Алиса в Стране чудес (др.перевод)

– Нет, постойте! Ваше Величество, обнаружились новые обстоятельства… – воскликнул, вскочив с места, Белый Кролик. – Нашли одну бумагу.
– Что за бумага? – спросила Королева.
– Я еще не разворачивал ее, – ответил Белый Кролик. – Это, по-видимому, письмо, которое написал кому-то подсудимый.
– Ясное дело, что кому-то, – заметил Король. – Если бы он написал его никому, это было бы очень странно.
– Кому же адресовано письмо? – спросил один из присяжных.
– Оно без адреса, – ответил Белый Кролик и, развернув бумагу, прибавил: – Да это вовсе не письмо: это стихи.
– А почерк подсудимого? – спросил другой присяжный.
– Нет, не его, – ответил Белый Кролик, и все присяжные с удивлением переглянулись.
– Стало быть, он подделал чей-то почерк, – задумчиво сказал Король.
Присяжные просияли и дружно вздохнули облегченно.
– Я не писал этих стихов, Ваше Величество, – сказал Червонный Валет, – и никто не докажет обратное. Ведь моей подписи там нет?
– То, что вашей подписи нет, – сказал Король, – как раз доказывает вашу вину. Если бы вы не задумали чего-нибудь дурного, то, конечно, подписались бы своим именем.
Все дружно захлопали, что объяснимо – ведь это были первые умные слова, сказанные Королем за весь день.
– Да, это, без сомнения, доказывает вину подсудимого, – сказала Королева, – а потому его следует казнить…
– Это решительно ничего не доказывает, – отважно возразила Алиса. – И вы даже не знаете, что это вообще за стихи.
– Огласите их, – сказал Король.
Белый Кролик надел очки.
– Откуда мне начать, Ваше Величество? – спросил он.
– Начните с начала, – важно проговорил Король, – и прочитайте до конца.
Среди мертвой тишины Белый Кролик прочитал следующее стихотворение:
От слов ее бросает в дрожь,
И я пред ней немею:
Она нашла, что я хорош,
Хоть плавать не умею.
Она послала мне сказать:
– Пощады мы не просим! —
Он дал им три, она им – пять,
А мы ей дали восемь.
Он дал ей пять, она нам – три,
Сложивши аккуратно:
Но в результате (посмотри!)
Вернулись все обратно.
Пред тем, как с нею был удар,
Я был напуган снами:
Отсюда много ссор и свар
Меж ними, ей и нами.
А потому и оттого
Послушайся совета:
Ты никому и ничего
Не говори про это!
– Это самое важное доказательство вины! Самое существенное из всех прочих, – сказал, потирая руки, Король, – а потому присяжные могут теперь…
– Я готова отдать свой наперсток тому, кто объяснит, что значит это стихотворение! – воскликнула Алиса, которая выросла уж настолько, что не побоялась перебить Короля. – В нем нет никакого смысла.
Присяжные сейчас же записали: «Она утверждает, что в нем нет никакого смысла». Но никто из них не вызвался объяснить прочитанные стихи.
– Тем лучше, – сказал Король, – значит, нам и не придется искать какой-нибудь смысл… Хотя, пожалуй, – задумчиво продолжал он, развернув листок на коленях, – некоторый смысл в нем все же можно найти… «Хоть плавать не умею…» Умеете вы плавать, подсудимый?
Валет грустно покачал головой.
– Разве такие, как я, плавают? – вздохнул он. И действительно, разве мог он плавать, ведь, как и все карты, он был из тонкого картона.
– Так, это мы установили, – проговорил Король, просматривая стихотворение дальше. – «Пощады мы не просим…» Интересно, не просим у кого? «Он дал им три, она им – пять» – здесь, разумеется, речь идет о пирожках.
– Но ведь дальше сказано: «Вернулись все обратно!» – возразила с горячностью Алиса.
– Так оно и есть! – с торжеством сказал Король, показывая на пирожки. – Это ясно, как день… «Пред тем, как с нею был удар…» Ведь у тебя, кажется, не было удара, моя дорогая? – спросил он у Королевы.
