравствуйте. Меня зовут Агата. А это вам, — и протянула вперед руку с цветами.
В первое мгновенье Анастасия опешила, но ее удивление быстро сменилось умилением:
— Боже! Даник! Кто это?
Даниил выразительно посмотрел на Анастасию:
— Это уличная, но очень талантливая артистка. Она — сиротка. И я буду ее продюсером.
— Вот как? — подыграла Анастасия. — Очень приятно. Давай-ка мне твой букет. Надо его поставить в воду. И где же вы познакомились? — спросила она Стриганова.
— На улице. Агата мне спела песню. А я пообещал, что мы купим ей новое платье и сводим в кафе «Мороженое».
— Ну если пообещал, то конечно. Только я предлагаю купить новое платье и, прежде чем его надеть, поехать ко мне домой да хорошенько выкупаться в ванной.
— А можно мне сначала купить молока и печенья? — Агата достала сто рублей и протянула Стриганову.
— Конечно! — ответили Анастасия и Даниил.
В детском магазине Анастасия выбрала шерстяное платье персикового цвета и туфли в тон платью, а еще много разных вещей: детское белье, колготки, пижаму, тапочки, заколки, банты и большую нарядную куклу.
— Нравится? — спросила она Агату.
— Очень, — кивнула та. Когда Анастасия понесла все это богатство на кассу, девочка не могла скрыть радости и тут же поспешила заверить: — Я отработаю!
— Ну уж непременно! Трудяга!
Анастасия задавала себе вопросы и отвечала на них:
«Почему Данька не прошел мимо этой бездомной девочки? Доброе сердце. Но ведь так не принято — подбирать на улице бездомных детей! А что было делать? Пройти мимо? Нет, конечно же! Я бы и сама не прошла мимо. И как быть теперь с этим ребенком? Отвести в детдом? Только не это! Я хорошо знаю, что такое детдома: дети с комплексом недополученной любви, из которых вырастают озлобленные черствые люди с убеждением, что им должен весь свет. Бывают исключения. Бывают, но редко. А девочка хорошая. Какие у нее смышленые глазенки! И кудряшки трогательные! Чудесный ребенок! Я ее удочерю! Боже, что за мысли? Куда мне? Я ведь инфицирована. Ну и что? Что же мне теперь — не жить? А сколько мне осталось? Да сколько бы не осталось! Я сумею сделать эту кроху немного счастливее. Что же мне хоронить себя заживо? Даньке все равно не сегодня завтра придется все рассказать. А так у меня останется Агата. Все ж какая-никакая, а семья».