Лихорадка

— Знаю. — Линкольн вздохнул и сел за руль.
— Ты не можешь развестись со мной, Линкольн Келли! — крикнула Дорин. — Ты обещал, что будешь любить и оберегать меня!
— Я не знал о твоей тяге к бутылке, — возразил Линкольн, разворачивая машину.
Они неспешно возвращались в город, и всю дорогу Дорин ругалась на чем свет стоит. Всему виной было пьянство; именно оно вынуло пробку из бутылки со злыми духами.
Два года назад Линкольн ушел из дома. Этот брак забрал у него не только десять лет жизни, но и очень много усилий. Он был не из тех, кто пасует перед трудностями, но отчаяние в конце концов сломило его. В свои сорок пять лет он вдруг осознал, что жизнь проходит мимо, унылая и бестолковая. Ему бы очень хотелось остаться с Дорин, вновь проникнуться к ней теми нежными чувствами, которые она вызывала у него в начале их брака, когда была красивая и трезвая, а не пьяная и злобная, как сейчас. Иногда он пытался отыскать в своем сердце хотя бы какой-то след той любви, хотя бы искорку в груде пепла, но ничего не осталось. Пепел остыл. Да и сам он устал.
Линкольн пытался поддержать ее, но Дорин не понимала, что ей необходима помощь. Раз в несколько месяцев, когда ее ярость достигала апогея, Дорин уходила в запой. Заканчивалось это тем, что она «брала напрокат» чей-то автомобиль и устраивала свои знаменитые гонки. Горожане уже знали, что нужно держаться подальше от дороги, когда Дорин Келли садится за руль.
Вернувшись в полицейский участок, Линкольн позволил Флойду самому оформить бумаги и отвести нарушительницу в камеру. Даже сквозь две запертые двери были слышны истошные вопли Дорин, которая требовала адвоката. Он подумал, что наверняка смог бы вызвать кого-нибудь для нее, хотя из местных никто за это дело не возьмется. И даже за пределами Транквиля, например в Бангоре, уже никто не примет ее с распростертыми объятиями. Он уселся за свой стол и принялся листать картотеку в поисках адвоката. Желательно того, к кому он давно не обращался. И кого бы не смутили оскорбления из уст подзащитной.
Пожалуй, чересчур много всего навалилось, да еще в такую рань. Он отставил картотеку и провел рукой по волосам. Дорин все еще кричала из камеры. Эта история непременно выплеснется на страницы вездесущей местной газеты, а потом ее подхватит пресса Бангора и Портленда, потому что для всего штата Мэн это лишний повод посудачить и посмеяться. «Начальник транквильской полиции арестовал собственную жену. В очередной раз».
Линкольн потянулся к телефону и только собрался набрать номер адвоката Тома Уайли, как в дверь его кабинета постучали. Подняв взгляд, он увидел стоявшую на пороге Клэр Эллиот и положил трубку.
— Здравствуйте, Клэр, — приветствовал он ее. — Еще не прошли техосмотр?
— Работаю над этим. Но я пришла не по поводу машины. Хочу кое-что показать вам. — Она выложила на стол грязную кость.
— Что это?
— Это бедренная кость, Линкольн.
— Что?
— Бедренная кость. Полагаю, человеческая.
Он уставился на кость, покрытую коркой грязи. Один ее конец был раздроблен, и на всей поверхности виднелись следы звериных клыков.
— Где вы это нашли?
— Возле дома Рейчел Соркин.
— А откуда она у Рейчел?
— Собаки Элвина Клайда приволокли ее во двор. Она не знает, откуда взялась кость. Я была там сегодня утром, осматривала Элвина. Он прострелил себе ногу.
— Опять? — Он закатил глаза, и оба рассмеялись.
Если каждому городку положено иметь своего сумасшедшего, в Транквиле эту роль исполняет Элвин.
— С ним все в порядке, — заверила Клэр. — Но думаю, этот огнестрел нужно зафиксировать в протоколе.
— Считайте, что это уже сделано. У меня целое досье на Элвина и его ранения. — Он жестом указал ей на стул. — А теперь расскажите мне про кость. Вы уверены, что она человеческая?
