Возвращение: Тень души

Единственная вещь не скрылась за валуном, — который напомнил ее фотографии метеорита, которые она видела, с рябыми, обугленными краями, — маленький мальчик за руки и ноги прикованный к скале цепью.
Елена была в шоке. Независимо от того, что она видела, она знала, что это была только метафора, и что она не должна судить слишком быстро к чему метафора предназначена Видения перед ней были действительно символами обнаженной души Деймона, но в такой форме, чтобы ее собственный ум мог понять и правильно интерпретировать, чтобы она правильно поняла, что увидела.
Инстинктивно, тем не менее, она поняла, что она увидела кое-что важное. Она затаила дыхание и пришла в восторг и вызывающую головокружение сладость от присоединения к ней другой души.
И теперь, ее врожденная любовь и беспокойство заставляли ее попытаться заговорить.
— Ты замерз? — спросила она ребенка, цепи которого были достаточно длинными, чтобы позволить ему обнять руками свои ноги.
Он был одет в черные лохмотья.
Он молча кивнул.
Его огромные черные глаза, казалось, занимали большую часть лица.
— Где ты находишься? — с сомнением спросила Елена, думая о возможности согреть ребенка.
— Не в этом? — она показала на гигантский каменный валун.
Мальчик снова кивнул.
— Там теплее, но он не позволяет мне находиться внутри долго.
— Он? — Елена всегда была в поисках признаков Шиничи, этого злого духа лисы.
— Кто «он», милый? — она уже опустилась на колени и взяла ребенка на руки, он был холодный, ледяной, и оковы были обледенелыми.
— Деймон, — прошептал маленький оборванец.
Впервые глаза мальчика оставили ее лицо, чтобы с ужасом поглядеть вокруг.
— Деймон сделал это? — голос Елены сначала был громким, но концу она зашептала, как и мальчик, поскольку он перевел на нее просительные глаза и отчаянно погладил ее губы, как бархатная лапка котенка.
«Это — все только символы», — напомнила себе Елена.
«Это — разум Деймон— его душа — то, что ты видишь.»
— А ты? — спросил он внезапно.
Такого не бывало прежде, когда ты сделал это с кем-то — увидел  мир внутри него, пейзажи полные любви и залитые лунным светом, все это символизирует нормальную, здоровую работу не обычного, а экстраординарного разума.
Елена не могла вспомнить имя человека теперь, но она вспомнила красоту. Она знала, что ее собственный ум использовал бы такие символы, чтобы представить себя другому человеку.
Нет, она поняла внезапно и окончательно: она не видела Душу Деймона.
Душа Деймона была где-то в этом огромном, тяжелом валуне.
Его душа жила в ограниченной отвратительной вещи, и он избрал этот путь.
Все, что он оставил снаружи, было всего лишь старым воспоминанием о его детстве, мальчик, который был изгнан из остальной части его души.
— Если Деймон оставил тебя здесь, то, кто ты? — Елена говорила медленно, проверяя свою теорию, глядя на черные как ночь глаза ребенка, и темные волосы и черты, которые она узнала, даже если они выглядели такими юными.
— Я — Деймон, — бледными губами прошептал малыш.
Может быть, даже скорей всего, подумала Елена. Она не хотела навредить этому символу детства Деймона. Она хотела, чтобы он почувствовал те удобство и комфорт, которые чувствует она. Если бы душа Деймона походила на дом, то она прибралась бы в нем, и заполнила каждую комнату цветами и звездным светом.
Если на пейзаж, она поместила бы ореол вокруг полной белой луны, или радугу среди облаков.
Но вместо этого она представляла из себя голодающего ребенка, прикованного цепью к камню то, что никто не мог разрушить, и она хотела утешить и успокоить малыша.
Она укачивала маленького мальчика, потирая его руки и ноги, прижав его как птенца к своему духу-телу.
Сначала он был настороженным и напряженным в ее руках.
Но спустя некоторое время, когда в результате их контакта ничего плохого не произошло, он расслабился, и девушка почувствовала, что его маленькое тельце стало теплым, тяжелым и сонливым в ее руках. Сама она чувствовала сладкое удовлетворение от заботы о маленьком существе. Через несколько минут ребенок в ее руках уснул, и Елена
подумала, что на его губах появился слабый признак улыбки. Она обняла его небольшое тело, мягко покачивала, улыбаясь про себя.
