Безмолвная

Все движения сливаются со мной в единое целое, одно растворяется в другом. Мне не нужно думать о них, потому что тело помнит это так же хорошо, как ходить и дышать. Моя сабля наносит удары и кружится, но мои мысли обращены к полицейскому и тому, что я скажу ему.
Я перехожу к финалу и тринадцатой строке сонета. Феникс возвращается в свое гнездо.Я встаю навытяжку, мое оружие, наконец, успокаивается, пот охлаждает лицо. Только тогда я поворачиваюсь к нему.
— Это было прекрасно, миссис Фэнг, — говорит детектив Фрост, его глаза расширены от восхищения. — Словно танец.
— Упражнение для начинающих. Оно приносит умиротворение в конце моего дня.
Его взгляд падает на саблю, которую я держу.
— Это настоящий меч?
— Ее зовут Чжэн И. Она досталась мне от прапрабабушки.
— Должно быть, она очень старинная.
— И побывавшая в бою. Она была предназначена для битвы. Если вы никогда не практикуетесь с боевым мечом, то не научитесь работать с его весом, не узнаете, как он ощущается в руке. — Я делаю два молниеносных взмаха в воздухе, и он отшатывается, пораженный. — Возьмите. Почувствуйте ее вес.
Он колеблется, словно сабля может ударить током. Осторожно он берется за рукоять и неуклюже покачивает мечом в воздухе.
— Она не ощущается настоящей, как мне кажется.
— Нет?
— Вес кажется странным.
— Потому что это не просто церемониальный меч, а подлинный дао. Настоящая китайская сабля. Эта модель называлась «ивовый лист». Видите, как она изогнута по длине лезвия? Это было стандартное личное оружие солдат времен династии Мин.
— Когда это было?
— Около шестисот лет назад. Чжэн И была создана во время войны в провинции Ганьсу. — Я помолчала и с сожалением добавила. — К сожалению, война слишком часто была обычным положением вещей в древнем Китае.
— Так этот меч видел настоящую битву?
— Я точно знаю, что да. Когда я держу ее, то чувствую старые битвы, все еще поющие в лезвии.
Он смеется:
— Если на меня когда-нибудь нападут в темном переулке, миссис Фэнг, мне бы хотелось, чтобы вы были на моей стороне.
— Вы тот, у кого пистолет. Разве не вы должны защищать меня?
— Уверен, вы и сами прекрасно сможете за себя постоять. — Он возвращает мне меч. Я вижу, как он нервничает просто оттого, что находится в непосредственной близости от острого, как бритва, края. Поклонившись, я принимаю меч назад и смотрю прямо на него. Он краснеет от моей прямоты, я не ожидала такой реакции от полицейского, тем более, от опытного детектива, расследующего убийства. Но в этом человеке есть удивительное обаяние, уязвимость, которая внезапно напоминает мне мужа. Детектив Фрост в том же возрасте, что был и Джеймс, когда он умер, и в лице этого человека я вижу смущенную улыбку Джеймса, его врожденное умение нравиться людям.
— У Вас появились ко мне еще вопросы, детектив?
— Да. Это касается дела, о котором мы не упомянули в предыдущей беседе.
— О чем пойдет речь?
Кажется, ему совсем не хочется озвучивать то, что у него на уме. Я уже вижу извинение в его глазах.
— О вашей дочери. Лоре.
Упоминание имени Лоры как резкий толчок в грудь. Я не ожидаю этого, и покачиваюсь от удара.
— Мне очень жаль, миссис Фэнг, — говорит он, поддерживая, чтобы я не упала. — Знаю, что это неприятно. Вы в порядке? Не хотите присесть?
— Это просто потому… — я ошалело трясу своей головой, — я ничего не ела с самого утра.
— Возможно, вам стоит съесть что-нибудь прямо сейчас? Принести вам что-нибудь?
— Скорее всего, нам придется поговорить в другой день.
— Всего несколько вопросов, — он делает паузу. Спокойно добавляет: — Я еще не обедал.
На мгновение его слова повисают в воздухе. Это пробный шар. Моя рука сжимает рукоятку меча, инстинктивно реагируя на ситуацию, чреватую неопределенностью. Есть возможная опасность. Он полицейский, но я не вижу в нем ничего, что стоит опасаться, только внимательного человека с добрым лицом. И я отчаянно хочу узнать, зачем он спрашивает о Лоре.
