Отпусти-это всего лишь слово - 2 (СИ)

Последние слова, Вольх произнёс почти шёпотом, глядя на меня, ожидая, что вот сейчас я вскинусь, и что – то произойдёт.
А я спасал шашлыки, видел на периферии зрения выражение его лица в отблесках пламени, которое мы запалили рядышком, что бы не сидеть в темноте, видел и чертыхаясь искал тарелки.
Я услышал его, а сделал вид, что нет.
И Вольх зажав струны, отставил гитару и подвинув меня в сторону скомандовал - Тащи посуду, чертыхаясь и обзывая безруком, сделав вид, что ничего не случилось. Снова. Ничего не произошло, и ему плевать, что в очередной раз, я наступил на что – то важное для него. Абсолютно ему плевать.
- Ножом, Ник, ножом, – смеясь, сообщил Вольх пока я копошился рядом, тормознуто пытаясь снять мясо на тарелку.
- Эх, всему надо учить.
Я только матернутся успел, как его рука легла поверх моей, превращая позу в объятие и поставив остриё на край, Воль принялся методично снимать шашлык манипулируя моей рукой.
- Один есть, – сообщил он победно взмахнув шпажкой, наклонился скользнув дыханием по лицу.
- Я сам – Я торопливо вывернулся, старательно не замечая собачьей смертной тоски поселившейся в чужих глазах.
Как же это больно, оказывается. Больно даже когда вот всё так вроде бы просто. Оказывается, это очень больно любить. Быть рядом вместе, разделёнными сознательно возведённой стеной. Казалось, её можно было разрушить одним встречным движением, но эта странная стена обладала удивительным свойством, при попытке её пересечь, она становилась толще и непроницаемей.
Небо усеяло звёздами, обозначая, что завтра будет холодно. Звезды смотрели на нас с высоты, равнодушные, синие, воздух наполнял дым и залитые отблесками из окно и молочной дымной темнотой, неподвижно стояли застывшие яблони в цвету, облетали тихо, неслышно шумели ветками.
- Может фонари зажечь? – предложил Вольх задумчиво.
Я кивнул. Треснуло полено в костре, вздымаясь брызгами искр.
Где – то там, под этим холодным небом в ночи, находился сейчас Сан.
Рядом со мной. Сердце моё
И это неважно, сколько километров нас разделяет, просто наша тёплая куртка растянулось в несколько миллиардов раз, усеянная ледяными звездами.
Сашка. Ты не бойся ничего, Сашка. Однажды я нас всех спасу. Я это знаю. Всё будет хорошо. Ты верь мне, Сашка. Верь.
Отчего же мне так паскудно ?
Пикник закончился за полночь. Впрочем он закончился уже в ту секунду, когда концерт по завякам Вольха не удался. Мы жевали сочное мясо, кажущееся безвкусным, а говорить нам было не о чем, хотелось выть, каждому о своей причине.
Вольх всё таки выпил. Очевидно, выпить ему хотелось острее, чем продолжать изображать передо мной, чёрт знает что. В его глазах плескалось отчаяние, безбрежное, обиженное, ситуация трагизма вяло перетекла в комизм.
Я сижу рядом с ним. Он так стремился меня заполучить, и вот исполнил своё желание, но оказалось, что этого недостаточно. Он забрал тело, а тело без души, всего лишь оболочка, даже если она живая, говорящая, даже если она двигается, и улыбается.
В эту ночь под ледяными звёздами, он был гораздо более несчастен и одинок чем я.
Под этим равнодушным небом, у меня был Сан, а у Вольха, у Вольха не было никого.
В какой – то момент, он просто схватил меня за руку, и потащил за собой, оставив костёр догорать в морозной тишине сада, укутывая яблони тёплым, дымом.
Вольх сдержал обещание, и не сделал ни одной попытки накинуться на меня. Целых десять минут. Смотрел с кривой усмешкой как я раздеваюсь и заныриваю в кровать, прячась под одеялом и делая вид, что сразу уснул, отвернувшись спиной, к окну, располагаясь на самом краю кровати с риском грохнуться на пол.
Краем уха, услышал пьяный смешок, а затем матрас слегка спружинил под тяжестью чужого тела, и сильные конечности перехватили меня поперёк сгребая в охапку.
- Что – то не помню я такого пункта в нашем договоре, – рука Вольх скользнула по бедру, нащупывая резинку трусов, а в следующий миг, они поехали вниз.
- Так, вот это здесь явно лишнее.
