Случайная мама

— У нее классный припев? — закончила за нее Софи. Белла кивнула и улыбнулась.
Софи более-менее держала свои чувства под контролем, когда шла с девочками на автобусную остановку. Ее душевное равновесие пришло в норму после наплыва эмоций, который грозил сокрушить ее видимую сдержанность, пока они были у миссис Стайлс. Ей казалось, что теперь она знает, как разбираться с Луисом, как будто ей подсказала Кэрри. Она понимала, что не сможет захлопнуть дверь у него перед носом, потому что именно Кэрри ее открыла. Софи должна будет впустить его ради девочек и ради того, что лучше для них, потому что это — самое главное. Может, это — их единственный шанс познакомиться со своим отцом, и у нее нет права этому препятствовать. Но она также понимала, что им нужен кто-то, кто мог бы их поддерживать, пока они будут привыкать к нему, а также к тому будущему, которое он им уготовит. Девочкам понадобится кто-то на тот случай, если предсказания миссис Стайлс сбудутся: Луису приестся его новая роль отца, и он решит, что дети для него обуза. Тогда им нужен будет кто-то другой.
Со времени их с Луисом телефонного разговора злость Софи к нему удвоилась. Она злилась на него за то, что он уехал, и за то, что он возвращается. Казалось, невозможно переживать такие чувства одновременно, но она ничего не могла с собой поделать. Она вообще не должна была брать на себя всю эту ответственность. Если бы он был дома, вместе со своей семьей, тогда, возможно, вообще ничего бы этого не произошло. Может, Кэрри была бы сейчас жива, просто находилась бы в двухстах милях отсюда, но ей хотя бы можно было бы позвонить.
Когда Софи попыталась представить себе, какие последствия повлечет за собой возвращение Луиса, она видела всевозможные препятствия и всевозможные острые углы, которые не сможет обойти, но одно она знала наверняка. Их мать-атеистка попросила ее стать их крестной на тот случай, чтобы она могла выручить их в беде, и Софи не собиралась ее подводить. Не потому, что чувствовала себя обязанной, а потому что ей самой так хочется. И хотелось ей этого не только ради детей, которыми она все больше восхищалась и которых постепенно начинала любить, но и ради Кэрри, по которой она также в глубине души скучала: это чувство нарастало в ней постепенно, подобно весенней оттепели. Софи скучала по своей подруге, по своей неукротимой, сильной и независимой Кэрри, которая когда-то была ее лучшей подругой, а также — по тому солнечному дню в Хайбери, когда они лежали на траве, изображая игру на гитаре. Софи скучала по Кэрри, которая теперь была для нее еще более живой, чем много лет назад.
Когда они вернулись домой, уже почти стемнело. Тусклое зимнее солнце опустилось за голые ветви верхушек деревьев, окаймлявших горизонт, озарив холодное серое небо бледным янтарным светом. Софи с сожалением остановилась подле своего черного «Гольфа» с обитым кремовой кожей салоном и нежно похлопала машину. И тут ее осенило. Она вспомнила ту главу в книге про собак, в которой говорилось о боязни щенков перед автомобилями. И про свою коллекцию дисков, разложенную на пассажирском сиденье, среди которой были также лучшие хиты «Мэник-стрит причерс».
— Это моя машина, — сказала она Иззи.
Иззи посмотрела на машину.
— У нее есть имя… можешь угадать, как ее зовут?
Иззи заморгала, уставившись на машину.
— Машина? — спросила она через секунду.
Софи покачала головой.
— Ее зовут Фиби. — Конечно, у этой машины не было никакого имени. Софи любила свой «Гольф» только за то, что на нем делали 100 миль в час по М25, а он по-прежнему не потерял своей эксплуатационной скорости. — Прошлой ночью она сказала мне, что ей одиноко, и ей известно, что ты не хочешь в ней прокатиться, так же как и на другой машине. Но она вот подумала: а вдруг ты захочешь просто немножко в ней посидеть, потому что тогда она перестанет грустить.
Личико Иззи омрачилось.
— Нет, спасибо, Фиби, — сказала она.
