Сказка про Лёшика
– Шшшш! Хрум-хрум!
Карлуша раскрыла глаза и поглядела вниз – прямо под деревом кто-то копошился в цветах.
«Ага! Опять этот оглоед Мурзик!» – подумала ворона и чуть не задохнулась от возмущения. Да и как тут было не возмущаться! Съел морковку – у неё, Карлуши, до сих пор слёзы проступают, когда она вспоминает об этом, – поел всю траву, теперь перекинулся на цветы!
– Думаешь, я тебя не вижу? Удрал из библиотеки и губишь живую природу? – изо всех сил прохрипела Карлуша, но Мурзик в ответ даже уха не показал из кустов.
– Ах, так? Ну, хорошо! – рассердилась птица и, прочистив горло, прохрипела: – Мурзик съел морковку, травку, а теперь цветы жуёт! Разве это – кар – нормально? Разве ест такое кот?
Окно библиотеки было приоткрыто, и Мурзик, который в это время мирно спал у ног Стасеньки, услышав песенку, резко открыл глаза. Его возмущению не было предела! Совсем Карлуша завралась! Мало она ему нервы трепала, так теперь на всю округу хрипит, будто он жуёт цветы! Что подумают соседские коты? А если вдруг услышит кошка Муся? Вскочив на лапы, Мурзик, не объясняя ничего Лёшику, Стасеньке и Банечке, которые на болтовню вороны не обратили никакого внимания, пулей вылетел из библиотеки.
Выбежав во двор, он прыгнул прямо на ворону, которая в это время летала над шуршащим кустом. Естественно, что такого огромного и толстого кота, как Мурзик, Карлуша не удержала в воздухе и грохнулась вместе с ним прямо в куст. Шипы вонзились Мурзику в живот, отчего он громко мяукнул и отскочил в сторону, а вот Карлуше повезло больше – она приземлилась на что-то мягкое и пушистое. Это что-то к тому же попискивало и даже поскуливало. Ворона открыла глаза и увидела перед собой большую лохматую голову с длинными ушами и крохотный чёрный носик размером с кожаную пуговицу. Пёсик – а это был, вне всяких сомнений, пёс – вскочил на лапы и прошмыгнул в глубь кустов, но Карлуша успела крикнуть:
– Даже не думай прятаться! А то такой шум подниму, что сбежится весь дом. А главное, появится наша огромная сторожевая собака, и тебе не поздоровится, – отведя взгляд, приврала она.
– А вот и неправда, – из-за кустов показались два блестящих глаза. – Нет тут у вас никакой собаки, я уже всё обнюхал. Пахнет только человеком, мышами, котом и этими – как их? – птицами.
– Обнюхал он, – насмешливо проворчала ворона, поднимаясь с земли и отряхивая пыльные крылышки. И уже грозно приказала: – А ну выходи! Нечего наши цветы жевать!
В это время к ней подошёл Мурзик, который уже успел вытащить из своего живота пару шипов и даже зализать раны.
– Ты что, совсем с ума сошёл? – накинулась на него Корлуша. – Кидаешься на умных птиц средь бела дня…
– А нечего про меня песни петь, тем более неправильные, – смущённо проворчал кот, не замечая щенка.
– С чего это они неправильные? – оскорбилась ворона.
Пёсик внимательно слушал спор птицы и кота, переводя взгляд с одного на другого.
– А с того неправильные, что всё там неправда! Не ел я никаких цветов, вот и всё! И вообще никто их не ел!
– А вот и правда! Он ел! – прокаркала Карлуша и указала крылом на притаившегося в кустах щенка.
Мурзик оглянулся и остолбенел от изумления, а пёс смущённо опустил голову и забормотал:
– Я совсем немножко… Я только попробовал… Вы… Вы простите, очень кушать хотелось…
– Пшшш! – зашипел на него наконец Мурзик, но Карлуша не обратила на кота никакого внимания.
– Ты что, голодный? – миролюбиво спросила она.
– Ну да, – вздохнул щенок. – Я ел последний раз… не помню когда… очень давно…
– Ну, это не беда, – захлопотала растроганная Карлуша и даже смахнула проступившую слезу, – сейчас мы всё организуем. У меня тут такие друзья в этом доме…
– Накормишь своей морковкой? Ну-ну, корми, мне здесь делать нечего, – потянулся Мурзик и пошел прочь.
– Стоять! – гаркнула Карлуша. – Если я сказала «друзья», значит, друзья! Мы все!