Она размышляла о ком-то, кто держал ее, когда она плакала.
Этот кто-то — не был забыт, никогда забывался — но от него ее горло сжимается от боли.
Кто-то такой важный, было крайне важно, чтобы она помнила его теперь, сейчас, и что она… она должна… найти…
И вдруг мирная ночь ума Деймона была взорвана звуком, светом и энергией, и в Елене, оказавшейся на пути этой силы, разгорелась память от одного имени.
Стефан.
Боже, она позабыла о нем, по-настоящему, в течение нескольких минут она позволила втянуть себя в то, что означало забыть его.
Тоска всех тех одиноких ночных часов, когда она сидела и изливала свое горе и страхи в дневник, и затем мир и покой, что предложил ей Деймон фактически заставил ее забыть Стефана, забыть то, что он мог страдать в этот самый момент.
— Нет, нет! — боролась с темнотой Елена.
— Отпусти, я должна найти, не надейся, что я забыла.
— Елена, — голос Деймона был спокоен и нежен, по крайней мере, бесстрастен. — Если ты продолжишь вырываться, как сейчас, у тебя получится — но до земли далеко.
Елена открыла глаза, и все ее воспоминания о скале и маленьком мальчике улетели, рассеялись как белый пух одуванчика по ветру.
Она с укоризной посмотрела на Деймона:
— Ты… ты…
— Да, — сказал Деймон спокойно, — свали вину на меня. Почему нет? Но я не влиял на тебя и не кусал. Я лишь поцеловал тебя. Твоя сила сделала остальное, она, может, неконтролируема, но в то же время необычайно твердая. Честно говоря, я никогда не намеревался всасываться так глубоко, прости за каламбур.
Его голос был легким, но Елену внезапно озарило внутреннее видение: плач ребенка, и она спросила себя: был ли он действительно таким равнодушным, как хотел показать.
«Но это его натура, не правда ли?» — с горечью подумала девушка. Он выделяет мечты, фантазии, радость, которые остаются в сознании его… доноров.
Елена знала, девушки и молодые женщины, на которых Деймон… охотился, его обожали, и все их жалобы сводились к тому, что он не достаточно часто посещал их.
— Я понимаю, — сказала Елена, когда они парили ближе к земле. — Но это не повториться снова. Существует только один человек, которого я могу целовать, и это Стефан.
Деймон открыл рот, но в этот момент раздался голос в такой же ярости и обиде, как и у Елены, но не заботящийся о последствиях.
Елена вдруг вспомнила еще одного человека, про которого забыла.
— ДЕЙМОН, ТЫ УБЛЮДОК, СПУСТИ Ее ВНИЗ!
Мэтт.
Елена и Деймон изящно опустились на землю рядом с «Ягуаром».
Мэтт сразу же подбежал к девушке и схватил ее, рассматривая, как будто она побывала в аварии, уделив особое внимание шее.
Вновь Елена почувствовала себя неуютно, одетая в белую кружевную рубашку в присутствии двух парней.
— Я в порядке, честное слово, — сказала она Мэтту. — У меня просто немного кружится голова.  Через несколько минут мне станет лучше.
Мэтт вздохнул с облегчением. Он не был до сих пор в нее влюблен как когда-то, но Елена понимала, что он всегда беспокоился о ней и всегда будет.
Он заботился о ней как о подруге своего друга Стефана, а так же по личным причинам. Она знала, что он никогда не забудет время, когда они были вместе. Более того, он доверял ей. Поэтому, в данный момент, когда она сказала, что все в порядке, он поверил в это. Он даже был готов подарить не слишком враждебный взгляд Деймону. Тогда ребята направились к водительской двери «Ягуара».
— О, нет, — сказал Мэтт.
— Ты водил вчера, и посмотри, что произошло! Ты говоришь, что вампиры сели нам на хвост!
— Ты говоришь, что это моя вина? Вампиры выследили эту гигантскую-красную-пожарную-машину и это как-то связано со мной?