Бешеный Лис
– А твой обоз громили когда-нибудь?
– Было дело, – посерьезнел Илья. – Два раза я в такую неприятность попадал. Один раз, я еще совсем молодым был, нурманы с цареградской службы через наши земли к себе возвращались. Ну, как у них и водится, грабили по пути, где силы хватало. Мы им как раз на переправе и попались. Почти всех вырезали, я только тем и спасся, что телега опрокинулась, я в воду упал, и течением меня в сторону отнесло. Потом сотник Агей их на переволоке догнал, и тоже всех до одного порешили. В ладьи ихние покидали, кого и живым еще, да сожгли. У нурманов, правда, говорят, обычай такой – умерших князей да воевод вместе с ладьей сжигать. Так что Агей им всем вроде как честь оказал…
А второй раз – когда с Волыни уходили. Нагрузились так, что еле ползли. Волыняне на ратников-то наскакивать опасались, крепко их тогда побили, а на обоз, хотя и с охраной шли, несколько раз налетали. У меня в телеге здоровенная бочка с вином стояла, удачно так, со спины меня от стрел берегла. И надо же было такому случиться, что сразу двумя стрелами ее пробило. Вино и потекло. Наши подбегают по одному, шлемы под струйки подставляют и мне дырки заткнуть не дают. И главное что? – Илья с досадой шлепнул себя по колену. – Каждый говорит: «Подожди, я вот наберу, а потом затыкай». А потом еще один – и опять то же самое, и конца этому не видно.
Надрызгались все! – Илья мечтательно прикрыл глаза и пошевелил усами, словно принюхиваясь. – И ратники, и обозники, одни лошади трезвые, хотя и моя лошаденка чего-то пошатывалась, нанюхалась, наверно. А волыняне опять наскочили! Тут бы нам всем и конец, да Лука Говорун – пьяный, пьяный, а сообразил – всадил стрелу в самый низ бочки. Винище – струей, запах – на всю округу, волыняне – все ко мне, а я от них. За стремя кого-то из ратников ухватился – и дай бог ноги! В жизни так никогда не бегал!
И что обидно: выпил меньше всех, а разило от меня сильней, чем от всего десятка, потому как облился, пока дырки затыкал, с головы до ног. Отогнали волынян, вернулись – бочка пустая. Кто все выпил? А Илья: от него за версту шибает! С тех пор на меня выпивку не грузят, даже квас не доверяют.
Илья горестно понурился, а Афанасий мелко затрясся от сдерживаемого смеха.
– А если бы у вас самострелы были? – спросил Мишка.
– Что лук, что самострел – для хорошего выстрела сила нужна да сноровка. А в обозе кто? Слабые, увечные, не вояки, одним словом.
– С моим самострелом сила не нужна, возьми глянь. – Мишка протянул свой самострел Илье. – Видишь рычаг сбоку? Упираешь самострел в землю или еще куда-нибудь, нажимаешь ногой на рычаг – и готово. Тут не сила, а вес нужен. Я меньше двух пудов вешу, а мой болт с полусотни шагов доспех пробивает.
– Интересно, – оживился обозник. – Дашь стрельнуть?
– Стреляй, не жалко. Можно и на ходу, в днище саней упри.
– Ты из него тогда волков-то настрелял?
– Ага, так же вот в санях ехал. Дави ногой, пока не щелкнет.
Илья упер самострел и нажал на рычаг ногой.
– Легко идет!
– Так на меня рассчитано, ты же тяжелее. Тебе можно самострел более тугой сделать – дальше бить будет.
– А целиться как?
– Приложи к плечу, левый глаз зажмурь, а правым смотри вдоль болта… Да куда ты, лошадь убьешь!
– Я не в лошадь, вон пень возле дороги. О! Гляди-ка, попал!
Илья уважительно оглядел оружие и вернул его хозяину.
– Вот, а если у всех обозников по такому будет?
Обозник хитро ухмыльнулся, расправил свои могучие усы и выдал вердикт:
– Хе-хе, тогда бы из той бочки вообще решето сделали!
– Я же о деле говорю, – обиделся Мишка, – ты что думаешь: если мальчишка, так только глупости болтать могу?
– Не, отрок отроку рознь. Ты, Михайла, отрок умственный, книги, говорят, читаешь. Да вот незадача: сколько такая вещь стоит? Обозники народ не богатый.
– Обоз и из сотенной казны вооружить можно, для дела же, не для баловства. И себя защитите, и сотню, при случае, сзади прикроете.
