Случайная мама

И тут до Софи наконец-то дошло. Вот в чем дело. Вот почему он так ее разозлил.
Если он такой милый и хороший, то почему же он сбежал?
  Глава шестнадцатая  
   
Иззи решила надеть для встречи с отцом свое новенькое платьице феи поверх оранжевого топа из джерси и свои любимые колготки в черную и зеленую полоску, которые она когда-то надевала на Хэллоуин. Она сидела на краешке кресла Артемиды и с раздражающей непрерывностью барабанила пятками по кожаному основанию, не обращая ни малейшего внимания на зверские взгляды, которые бросала на нее кошка, балансировавшая на спинке кресла прямо у нее над головой. Будь это кто-нибудь другой — кроме Беллы, конечно — Артемида расправилась бы с ним со своей обычной лютой неистовостью.
— Уже? — Ровно каждые тридцать секунд Иззи спрашивала, когда же придет Человек, который ее папочка.
Тесс, прибывшая на полчаса раньше, приходилось встряхивать своими серебряными браслетами, чтобы разглядеть часы.
— Нет, дорогая, но осталось еще совсем чуть-чуть. — Она приподняла бровь, посмотрев на Софи, стоявшую в маленькой кухоньке с чашкой кофе, который налила себе скорее для бодрости, нежели потому, что ей хотелось кофе.
— Белла, ты в порядке? — спросила Софи девочку, которая лежала на полу, бесцельно разглядывая потолок. Та кивнула и выдула струю воздуха, распушив свою густую челку. Как-то так получилось, что она оделась целиком в черное, что можно было бы счесть за подвиг, потому что обыкновенно черная одежда не входит в гардероб шестилетних детей. Конечно, когда Софи присмотрелась внимательней, от нее не утаилось, что Белла совершила первородный грех, без разрешения порывшись в ее шкафу. Из черной рубашки, черного свитера и черного пояса ей удалось соорудить нечто вроде платья, а на лодыжках у нее собрались черные шерстяные колготки Софи. Белла, видимо, рассудила — и довольно безошибочно, — что вся серьезность данного случая не позволит Софи сердиться на нее. В любом случае, тяжело сердиться на кого-то, кто проявил подобную инициативу и умудрился сотворить из себя такое посмешище, когда все остальные старались казаться грозными и устрашающими. Возможно, Белла потерпела неудачу, допустив одну маленькую оплошность, из-за которой все это смотрелось скорее умилительно, а не мрачно: надела свои розовые туфельки.
— Мы ведь никуда с ним не пойдем? — спросила немного спустя Белла голосом, в котором чувствовалась непреклонность.
— Нет, — сказала Тесс, похлопав ее по плечу. — Не сегодня.
Софи поставила кружку на стол и прошла в гостиную. Она опустилась рядом с Беллой на колени и посмотрела на нее. Белла уставилась на нее, изобразив отработанную улыбку.
— Ты в порядке? — снова спросила Софи.
— Я ведь уже сказала, не так ли? — ответила ей Белла.
Это правда, Белла уже сказала это в начале четвертого утра. А примерно за полчаса до этого она прокралась в гостиную и, опустившись на колени рядом с диваном, рассматривала спящую Софи. Наконец, ленивое и редко пробуждавшееся шестое чувство Софи дало о себе знать, и она открыла глаза.
— Отлично, — сказала Белла. — Вы проснулись.
Как оказалось, Софи не нужно было огорошивать девочек о скором прибытии Луиса, потому что Белла и так уже все знала. Она «нечаянно» подслушала, как Софи говорила о нем с матерью прошлой ночью, и слышала, как она сказала, что утром он вернется. Белла пыталась уснуть и притвориться, что ничего не знает про Луиса, как уже притворялась на Рождество, когда узнала, что это бабушка положила им в кровати подарки, а не папа. Папа не мог этого сделать: никто не сказал ему, куда они переехали, потому что бабушка не отправляла ему их письма (Белла обнаружила их в ее вязальной корзинке).
— И тогда, — мрачно рассказывала Белла Софи, — я поняла, что только притворялась на Рождество, чтобы Иззи ни о чем не догадалась и не расстроилась. Но раз уж Иззи утром все равно о нем узнает, я подумала, что лучше мне встать, пойти и посмотреть, не спите ли вы, чем переживать из-за этого в одиночку.