Клэр села. Хотя фактически их ничто не разделяло, Линкольн почти физически ощущал барьер сдержанности, стоявший между ними. Он почувствовал это с самой первой встречи, когда она, вскоре после переезда в Транквиль, пришла в трехкамерную тюрьму, чтобы осмотреть арестанта, который жаловался на боли в желудке. Она сразу заинтересовала Линкольна. Где ее муж? Почему она одна воспитывает сына? Но ему было неловко задавать ей личные вопросы, было непохоже, что она одобрит вторжение в частную жизнь. Приятная, но скрытная, Клэр, похоже, никого не хотела подпускать слишком близко, а жаль. Она красивая, невысокая, но крепкая, с ясными темными глазами и шапкой кудрявых каштановых волос, в которых уже проступали первые седые пряди.
Положив руки на стол, Клэр чуть нагнулась вперед.
— Я не эксперт, конечно, — призналась она, — но животного с такой костью я не могу себе представить. Судя по размеру, кость детская.
— А других костей рядом не было?
— Мы с Рейчел обыскали весь двор, но ничего не нашли. Собаки могли подобрать ее в лесу. Вам придется осмотреть местность.
— Вполне возможно, что это останки древних индейских захоронений.
— Не исключено. Но, наверное, все-таки нужно передать ее судмедэксперту. — Клэр вдруг повернулась, склонила голову и прислушалась. — Что это за шум?
Линкольн вспыхнул. Из камеры снова доносился крик Дорин — свежий поток брани.
— Будь ты проклят, Линкольн! Ничтожество! Подлый обманщик! Будь ты проклят!
— Похоже, кто-то вас недолюбливает, — сказала Клэр.
Линкольн вздохнул и прижал руку ко лбу.
— Моя жена.
Взгляд Клэр смягчился и стал сочувственным. Похоже, она знала о его проблемах. Как и все жители города.
— Мне очень жаль, — проговорила она.
— Эй, ничтожество! — вопила Дорин. — Ты не имеешь права так обращаться со мной!
С видимым усилием Линкольн снова переключил свое внимание на странную находку.
— Как вы думаете, сколько лет было жертве?
Клэр взяла кость и повертела ее в руках. На мгновение она затихла, исполненная трепета от сознания того, что когда-то эта сломанная кость служила опорой резвому веселому человечку.
— Совсем ребенок, — пробормотала она. — Я бы предположила, что не больше десяти лет. — Положив кость на стол, Клэр не отводила от нее взгляд.
— Последнее время о пропаже детей никто не заявлял, — заметил Линкольн. — Здешним поселениям несколько столетий, и старые кости то и дело обнаруживают. А в прошлом веке довольно часто умирали молодыми.
Клэр нахмурилась.
— Я не думаю, что этот ребенок умер естественной смертью, — тихо возразила она.
— Почему вы так решили?
Она протянула руку к настольной лампе и, включив ее, поднесла кость к свету.
— Вот, — показала она. — Под слоем земли это почти незаметно.
Линкольн полез в карман за очками — еще одно напоминание о прожитых годах, об ускользающей молодости. Наклонив голову, он попытался разглядеть то, что она показывала. Но только когда она аккуратно соскребла ногтем грязь, он увидел клиновидный надрез. Это был след топора.
 
2
Когда Уоррен Эмерсон наконец пришел в себя, он обнаружил, что лежит возле поленницы, а в глаза ему светит солнце. Последнее, что он помнил, — это полумрак, серебристый налет инея на траве и замерзшие комья земли. Он колол дрова — взмахивал топором и с удовольствием слушал отзвук удара, разносящийся в морозном воздухе. Сосну во дворе дома еще скрывала темнота.
Теперь солнце стояло над деревом, и это значило, что он пролежал на земле довольно долго — возможно, около часа, если судить по расположению светила на небе.
Уоррен медленно приподнялся и сел, его голова болела, как обычно в таких случаях. Руки и лицо занемели от холода; обе перчатки валялись в стороне. Он увидел лежавший рядом топор, лезвие было глубоко засажено в кленовое полено. Наколотые дрова — как раз на дневную растопку, — были разбросаны вокруг. Эти наблюдения, а потом и их осмысление заняли у него много времени. Соображать было трудно — разрозненные и оборванные мысли будто бы уныло тащились откуда-то издалека. Но Уоррен проявлял терпение, зная, что вскоре все встанет на свои места.