Потерянные

Маленький Колька сидел тут же, сжавшись в комочек, и смотрел по сторонам круглыми от испуга, заплаканными глазами. Геля быстро оценила обстановку, прошла в комнату и предложила свою помощь. Родственники поначалу смутились и принялись отказываться: как возьмешь у чужого человека? Но в итоге, конечно, с благодарностью согласились.
Кольку Геля на время забрала к себе, и он прожил у Ковалевых до девятого дня. После мальчика стала воспитывать младшая Светкина сестра Зоя, у которой были муж и дочка. Квартиру, где раньше жили Света с сыном, они стали сдавать.
Эту историю Кира узнала, когда как-то вечером пришла к подруге.
— И ты что, всю премию свою потратила?!
— Тихо ты! — шикнула Геля, оглянувшись на дверь. Коля и Борька играли в соседней комнате, и, судя по звукам, вот-вот могли оставить Ковалевых без мебели. — Серега про премию не знает! Я ему ничего не рассказывала! И тебе бы не сказала, просто уж если успела растрепать, что ее дают, то… Я решила: легко пришло, пусть легко и уходит!
В этом была вся Гелька. Не раздумывая, отдала свои деньги, а сама еще три месяца мучилась, бегала из одной больницы в другую.
Кое-как промаявшись рабочий день (стрелки часов, разумеется, подолгу застревали на каждой минуте), Кира поехала к Ковалевым. Те жили далековато от центра, в спальном районе. Но теперь в городе появилось метро, и добраться не составило большого труда. Через сорок минут, прикупив кое-чего в местном магазинчике, Кира звонила в домофон.
Пешком поднялась на четвертый этаж: побаивалась ездить в лифте одна, после того как однажды застряла и просидела почти три часа. Гелька, разумеется, караулила возле двери.
— Ползешь? — она звонко чмокнула подругу в щеку. Через плечо было перекинуто полотенце ядовито-салатового цвета.
На Гелькиной кухне все примерно такого оттенка, от плитки до гарнитура, даже глазам больно. Исключение сделано только для бежевого кухонного уголка и белого холодильника. Попадая на кухню к Ковалевым, неподготовленные люди поначалу теряли дар речи от оглушающей яркости, жмурились, как коты на солнцепеке, но постепенно смирялись, привыкали, а некоторым начинало нравиться.
— Как отработала? — У самой Гельки сегодня был выходной.
— Нормально, — махнула рукой Кира, заходя в квартиру.
У Ковалевых было тесновато, но все равно здорово. В двухкомнатных хоромах, кроме Гельки, Сереги и Борьки, проживали еще два кота — Мишка и Филя, семейная пара хомяков и черепаха Люся. В большом прямоугольном аквариуме, вяло помахивая ажурными хвостами, неспешно плавали золотые рыбки. В квартире было полно цветов, картин, фотографий, статуэток, мягких игрушек, подсвечников.
— Давай-ка мой руки и ужинать, — скомандовала подруга.
Кира послушно направилась в ванную, с трудом протиснувшись мимо стоявшего в прихожей второго холодильника, не так давно купленного двухметрового гиганта. Первый холодильник, старенькая «Свияга», притулился на кухне. Выкинуть его было жалко: ревел он мощно, но все-таки еще морозил.
Ковалевы так и звали парочку холодильников, словно на перекличке: первый и второй. «Мам, где огурцы?» — спрашивал Серега. Они с Гелькой после рождения Борьки обращались друг к другу «мама» и «папа». «Во втором, на верхней полке», — отвечала Геля.
На кухне все было готово к ужину. Гелька — повар от бога. Салаты, супы, запеканки, голубцы, пироги, кулебяки — все у нее получалось исключительно вкусно.
— Все, опять смерть фигуре, — обреченно вздохнула Кира, обозревая стол, до последнего сантиметра заставленный тарелками и тарелочками. Геля, похоже, опустошила оба холодильника.
— И черт с ней, с фигурой этой! Один раз живем! — лихо сказала Гелька.
— Ты что, опять соскочила? — Кира с подозрением глянула на подругу.
— Опять. Ладно, потом сброшу, — виновато отозвалась та, пряча глаза.