Основная разница между собаками и трехлетними детьми в том, поняла Софи, что трехлетние дети могут что-то ответить. «Ни в коем случае не сдавайтесь, пока не преодолеете первое препятствие», — говорилось в книге, поэтому Софи стала настаивать, серьезно обеспокоенная тем, что сама вырыла себе яму. Она открыла заднюю дверцу Фиби и кивнула Белле, чтобы та залезла в машину. — А что, если Белла посидит на заднем сиденье, а я сяду на пассажирское сиденье вот так… — Софи открыла переднюю дверцу и боком уселась на пассажирское сиденье… — Ноги оставлю на тротуаре, а ты сядешь ко мне на коленки? Фиби очень обрадуется.
— Хорошая идея, — сказал Белла, забираясь на краешек сиденья.
Иззи стояла на тротуаре, не шевелясь.
— Я была в машине вместе с мамочкой, — тихо сказала она. — Был большой бум, и меня встряхнуло, да?
Софи закусила губу.
— Я знаю, — сказала она.
— А мамочка вылетела из машины. И больше не вернулась. А она вернется?
У Софи возникло такое чувство, будто она тонет, и она внезапно поняла, что означает выражение «из глубины души». Она была готова к слезам, истерикам и всхлипываниям, но только не к этому. Она обернулась через плечо на Беллу, которая сидела совершенно неподвижно, зарывшись подбородком в воротник пальто и опустив глаза долу.
— Нет, Иззи, — сказала Софи, потому что другого ответа не было. — Мамочка не вернется. Не потому, что она не любит вас с Беллой и не хочет быть с вами, а потому, что теперь она живет на небе, среди звезд… — Софи запнулась, осознав, что Иззи воспринимает каждое ее слово буквально, и увидев, что девочка уже щурится на небо, выискивая звезды, скрывшиеся в вечернем оранжевом сиянии. — Но одно я знаю точно, — сказала Софи, пытаясь снова привлечь внимание Иззи. — Мамочка не хотела бы, чтобы ты чего-то боялась, потому что ты — очень храбрая девочка, и я знаю, что ты не хочешь расстраивать Фиби, ведь правда? Почему бы тебе не подойти и не сесть ко мне на коленки, и мы все вместе споем «Мотосайкл эмптинесс», о’кей?
Иззи смутилась.
— Она имеет в виду песню про маленькую машину, — послышался из сумрака голос Беллы. — Мы часто пели ее по утрам в нашей машине, когда нас возили в детский сад.
— Песню про маленькую машину, — повторила Софи.
Иззи сделала шаг вперед и неуклюже вскарабкалась на колени к Софи, на всякий случай вцепившись кулачками ей в волосы. Она всмотрелась в салон машины.
— Готова, Фиби? — спросила она машину.
— Врррр… Вррррууумммм, готова, — скрипучим голосом пророкотала Софи.
Иззи начала первой напевать мотив, потом подхватила Белла, которая единственная из них знала все слова, — во всяком случае, ту версию, которую исполняла Кэрри. Софи тоже время от времени подпевала, поначалу невпопад. Постепенно бормотание и гудение становилось все громче и громче, пока они не закончили песню буйным крещендо.
— Опа! — воскликнула Софи, зааплодировав за спиной Иззи.
Иззи улыбнулась.
— Тебе понравилось, Фиби? — спросила она. — Тебе теперь лучше, машинка?
— Врррруууммм, да, — ответила Софи своим новым «автомобильным» голосом. И подумать только, что лишь на прошлой неделе она возглавляла совещания по поводу международного импорта в помещении правления директоров. Однако нужда заставит. — Хочешь прокатиться на мне в следующий раз? Ум…. Вррррруууумммм?
Иззи слезла с колен Софи и прыгнула на тротуар.
— Нет, спасибо, Фиби, — сказала она. — Я скоро снова к тебе приду. Я обещаю.
Из общего подъезда возникла соседка Софи с нижнего этажа и быстро сбежала по ступенькам как раз в тот момент, когда Иззи завопила: «Пожалуйста, пустите нас домой, мы так замерзли!» — как сиротка из романов Диккенса. Соседка бросила на Софи холодный взгляд через плечо и направилась на свое вечернее воскресное занятие йогой.
Иззи уже легла и дожидалась Беллу, чтобы та рассказала ей очередную главу своей сказки, когда Белла вышла в кухню за водой. Софи налила ей стакан.
— Здорово вы сегодня придумали, тетя Софи. Я про машину. Думаю, вы смогли немного помочь Иззи, — сказала девочка.