Я задвигаю Чжэн И в ножны.
— На Бич-стрит есть пельменная.
Он улыбается, и его лицо поразительно изменяется. Это делает его гораздо моложе.
— Я знаю это место.
— Я только возьму свой плащ, и мы можем идти.
Снаружи мы вместе прогуливаемся под прекрасным весенним дождиком, но держимся на почтительном расстоянии. Я несу с собой Чжэн И, потому что меч слишком ценен, чтобы оставить его в студии. И потому что она всегда была моей защитой против всех незримых опасностей. Даже в этот влажный вечер жизнь в Чайнатауне кипит, улицы переполнены голодными людьми, заскочившими на обеденный перерыв, чтобы перекусить жареной уткой или рыбой с имбирем на пару. Пока мы идем, я пытаюсь сосредоточиться на окружающих, на каждом незнакомом лице, что проходит мимо. Но детектив Фрост, разговорчивый и неугомонный, постоянно отвлекает.
— Это моя любимая часть Бостона, — говорит он, широко раскидывая руки, точно обнимая Чайнатаун и каждого в нем. — Здесь лучшая еда, лучшие рынки, самые интересные маленькие улочки. Я всегда любил приезжать сюда.
— Даже когда пришлось ехать сюда, чтобы посмотреть на мертвое тело?
— Конечно, нет, — отвечает он с печальным смешком, — но просто есть что-то такое в этом районе. Иногда я чувствую, что мое место здесь. Словно то, что я не родился китайцем, это всего лишь случайность.
— Ясно. Думаете, вы реинкарнировали.
— Ага. В стопроцентного американского ребенка из Южного Бостона. — Он смотрит на меня, и его лицо блестит от брызг дождя. — Вы сказали, что сами из Тайваня.
— Вы были там когда-нибудь?
Он с сожалением покачал головой.
— Я не могу путешествовать так много, как мне хотелось бы. Но свой медовый месяц я провел во Франции.
— А чем занимается ваша жена?
Повисшая пауза заставляет меня взглянуть на него, и я вижу его поникшую голову.
— Она учится в юридической школе, — отвечает он тихо. Ему потребовалось мгновение, прежде чем добавить: — Мы расстались. Прошлым летом.
— Мне жаль.
— Боюсь, это был не самый хороший год, — говорит он, прежде чем внезапно вспоминает, с кем беседует. С женщиной, которая потеряла мужа и дочь. — На самом деле, мне не на что жаловаться.
— Для каждого из нас непросто жить в одиночестве. Но я уверена, вы встретите кого-то еще.
Он смотрит на меня, и я вижу боль в его глазах.
— Но вы больше не вышли замуж, миссис Фэнг.
— Нет, не вышла.
— Должны же быть мужчины, которые вас интересовали.
— Как можно заменить любовь всей своей жизни? — я отвечаю просто. — Джеймс мой муж. Он всегда будет моим мужем.
Ему требуется минута, чтобы переварить это. Затем он произносит:
— Именно так я всегда и представлял себе любовь.
— Так и есть.
Его глаза неестественно блестят, когда он смотрит на меня.
— Только для некоторых из нас.
Мы доходим до пельменной, окна которой запотели от пара. Он быстро делает шаг вперед, чтобы открыть дверь, этот джентльменский жест кажется мне таким ироничным, когда у меня с собой смертоносный меч. Внутри тесный обеденный зал переполнен, но нам везет и удается занять последний пустой стол, стоящий у окна в углу. Я вешаю ножны на спинку стула и снимаю плащ. Из кухни веет заманчивым ароматом чеснока и пирожками на пару, до боли вкусными напоминаниями о том, что я не ела с самого утра. Из дверей кухни выносят тарелки с поблескивающими от влаги пельменями, фаршированными кусочками свинины, креветками или рыбой; за соседним столиком палочки для еды стучат по чашкам, а семья так громко болтает на кантонском, что это звучит как ссора.
Фрост выглядит озадаченным, просматривая длинный список блюд.
— Скорее всего, я предоставлю вам возможность заказать за нас обоих.
— Какие продукты вы не едите?
— Я ем все.
— Вы можете пожалеть о своих словах. Потому что мы, китайцы, действительно едимвсе.
Он с радостью принимает вызов.