– Никогда! – гневно воскликнула Королева, запустив чернильницей в присяжных.
Чернильница попала в Билла. Бедный маленький Билл уже давно перестал писать на доске пальцем: он в конце концов сообразил, что на ней не остается никаких следов, но так как в него попали чернила и теперь они стекали с его мордочки, – он, макая в них палец, снова начал писать.
– Значит, слова эти не имеют к тебе никакого отношения. Ну и слава богу! – сказал Король и прибавил чуть ли не в десятый раз за день: – Присяжные! Отправляйтесь совещаться.
– Нет! Нет! – крикнула Королева. – Сначала пусть вынесут приговор, а потом совещаются.
– Разве можно сначала выносить приговор, а потом совещаться? – воскликнула Алиса.
– Молчать! – заорала Королева, побагровев от гнева.
– Ой-ёй-ёй! Я вас нисколечко не боюсь, – сказала Алиса, – и молчать не буду!
– Отрубите ей голову! – закричала Королева в ярости.
Никто не тронулся с места.
– Вам не испугать меня! – воскликнула Алиса, которая к этому времени стала такого роста, какого была всегда. – Ведь вы всего лишь колода карт! Колода карт – ничего больше!
И тут вся колода поднялась в воздух и набросилась на Алису. Она вскрикнула не то от страха, не то от обиды, принялась отбиваться и… проснулась! Голова ее лежала на коленях сестры, а та осторожно смахивала с ее лица сухие листочки, облетевшие с дерева.
– Просыпайся, дорогая! – сказала сестра. – Как же ты долго спала!
– Ах, какой удивительный сон я видела! – воскликнула Алиса и рассказала сестре про все чудеса, какие привиделись ей во сне.
Когда она закончила, сестра поцеловала ее и сказала:
– Это в самом деле удивительный сон! Ну, а теперь беги скорее пить чай, уже поздно.
* * *
Алиса побежала домой и на бегу думала о том, какой странный сон ей приснился. А сестра ее продолжала сидеть, глядя на заходящее солнце, и думала о необыкновенных приключениях, которые приснились Алисе.
Потом она закрыла глаза и так глубоко задумалась, что ей показалось, как будто и она сама тоже видит сон.
Сначала она думала об Алисе. Она чувствовала ее маленькие ручки у себя на коленях, слышала ее голос, смотрела в ее ясные глаза, видела, как она по своей привычке встряхивает головой, чтобы откинуть волосы со лба. И в то же время ей казалось, что все кругом вдруг ожило. Все, кого видела Алиса во сне, были теперь здесь.
Высокая трава шелестела под лапками спешившего куда-то Белого Кролика; слышался легкий плеск воды – это Мышь, попав в пруд, плыла к берегу; чашки Мартовского Зайца и его приятеля, все продолжавших свое бесконечное чаепитие, громко звенели; раздавался пронзительный голос Королевы, приказывавшей отрубить кому-то голову; ребенок-поросенок чихал, сидя на руках у Герцогини; тарелки и блюда летали и разбивались вдребезги, а издали доносились крик Грифона, скрип грифеля маленького Билла, сдавленные вопли Морской Свинки, которую засовывали в мешок, и отчаянные рыдания несчастной Черевродепахи.
Сестра Алисы продолжала сидеть с закрытыми глазами, представляя, что это она сама очутилась в волшебной стране, хотя знала, что стоит ей открыть глаза, и все тотчас же исчезнет: трава будет шелестеть только от ветра; плеск воды будет слышен лишь тогда, когда ветви ив, росших на берегу пруда, закачаются и коснутся ее; звон чашек превратится в звон колокольчиков пасущегося стада, крик Королевы – в покрикивания мальчишки-пастуха, чиханье ребенка, скрип грифеля маленького Билла и все другие звуки – в смешанный неясный гул, доносящийся с фермы, а рыдания печальной Черевродепахи – в далекое мычание коров.