Однако при слове «друзья» щенок моментально спрятался в кусты, а Мурзик всё же скрылся в доме.
– Да ты не бойся, они все добрые! – не унималась Карлуша, обращаясь к собаке. – Я сейчас, я мигом. Ты тут побудь!
И она быстро подлетела к окну библиотеки, зашагала по подоконнику взад и вперёд и, напустив на себя важный вид, начала свою речь:
– Всё сидите, да? Всё разговоры разговариваете? А там, в саду, между прочим, на клумбе щенок с голоду умирает…
Взгляды всех присутствующих обратились к Карлуше, и на некоторое время в комнате воцарилось молчание.
– Какой ещё щенок, Карлуша? – опомнилась первой Банечка.
– Какой-какой, самый обыкновенный! Маленький такой, глупенький, немножко трусливый… и очень, очень одинокий и несчастный, – отчётливо произнесла ворона и снова смахнула слезу. Как раз в этот момент в библиотеку заскочил кот, и Карлуша не удержалась от того, чтобы поругать его: – Между прочим, Мурзик щенка видел, но отказался помогать! Мало того, что чуть не убил меня, когда прыгнул с разбегу, так ещё и бросил несчастного малыша в беде.
Все удивлённо поглядели на кота, и тот смутился и опустил взгляд.
– Как тебе не стыдно, Мурзик? Разве можно так поступать? – покачал головой Лёшиков и быстренько объяснил Стасеньке ситуацию.
– Простите, мурр! – ответил кот. – Я просто растерялся. Эта песня, потом шипы прямо в живот и этот щенок… Что я могу сделать, чтобы загладить свою – мурр-р – вину?
– Придется тебе, Мурзик, отдать щенку свою порцию мясного, – ответил ему Лёшик.
Кот тяжело вздохнул и ничего не сказал в ответ. Мурзику вдруг подумалось, что, возможно, ему теперь всегда придётся делиться с этим псом куриной печёнкой и другой вкусной едой. И тогда он, Мурзик, похудеет. От этой мысли защемило сердце.
А друзья направились в сад. Впереди бежала Банечка, за ней деловито шагал Лёшиков. Он держал кончик Стасиной палочки – одной из тех, с которыми обычно ходят слепые, – чтоб помочь девочке не сбиться с дороги. Когда они вышли из дома, шествие возглавила Карлуша. Ворона летела впереди и с важным видом указывала то место, где сидел щенок. В хвосте длинного шествия, значительно отставая от всех, плёлся Мурзик. Он тащил в зубах толстую сардельку.
По виду кота было ясно, что ему очень жаль расставаться с вкусной едой. Но Мурзик утешал себя тем, что делает доброе дело – помогает голодному щенку. К тому же кот понимал, что если не отдаст сардельку собаке, то потеряет уважение товарищей. Все будут смеяться над Мурзиковой жадностью, а ворона, чего доброго, примется опять слагать песни.
– Чего только не сделаешь ради дружбы, – вздохнул кот и подошёл к кустам, но там никого не было.
– Так где же этот голодный щенок? – спросил Лёшиков.
– Да здесь он, здесь, – прокаркала Карлуша, – я же говорила, что он очень трусливый. Вот и спрятался, наверное, в траве. Ну, вылезай, – продолжала она, добродушно обращаясь к щенку, – я привела к тебе своих друзей.
Сначала из травы показался чёрный носик и осторожно понюхал воздух. Затем медленно высунулась мордочка, поблёскивая лукавыми глазками-пуговками. Щенок внимательно осмотрел прибывших и, убедившись, что ему ничто не угрожает, вылез из травы. Его спинка была серо-коричневого цвета, с чёрной полоской посредине, а на лапках белели носочки. На грудке щенка красовался белый треугольничек, словно аккуратный и нарядный галстук, не сочетающийся с болтающейся на шее грязной верёвкой, слишком короткой для поводка и слишком длинной для ошейника.
– Да ты не бойся, мы тебя не обидим, – ласково сказал Лёшиков. – Лучше скажи, откуда ты взялся и как попал в наш сад.
– Я пролез через дырку в заборе, но, объевшись овощами и всякими травками, не смог вылезти обратно. Так и прожил у вас во дворе несколько дней, – проговорил щенок очень тихо, все ещё настороженно оглядываясь и прижимаясь к земле.
– Пока я не приняла его за Мурзика, – смеясь, сказала ворона.
– Вот ещё! Чтобы меня перепутали с собакой! – фыркнул кот и положил на землю сардельку. – Ещё и песню придумала, певица!