Волшебный браслет

 
КТО ДОЛЖЕН ЗДОРОВАТЬСЯ ПЕРВЫМ
– Агат или янтарь… Агат или янтарь… – вслух размышлял Тимка.
Где же могут скрываться такие дверки в стенах пещеры? Он еще раз внимательно посмотрел на браслет: рядом с малахитом чернел агат, а рядом с яшмой матово переливался желтоватый янтарь.
– Предположим, желтых, янтарного цвета, дверок много может скрыться на осенней стене за желтыми листьями, их там и не увидишь… издали… Да и всю стенку осеннюю никогда не просмотришь как следует – очень уж она велика и высока… Пожалуй, лучше поискать черную дверку… Но где же может скрываться в пещере черная дверка? На зимней стене вроде бы нет черного цвета… На летней стене тоже нет… На осенней опять же ничего черного не видно, и на весенней не должно быть… Не должно быть, не должно быть, – на разные лады запел Тимка, чтобы подбодрить себя звуками собственного голоса. – Не должно быть, не должно быть… Ну хоть немножечко бы черного найти где-нибудь! – в порыве огорчения вскрикнул он. – Хоть немножечко! Вот никогда не думал, что в лесу нет нигде черного цвета! Как же нет черного! Какой же я осел! А на берёзе черные пятна есть? Есть! Ну-ка, где здесь березовый ствол? Ну разве я не говорил! – торжествующе завопил Тимка, обнаружив на стволе большой березы, что стояла у весенней стены, большие черные полосы и метины. Они-то и придавали белоствольной березке ее неповторимый узор, по которому всякий издали отличит березовый ствол от покрашенного столба. – А теперь посмотрим, не скрывается ли за чернотой агатовая дверка? – внимательно осматривая ствол березы, приговаривал Тимка. – Нет, только кора чернеет здесь; сразу видно, лопнула, когда береза стала большой и толстой. Во-он там, вверху, что-то уж очень много черного… Не дверка ли?
Пришлось вскарабкаться по сучкам повыше. Ствол березы стал гладким и без трещин, а самые большие черные пятна располагались только в тех местах, где от ствола отходили толстые ветки. Тимка был так уверен, что где-то здесь должна скрываться агатовая дверка, что даже не особенно обрадовался, когда нашел ее за толстым корявым суком.
– Дальше все уже просто, – продолжал рассуждать Тимка, – найти надо впадинку на поверхности дверки… Ага, вот она здесь, теперь сверху; вставляю агат из браслета в эту впадинку, и вот она открывается… Ай-яй-яй! Держите меня, я падаю! – в страхе закричал Тимка, почувствовав, как ноги провалились в пустоту, и отчаянно замахал руками, будто крыльями.
Земля, покрытая кустарником и небольшими елками, была далеко-далеко внизу. Он сидел верхом на большом и толстом березовом сучке на вершине огромной старой березы и балансировал, чтобы не свалиться. На развилке соседних веток, что росли чуть пониже, у самого ствола, прочно лежало на первый взгляд бесформенное сооружение из сучков. Оно было большое и круглое, наверное, не меньше чем в половину Тимкиного роста. Сучки и ветки, лежащие в основании, были потолще и подлиннее, наверху – совсем тоненькие. Посредине было сделано овальное углубление, выстланное шерстью.
«Да ведь это же птичье гнездо!» – сообразил Тимка.
В центре, на шерстяной подстилке, лежали шесть голубовато-зеленых, с серыми отметинами крупных яиц. На краю стояла, привлеченная появлением Тимки, большая и совершенно черная птица. Верх головы, шея и поверхность крыльев отливали фиолетовым оттенком, на нижней стороне тела этот оттенок переходил в синеватый. Птица повернулась, слегка распустила крылья, став величиной почти с Тимку, раскрыла острый черный клюв длиной с Тимкин палец и прокаркала:
– Я всегда говорила, что люди удивительно невежливые создания! Каа-крук-кук! Кто должен первым здороваться: кто приходит или кто сидит на месте? Краа-крук!
– Ну конечно, кто приходит! Это я хорошо знаю, – стал оправдываться Тимка, – но я чуть было не свалился с этой ветки, когда появился, и так испугался, что забыл поздороваться. Здравствуйте, меня зовут Тимка!