– А Пимка-десятник потом будет трепать, что Корней это придумал, чтобы сотенные деньги сыну отдать. Самострелы-то Лавруха делать будет!
– И что? Никто Пимену пасть не заткнет?
– Он десятник, и подпевал у него много, всем пасть не заткнешь.
– Наплевать! – уверенно заявил Мишка. – После первого же похода сами заткнутся.
– Может, и заткнутся, а только…
– Что?
– Смотри. – Илья указал рукой куда-то вдоль обоза. – Вон твой дядька Лавр вперед поскакал и Тихон с ним. Знаешь зачем?
– Дорогу проверить? – попробовал угадать Мишка.
– С заводными конями?
– Тогда не знаю.
– А ты, Афоня?
– Если с заводными конями, то далеко поехали. Как бы и не в Ратное, – ответил Афанасий и тут же удивился: – Только зачем?
– Эх, не ходили вы с обозом, ребятки! Народишко-то из городища для себя припас взял, а для скотины много ли увезешь? До первой травы – месяц, если не больше. Чем скотину кормить? Сено в Ратном сразу в цене подскочит. Они и поехали, чтобы заранее корма прикупить, пока никто ничего не знает. Как мы доедем, так к сену и другому корму для скотины не подступиться будет. Я вот тоже подзаработаю. Летом не поленился, так что лишнее сенцо есть, а баба моя без меня не продаст. Теперь понял, Михайла?
– Не очень.
Мишка насторожился, что-то в рассуждениях обозника ему не понравилось.
– Кто поехал? – начал объяснять Илья. – Сын сотника и племянник Луки, почитай, старшего из десятников. Вот Афоню бы отпустили? Да ни в жизнь! И все всё видят, потом разговоры пойдут: мол, пользуются своей властью, а простым людям объедки оставляют. То же и с самострелами будет, если сотенные деньги твоему дядьке перепадут. А такие разговоры копятся, копятся, а потом… всякое может быть.
– Теперь понял. – Мишка утвердительно кивнул гловой. – Но если на болтунов оглядываться, ни одно дело как следует не сделаешь.
– Ты – внук сотника, тебе виднее…
«И умолк мой ямщик, а дорога… не помню, как там дальше. Замолчал Илья, нахохлился, как воробей. Вот оно – социальное расслоение когда-то единой общины. И совершенно бесполезно объяснять, что к приходу такой толпы в селе надо подготовиться, и посылать для этого рядовых ратников совершенно бесполезно – не умеют они такие вопросы решать. Там, конечно, староста есть, но у деда и Луки самые большие доли в добыче. У деда, потому что сотник, а у Луки, потому что почти весь десяток состоит из родственников. А еще они не только воины, но и управленцы – умеют смотреть вперед и вычленять главные проблемы. Проинструктировали своих людей и послали готовить село к приему полона.
А Илья с Афоней люди, конечно, хорошие, но о таких вещах даже не задумываются. Афоне хочешь не хочешь, а придется хотя бы азам управления учиться, иначе ничего путного у него с холопами не получится. А Илья… жаль мужика, но от него начинается социальный слой «низов» феодального общества. Сам-то он отнюдь не дурак, на самый низ не свалится, но дело в принципе. А Афоня – предтеча того, что будет называется рыцарством, или шляхтой, или, позднее, дворянством. Нижний уровень верхнего слоя. Поучить его, что ли? Все равно делать нечего».
– Афанасий, а что ты с холопами своими делать будешь? – спросил Мишка.
– Их сначала заиметь надо, – мрачно отозвался Афоня.
– Я же обещал!
– Мало ли что ты обещал! Ты не обижайся, Михайла, но сотник решение десятника отменяет редко, почти никогда. Десятнику виднее…
– А мне виднее, что обещать! Я – Лисовин, и слово сказано!
– Хе-хе…
– Что смешного, Илья? – Мишка резко обернулся к вознице, но тот уже успел отвести глаза.
– Да так… ничего. Не смеюсь я, кашлянул.
Мишка снова повернулся к Афоне:
– Так что, Афанасий? У вас раньше когда-нибудь холопы были?
– Были… давно. Дед рассказывал, я не помню.
– Значит, не умеешь, – сделал вывод Мишка.
– Чего там уметь-то?
– Людьми управлять. Это – тоже ремесло, уметь надо или учиться, если не умеешь. Так что ты с ними делать станешь?