Похудание было неисчерпаемой темой. Геля и Кира, барышни невысокие, с аппетитными округлостями, по нынешним худосочным стандартам именовались «склонными к полноте». Подруги постоянно держали руку на пульсе: выискивали новые диеты, упражнения, средства для похудания, читали статьи модных авторов и авторитетных диетологов. Хотя, если честно, все рекомендации можно было свести к емкой фразе Майи Плисецкой: «Не жрать!» А вот как раз поесть обе любили.
Последние две недели Гелька сидела на диете по группе крови. И благополучно забросила ее, как выяснилось. Кира старалась не есть после шести и исключить сладкое. И то, и другое сегодня тоже отменялось.
На кухню выкатился улыбающийся Ковалев. Они с Сашей были ровесниками: обоим по тридцать три, но Сережа выглядел намного старше из-за внушительной лысины и объемного брюшка. «Трудовая мозоль, натертая о край стола», — любил шутить он.
— Привет, Кирюха! Я на балконе возился, не слышал, как ты пришла.
— Привет!
— Вон он, худенький мой! — вскинула половник Гелька. — Везет мужикам, да, Кир? Ешь, сколько хочешь — и так хорош!
— И ты хороша, мам! Просто красотка, — еще шире улыбнулся Ковалев.
— Красотка! А сами на тощих моделек пялитесь! — Гелька подбоченилась и вытаращила глаза в притворном гневе.
— Кто пялится? Я?!
Это была вопиющая несправедливость: Серега не замечал никого, кроме жены. Смуглая, черноглазая, похожая на цыганку Геля покорила его на всю жизнь, он глядел на нее теми же влюбленными глазами, что и десять лет назад.
— Хочу — и буду есть! Потолстею, так потолстею, — гнула свое Гелька, — не на фигурах женитесь, а на человеке!
Человек Гелька, похоже, мучилась совестью за сорванную «кровную» диету. Кира усмехнулась.
— Борька! Иди ужинать! — рявкнула подруга.
— Я его уже позвал, — заметил Сережа, усаживаясь за стол, — уроки доделает и придет.
— Уроки он доделает! Скажи уж, очередной уровень пройдет.
На кухне появился Борька.
 — Я не играл, — не слишком убедительно запротестовал он, — я математику делал.
— Верю всякому зверю, а тебе, ежу, погожу, — проворчала Гелька. — Все в сборе, можем приступать.
Поужинали славно: болтали, смеялись, перепробовали все Гелькины шедевры. Коты вертелись под ногами, хрустели и возились возле своих мисок. Потом мужчины разошлись по комнатам, а Кира с Гелей мыли посуду и разговаривали по душам.
Опомнилась Кира, когда на часах было уже почти девять.
— Время-то! Я побежала! А то завтра не встану.
Геля знала, что ночевать подруга не останется: Кира не любила спать в чужой кровати. Не засыпала, и все тут.
— Такси вызвать?
— Вызови.
Пока Гелька звонила, Кира красила губы. Машина подъехала быстро, и она вышла в прихожую, стала надевать куртку. Неожиданно спросила:
— Слушай, ты замечала у Сашки на лице родинку?
— Родинку? — Геля нахмурилась, припоминая. – Да вроде нет никакой родинки. А ты почему спрашиваешь?
— Так, неважно. — Гельке она могла рассказать все, но тут, вроде, и говорить было нечего.
Кира застегнула молнию на сапогах и принялась озираться в поисках сумки.
— Подожди-ка, тут у меня фотка ваша висит. — Геля показала рукой на фотографию-магнитик на втором. — Мелковато, конечно, но видно.
Она стала разглядывать изображение, Кира тоже вытянула шею.
Родинки не было.
 — А почему ты все-таки… — начала было Гелька, но Кира перебила:
— Забудь. Такси сейчас без меня уедет. Серега, Боря, я побежала! — крикнула она вглубь квартиры.
— Пока, теть Кира, — рассеянно отозвался из-за компьютера Борька.
Серега ничего не ответил. Он, оказывается, был в ванной. Подруги расцеловались на прощание, и Кира бегом помчалась вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки.
 — Перезвони, как доехала! — крикнула вдогонку Геля.
— Ладно!
Доехала она нормально. И сразу позвонила, как обещала. А еще позвонил из поезда Саша, и они пару минут поболтали. Засыпала Кира при желтоватом свете ночника. Оставаясь одна, никак не могла заставить себя ложиться в темноте. Оживали все детские страхи, и это была еще одна причина ненавидеть Сашкины командировки.