– Здрравствуй! Здрравствуй! Меня зовут Кора. Я о тебе знаю от Хрранителя Вита. Он прредупредил нас, что ты появишься и тебе надо будет показать нашу жизнь. Это хоррошо, это хорр-ррошо! Поживи с нами!
– А кто вы?
– Фу ты, глупый какой попался человек! Ты не узнал меня срразу, как увидел? Ай-ай! А еще сказки любишь! У бабы-яги кто служил? Ивана-царревича кто вырручал из беды? Ворр-ррон! Вор-рон я и есть.
– А я думал, что ворон – это черный самец вороны, – начал было Тимка, но его тут же гневно перебила Кора:
– Нет, вы только послушайте, что говорит этот человек! Вор-рон – это самец ворроны! Ха-ха! Кра-кра! Можно кра-кракнуть от смеха!
– Теперь я вижу, что вы побольше, чем вороны, и совсем черные, – не сдавался Тимка, покрепче ухватившись за сучок, который он оседлал.
В это время солнце, до того скрытое за облаком, выглянуло и осветило все вокруг. Тимка даже удивился, до чего красивой оказалась Кора. Металлический отлив перьев, важная осанка и спокойная уверенность придавали ей совершенно царственный вид.
– И еще вы очень-очень красивые! Гораздо красивее вороны! – польстил Тимка.
– Эрр! Бррось подлизываться, каждый из нашего рода – вороны, грачи, галки, сороки, сойки – хоррош по-своему. Но мы – самые большие и сильные.
Тень набежала на лицо Тимки, и не успел он оглянуться и сообразить, что происходит, как что-то огромное, черное накрыло его сверху, и сильнейший удар твердым острием пронзил затылок. В следующий момент крепкие крылья с силой ударили его справа и слева. Тимка завалился на правую сторону и почувствовал, что неудержимо сползает и вот-вот свалится с ветки вниз.
Удар! Еще удар по голове! Тимка уже не чувствовал боли и лишь судорожно держался за сучок, думая только о том, как бы не свалиться с этой высоты. Руки были заняты, и он пытался слабыми поворотами головы увертываться от ударов клюва. Но силы оставили его…
«Ну, все, – обреченно подумал Тимка, – сейчас разобьюсь…»
Он повернул руку, в отчаянии в последний раз пытаясь покрепче ухватиться за сук, и в этот момент на солнце блеснул волшебный браслет. Удары сверху внезапно прекратились. Ветка закачалась и пригнулась под тяжестью большой черной птицы. Она миролюбиво уселась рядом с Тимкой на том же суку. Этот второй ворон был такой же красивый и, пожалуй, побольше, чем сидевшая на гнезде Кора.
– Краа! Краа! Ты чего срразу брраслет не показал? Я подумал, что это какой-то хулиган лезет рразоррять мое гнездо.
– А я слышал, что среди образованных птиц, – начал наступление оправившийся от испуга и нападения Тимка, – первым полагается здороваться тому, кто приходит!
– Я решил, что ты враг, а с врагами не здороваются, а просто бьют. А вообще-то меня зовут Корак, – уже совсем миролюбиво сказал ворон. – Это о тебе говорил Хранитель Вит? Ну, считай тогда, что уже начал знакомство с нашей жизнью.
Тимка почувствовал, что у него истекают последние силы: онемели руки, ныла голова и он не может дольше удерживаться на этой тонкой, качающейся ветке. Он медленно повалился на бок и повис вниз головой, удерживаясь за сук одними только согнутыми ногами.
– Я, кажется, сейчас совсем упаду, – жалобно и тихо проговорил Тимка, ни к кому не обращаясь. – Я не привык долго висеть вниз головой на суку!
– Крак! Кр! Крх! – закаркала Кора. – Корак, помоги скорее мальчишке! Он сейчас и в самом деле полетит вниз, как сухой сучок и, наверное, так же как сучок, разобьется на кусочки.
Обе птицы засуетились вокруг. Тимка почувствовал сначала взмахи сильных крыльев рядом, потом эти широкие крылья поддержали его, а жесткие, твердые когти, смяв рубашку, слегка процарапали спину. Легкий толчок – и вот Тимка уже удобно сидит в глубокой развилке березового ствола, наконец-то прочно опираясь спиной о твердую поверхность.
– Эрр! Кора! Ты что же забыла про яйца! – прокаркал Корак.
– Сейчас, сейчас, уже сажусь!
Немного повозившись на гнезде, Кора уютно устроилась, закрыв собой все шесть голубовато-зеленых яиц.