Я вздрогнул, напрягся, борясь с его ладонями, понимая, что это бессмысленно, и по детски, отбиваться и зажиматься, после всего, что между нами было. Ещё бы по морде бля, ему залепил с воплем Уйди нахал, но ничего не мог поделать инстинктивно уворачиваясь, пытаясь ускользнуть от горячих прикосновений, отравленным ядом проникающих в кровь. Что со мной? Что с моим телом?
- Вольх, нет!!!
Я двинул локтем, не попал.
- И что я такого делаю интересно? - поинтересовался Вольх, выбрасывая отвоёванный клочок ткани в сторону, разворачивая на спину, и приземляясь сверху, лаская кипятком обнажённой кожей.
В отличие от меня он предпочитал спать голым, и собственно раньше мы проводили ночи, именно в таком виде, кажется совсем недавно, а вот словно тысячу лет прошло.
Я вздрогнул, забился, стискивая зубы, пытаясь его сбросить, потому что меня практически обожгло, опалило изнутри. Резко, остро. Я задохнулся от простого плавного движения, единственного прикосновения активизировавшего разом десятки рецепторов памяти.
Волна жара прокатилась невыносимой, чувственной судорогой, разбегаясь от поясницы, к ягодицам, по ногам, вниз, вверх, к груди, приливая к животу
- От…пусти! – Это единственное на что меня хватило, потому что я задохнулся, пришлось раскрыть рот, что бы сделать глоток воздуха. Вдохнуть? Выдохнуть?
Слепо принялся драться, готовый убить, но убежать от невыносимой сладкой муки. Ненормальная реакция, я не мог так отреагировать. Настолько остро не мог. Твою мать, сука. Сука ты Вольх.
Губы накрыли рот, скользнули вниз, прихватили сосок.
- Тихо, тихо – Вольху пришлось отвлечься и напрячься, удерживая взбесившееся под ним тело.
- Ну тихо! – рявкнул он в ухо, гладя по бокам, пытаясь успокоить ходящие ходуном рёбра.
- Ты же обещал, – я почти выплюнул, пытаясь сдержать стон, держась за эти слова как за мыльный пузырь – Ты…
Он зажал мне рот ладонью.
- Я тебя что, трахаю? – глухо спросил он – Вот и лежи, не рыпайся. Получай удовольствие.
Снова смешок, хотелось завыть, а ещё больше хотелось продолжить соприкосновение ладони с губами, лизнуть языком.
Я зажмурился, слегка отпустило, и Вольх убедившись, что я не прыгаю, убрал руку.
- Ничего я не сделаю – сообщил он – Пока сам не попросишь.
Паскудный смешок. Я стиснул зубы. Тварь. А ведь я поверил
- Будешь сопротивляться, считай, договор расторгнутым. А теперь просто лежи смирно.
Я не открывал глаза, лежал напрягшись, словно находился на операционном столе, пытаясь прокручивать перед глазами самые гадкие и тошнотворные вещи, которые только мог вообразить. Не дать возбуждению захватить разум, победить, в этой пусть маленькой, но борьбе, где Вольх оставил для себя бесконечное пространство для лавирования, а всё что оставил мне, это возможность знать, что целую неделю моя задница, будет принадлежать исключительно мне, вот только в данной ситуации, это абсолютно ничего не меняло.
Губы осторожно коснулись лица, щекотные трепетные как бабочки. Вольх не торопился, словно дорвавшись до долгожданной игрушки, пытался получить от неё всё. А я лежал и не двигался, думая о том, что очевидно он только и ждёт от меня этого момента, что бы я закатал ему по морде, после чего он с чистой совестью заебенит мне хуй по самые гланды. И это было гораздо хуже, чем если бы я сопротивлялся, или орал как резанный. Господи оказывается человек может быть таким идиотом, сам себя загнать в ловушку.
И я попался, тупо так, может быть и это у него тоже было просчитано, он же неплохо знал меня, пусть не умел читать интуитивно как Саня, но предугадать реакцию допустим. Что он мне подсыпал? Подлил? Когда успел?
Пальцы невесомой паутиной скользили вдоль тела, безошибочно находя точки удовольствия, чуть царапая кожу, задевая соски, надавливая в нужный момент, отчего прикосновение казалось особенно острым, чётким и снова невесомое скольжение ветерка, по рёбрам, по коже, вниз, вдоль живота. Губы неторопливо исцеловывали виски, слизывали соль со щёк, зубы прикусили за мочку уха, заставляя тело балансировать на грани боли и удовольствия.