Бессердечный

Фаэтон свернул на грязную проселочную дорогу, которая вела к коттеджу арендатора Уитби Саммерса, и Эдмунд снова стал думать о Дилайле и о том, какие еще наслаждения доставит ему ее молодое тело, когда он вернется в Лондон. Но при виде белокурой дочери Уита, которой только что исполнилось четырнадцать, его мысли приняли совсем иной оборот. Эриел была высокой для своего возраста, прямой и тонкой, как стебель тростника, но в ней уже можно было разглядеть признаки наступающего расцвета женственности. Пока это были только едва заметные признаки. С длинными льняными локонами, синими, как китайский фарфор, глазами, нежным ртом, изогнутым, как лук Купидона, и лицом в форме сердечка, девочка обещала стать настоящей красавицей. Каждый раз появляясь у них в коттедже, он был неизменно добр к ней. Пока она еще не созрела, чтобы стать его подругой, но Эдмунд всегда держал дверь открытой на случай, если вдруг повезет.
Эриел смотрела на блестящий черный фаэтон, подкативший к их дому. Она знала, что он приедет. Граф всегда являлся к ним в один и тот же день, раз в месяц.
Оглядев себя, она расправила простую синюю юбку и чистую белую блузку, выстиранные вчера ради такого случая. Бессознательно она потерла синяк на бедре, там, куда пришелся кулак отца. Она кокетничала с Джеком Доббсом, младшим сыном бондаря, сказал он. Это было неправдой. Джек Доббс был без ума от Бетси Силлз, дочери мясника и лучшей подруги Эриел, но, когда Уит Саммерс был под хмельком, как вчера вечером, для него никакие доводы не имели значения.
Но Эриел была даже рада, что так случилось. Это была последняя капля, переполнившая чашу ее терпения, последний толчок, который ей требовался, чтобы начать исполнять свой план.
Фаэтон подкатил, окутанный облаком пыли. Граф остановил экипаж и спрыгнул на землю. Она находила его красивым: густые черные волосы, чуть припорошенные серебром, и странные серые глаза. Во всяком случае, для своего возраста он был привлекателен.
– Доброе утро, милорд, – сказала она, низко приседая. Она практиковалась в этом целыми днями, что было нелегко и требовало большой сноровки.
– Действительно, утро прекрасное, мисс Саммерс. – Его глаза оглядели ее всю с головы до ног, и во взгляде его она читала восхищение. – Где ваш отец в такой прекрасный день?
– Ушел в деревню по какому-то делу. Должно быть, забыл, что вы приедете. – А Эриел, естественно, не сочла нужным напомнить ему. Она хотела поговорить с графом наедине и предпочла, чтобы отец не присутствовал при этом разговоре.
– Жаль, что я не застал его, но, думаю, это не столь уж важно. – Он бросил взгляд куда-то вдаль, на поля, и лицо его просияло. – Вижу, что всходы отличные. Если погода установится, то урожай будет славным.
– Уж мы постараемся вам угодить. – Граф отвернулся от нее и собирался уже сесть в фаэтон, но Эриел удержала его за руку. – Простите, милорд, но я хотела кое о чем поговорить с вами.
Он улыбнулся и снова повернулся к ней:
– Конечно, моя дорогая. О чем будет разговор?
– Как вы думаете… как вы считаете… я хорошенькая?
Она почти не сомневалась, что нравится ему, судя по тому, как он всегда смотрел на нее, – это был взгляд человека оценивающего, но сейчас она не была ни в чем уверена и стояла не дыша. Если он ответит «нет», это означает крах ее плана.
Медленная улыбка тронула губы графа, а взгляд стал еще пристальнее. Он разглядывал форму ее губ, подбородок, овал лица. Потом взгляд его заскользил ниже, к ее груди. Она бы хотела, чтобы ее груди были округлыми и полными, как у Бетси.
– Вы очень хорошенькая, Эриел.
– Вы полагаете, что такой человек, как вы, или кто-нибудь, похожий на вас, мог бы заинтересоваться девушкой вроде меня?
Лорд Гревилл нахмурился:
– Интерес может быть разного рода, Эриел. Мы с вами принадлежим к разным слоям общества, но это не значит, что я не нахожу вас привлекательной. Я уверен, что через несколько лет вы превратитесь в красивую молодую женщину.
Сердце ее радостно подпрыгнуло.
– Если это так, я хотела бы знать… Я слышала рассказы о леди, которых вы содержите в Лондоне.
Он снова нахмурился, и она не могла разгадать значения его все еще пристального взгляда.
– Какие же, собственно, истории вы слышали обо мне, моя дорогая?
– О, ничего дурного, милорд, – поспешила она заверить его. – Истории о девушках… о том, что вы хорошо обращаетесь с ними и покупаете им красивые платья и все остальное.
Он не стал ее спрашивать, где она слышала эти басни. Впрочем, в деревне всем было известно, что в течение многих лет граф сменил множество молодых женщин и что он содержал своих любовниц.
– О чем, собственно, вы хотите меня спросить, Эриел?
– Я надеялась заключить с вами определенного рода сделку.
– Какую сделку?
Все, о чем она так долго и неотступно думала, излилось мгновенно, будто внезапно прорвало плотину.
– Я хочу стать леди, милорд, я хочу этого больше всего на свете. Я хочу научиться читать и писать. Я хочу научиться правильно говорить, и носить красивую одежду, и красиво причесываться. – Она тряхнула головой, увенчанной тяжелой гривой волос, демонстрируя свою готовность. Когда она распускала волосы, они ниспадали ниже талии. – Если вы пошлете меня в школу, где я смогу научиться всему этому, если бы я смогла посещать одну из престижных школ, где учат, как стать леди, я была бы готова стать одной из ваших девушек.
Она увидела, как выражение изумления в его глазах сменяется задумчивостью. Потом в них появился недобрый блеск, и она ощутила трепет.
– Вы хотите, чтобы я оплатил ваше образование. Так?
– Да, милорд.
– А в знак благодарности готовы стать моей любовницей?
Она с трудом сглотнула.
– Да, милорд.
– Вы хоть понимаете значение этого слова?
Щеки ее залил свекольно-красный румянец, так как она знала, что означает делить постель с мужчиной. Она не была уверена, что вполне понимает смысл слова «любовница», но это не имело значения. Она была готова уплатить любую цену за то, чтобы избавиться от опеки отца и расстаться со своей унылой жизнью на ферме.
– В основном да, милорд.
Он снова принялся изучать ее лицо, потом его бледные глаза обшарили все ее тело с головы до пят. У нее возникло странное ощущение, будто он снимает с нее одежду – один предмет туалета за другим, словно она осталась обнаженной, и ей захотелось прикрыть свою наготу руками. Но она выдержала его пронзительный и бесстыдный взгляд стоически. Только вздернула подбородок.