Софи даже не знала, растрогана она или испугана. Она поделилась с Беллой местом в своей постели. Белла вскарабкалась к ней и спрятала ноги под перину.
— Из-за чего ты переживаешь сильнее всего? — спросила Софи, надеясь, что, если Белла расскажет о своих тревогах, ей станет хоть немного легче.
— Из-за всего. — Белла приподняла руку Софи и съежилась у нее подмышкой. — Мы ведь не должны куда-то с ним уезжать, да? — спросила она у Софи, устроившись поуютнее.
— Нет, — ответила Софи, приспосабливаясь к теплу и тяжести прижатого к ней хрупкого тельца Беллы. Она думала, что будет чувствовать себя неловко, когда ребенок тесно прижался к ней, но вместо этого ощутила какое-то странное умиротворение. — Не совсем так. Не думаю, что завтра произойдет что-то существенное. Просто вы все поздороваетесь друг с другом и заново познакомитесь. — Софи выгнула шею, чтобы посмотрела на Беллу. — Я знаю, что ты чувствуешь и как ты переживаешь из-за папиного возвращения. Это ужасно — так долго его не видеть. Но бывают вещи, с которыми приходится сталкиваться, как бы они нас ни тревожили, и в большинстве случаев они оказываются вовсе не такими ужасными, как мы их себе рисовали. А иногда — да просто удивительными.
Белла зевнула, прижавшись к Софи.
Они обнялись и смотрели, как фары от безостановочно проезжавших машин чертят на потолке полоску света, и так проходили одна минута за другой.
— Когда мы жили в нашем старом доме, мы иногда слышали море, — сказала немного спустя Белла. — Мы его не видели, потому что оно было на другой стороне, но летом, когда окна были открыты, мы часто его слышали. Шшшшшш, шшшшш, шшшшшшшш. — Белла сгибала и разгибала кисть, изображая движение волн. — Прямо как машины, которые здесь ездят.
Софи немного прислушалась.
— Да, похоже. Скажи-ка, с тобой завтра все будет хорошо? — спросила Софи Беллу, хотя сама должна была бы ее в этом уверять. Из эгоистических соображений она хотела, чтобы девочка сказала «да».
— Да, — невнятно сказала Белла, зевнув во весь рот. — Я ведь должна, не так ли? Как вы уже сказали.
Софи помучилась еще несколько минут, переживая из-за того, что Белла только что сказала. Неужели она и вправду велела шестилетней девочке перестать волноваться?
Именно так интерпретировала ее слова Белла, но она на самом деле не это имела в виду.
— Белла, ты слышишь? — снова попыталась Софи. — Белла?
Но Белла, несмотря на свои переживания, уснула здоровым сном, что самой Софи так и не удалось сделать до самого утра.
Вот почему на следующее утро ее терзала сильная боль, простиравшаяся от макушки до шеи и отстреливавшая в левую руку. Из-за того, что им с Беллой пришлось поделить на двоих короткий узкий диванчик, она серьезно растянула мышцы шеи. Можно было думать, что она близка к сердечному приступу. Последнее предположение казалось весьма вероятным, учитывая ситуацию.
Тесс снова загромыхала своими браслетами и, сощурившись, взглянула на часы.
— Он точно сказал, что утром? — спросила она Софи.
— Угу, — ответила Софи. Он сказал это с такой уверенностью, что Софи и предположить не могла, что он врет. Поэтому она позвонила Тесс на сотовый телефон в начале восьмого и попросила ее быть у нее в восемь. А сейчас было уже почти десять. Три часа, как Иззи, подобно сумасшедшей лесной фее, носилась по квартире. Три часа, как Белла дулась на манер детсадовского битника, и два часа, как Тесс гремела своими браслетами и щурилась на часы. Видимо, у Луиса Грегори свое понятие о времени. Судя по всему, в его понимании «вылетаю немедленно» означает появляться на пять дней позже, а утро растягивается вплоть до обеда.
— По своему опыту я знаю, — сказала Тесс, — что нужно всегда назначать точное время, чтобы каждый знал, где и когда он должен находиться. У меня сегодня еще несколько важных дел. Я больше не могу здесь задерживаться.
Только Софи собиралась возразить, что не надо ей читать лекций, как раздался звонок, и все четыре человека, находившиеся в квартире, так и подпрыгнули.