Любить и беречь (СИ)

Как он и ожидал, Глеб немедленно выпрямился в кресле, в котором уже начал сползать после сытного обеда.
- С чего это вдруг? Совесть есть? Здоровый мужик, хочешь лишить последнего удовольствия беспомощного инвалида? Я может с утра в ожидании!
Никита про себя усмехнулся. Что и требовалось доказать.
- Ну хорошо, поехали. Только куртку возьми, вечером в Иерусалиме может быть холодно.
Без споров покатил в номер за курткой. Никита же отправился договариваться насчет машины.
Они взяли только шофера, отказавшись от услуг экскурсовода. Глеб не любил посторонних, а Никита вполне мог рассказать и показать ему все самое интересное. Машина оказалась очень удобной, с большим багажником, куда поместили коляску Глеба. Сам Глеб с комфортом устроился на заднем сидении, привалившись плечом к Никите.
- Ну давай, рассказывай, — заявил он, едва машина тронулась.
- Что тебе рассказывать? – засмеялся Ник. – Мы еще никуда не доехали. Сейчас начнутся пески и редкие пальмы, очень интересно!
- И что? Наплети что-нибудь из истории. Как Моисей водил тут евреев.
- Он не тут водил, а в Египте. И откуда такие познания, родной?
- Понятия не имею, всплыло в памяти. Ну если рассказа не предвидится, буду к тебе нагло приставать.
Рука Глеба легла на бедра Ника в опасной близости от ширинки, а голос понизился до шепота.
- Сколько нам там ехать? Час? За час можно столько всего интересного успеть!
Никита оторопел от такой самоуверенности. В машине водитель вообще-то, пусть они и отгорожены от него непрозрачной шторкой. Он постарался поймать взгляд Глеба – вроде бы правда хочет, не изображает. Ну что ж, секс – прекрасный способ почувствовать себя живым, для Глеба это сейчас важно. А Нику что, он всегда за. Раз любимого шофер не смущает, то почему бы и нет? Секс – не секс, но доставить друг другу удовольствие можно.
Никита потянулся к брюкам Глеба, но тот перехватил его руку.
- Нет-нет! Вести буду я. Ты просто расслабься, мой хороший.
Глеб накинул на них обоих свой плед. Никита по поданному Ташей примеру нещадно ругал его за появившуюся привычку накрывать ноги, хотя и понимал, откуда она берется. Но Глеб упорно таскал плед с собой, и сейчас он пришелся как нельзя кстати. Под тканью рука Глеба могла позволить себе любые шалости. Медленные движения сменялись быстрыми и уверенными, но стоило Никите начать толкаться в ласкающую его руку, Глеб замедлял темп, кончики пальцев едва касались возбужденного члена.
Руки у Глеба были мягкими и теплыми, самыми нежными, самыми любимыми на свете. Но их Никите уже становилось мало. Он прижимался к Глебу всем телом, вдавив его в спинку сидения, целовал упрямые губы и колючий подбородок – щетина до сих пор отрастала у него очень быстро, после обеда он начинал колоться, а к вечеру щеки уже явственно отливали синевой. Раньше, если вечером был концерт или съемка, Глебу приходилось бриться дважды в день.
Никите хотелось хоть немного отомстить за свои мучения, завести Глеба, чтобы тот сам был заинтересован в скорой развязке, чтобы не был так садистски спокоен и нетороплив. Никита тщетно пытался добраться до любимого тела, но на Глебе было сто одежек – и футболка, и олимпийка, и еще легкая куртка сверху. Ну да, сам просил одеться потеплее, да и мерзнет он, практически не двигаясь. Но не подберешься же!
- Ты садист, Глебушка, — шипел Никита, тщетно пытаясь ускорить темп. – Мы так доедем быстрее, чем ты… Оу… Черт…
- Так нравится? – хищно ухмыльнулся Глеб. – А вот так? Если чуть ниже? Да-а, нравится. Ты ж мой котенок. Ну давай уже, можно.
Он крепко сжал руку и сделал несколько быстрых движений. Никита впился ему в шею, чтобы не издать лишних звуков. Зато застонал слишком сильно укушенный Глеб.
- Прости, родной. Но ты сам виноват, — спустя пару минут блаженства пробормотал Ник. — Ну и что теперь делать?
- Ты о чем? – и ресничками так невинно хлопает!
- Ну… Эээ… Я о последствиях… Плед теперь в мусорку.
- Сейчас прямо, в мусорку. В химчистку. Мой любимый плед.
Пока Никита кое-как приводил себя в порядок с помощью пледа и нашедшихся в рюкзаке влажных салфеток, Глеб с невозмутимым видом рассматривал окрестности, повернувшись к окну.
Застегнув джинсы, Никита придвинулся ближе:
- Эй, любитель экстремального туризма! Не желаешь поменяться ролями?
- Вечером, когда вернемся. У меня далеко идущие планы.
Теперь уже усмехнулся Никита, хорошо понимая, в каком состоянии они вернуться.
@@@
Уже первая остановка на Масличной горе подтвердила опасения Никиты, что работники экскурсионного бюро при центре несколько преувеличивали доступность Иерусалима для колясочников. Пандусы были далеко не везде, и несколько раз Нику пришлось попыхтеть, перетаскивая коляску через очередной порожек. Каждая такая ситуация заставляла Глеба мрачнеть. И все-таки, когда он увидел Иерусалим с горы, посветлел лицом, положил локти на перила, немного подтягиваясь, чтобы был лучше обзор.
- Красиво, правда?
- Очень!
И надо же было, чтобы именно в этот момент прямо над ухом раздалось:
- Ой, это же Глеб Немов!
Глеб вздрогнул и совершенно по-детски попытался вжать голову в плечи. Никита обернулся. На них неслась белокурая дамочка неопределенного возраста в какой-то жуткой короткой юбке розового цвета и салатной кофточке с огромным вырезом, в котором явно просматривался бюст пятого размера. Но хуже всего было то, что следом за ней к ним спешило еще человек пять. Видимо, они нарвались на экскурсионную группу из России.
Никита запоздало вспомнил, что обещал Глебу кепку и темные очки. Очки остались в машине, кепку вообще забыли в номере. И теперь приближалась катастрофа.
- Ой, а можно с вами сфотографироваться? И автограф, для мамы!
Глеб вцепился в подлокотники. Его уже обступили со всех сторон. Любопытные глаза скользили по коляске, по неподвижным ногам, по Нику. Кто-то доставал фотоаппарат, кто-то тянул Глебу ручку и блокнот. А кто-то уже снимал Глеба на телефон.
- Не надо, пожалуйста, — пробормотал Глеб, отталкивая блокнот. – Я не Немов, вы обознались.
Голос тут же его выдал, конечно. Защелкал затвор фотоаппарата. Дамочка в розовом попыталась устроиться рядом с Глебом, чтобы попасть в кадр. И тут Никита окончательно пришел в себя.
- А ну-ка разошлись, пока я полицию не позвал! – рявкнул он, выдергивая фотоаппарат у новоявленного папарацци. – Вы приехали Израилем любоваться? Любуйтесь! Немов вам что, дрессированная собачка в цирке?