Пленник (Чужая вина)
– А что там случилось? – насторожился Литтон.
– Ну, каждая картина продавалась часами, и окончательные цены вдвое и даже втрое превышали начальную цену. Такие зрелища могут принести галерее известность и финансовую выгоду, но, по-моему, не способствуют сохранению духовности искусства. Я уверен, что вы со мной согласны.
– Да, до некоторой степени, – пробормотал мистер Литтон. – Но я также уверен, что великое искусство надо представлять… более многочисленной публике, – добавил он осторожно. – Более того, восторженный отклик поможет обеспечить финансовое будущее художника, а это, в свою очередь, даст ему время и средства на создание новых выдающихся произведений. Могу вас заверить, мистер Блейк, я думаю только о благополучии месье Булонэ. Видите ли, мы, возможно, поторопились ограничиться выставкой в Инверари. Полагаю, что выставка в Глазго больше подойдет. Если вы согласны, я буду счастлив это устроить.
Хейдон пожал плечами:
– Вы действительно уверены, что так будет лучше?
– Абсолютно уверен. Художник такого дарования должен быть представлен в крупном городе. Да-да, Глазго гораздо больше подходит для его первой выставки в Шотландии. Назначим дату… Скажем, через восемь месяцев. Вас устроит?
«Банк не станет ждать так долго», – промелькнуло у Хейдона. Изобразив улыбку, он проговорил:
– К сожалению, месье Булонэ очень темпераментный человек, и такая задержка скорее всего приведет к тому, что он передумает.
– Но даже в Инверари сроки всех выставок расписаны до лета, – сказал Литтон. – Раньше я никак не смогу.
– Что ж, тогда мне придется отклонить ваше предложение, – ответил Хейдон. – В данный момент у меня имеется более двадцати картин, готовых к выставке. Поскольку в Париже нет недостатка в галерейщиках, желающих их получить, Булонэ дал мне указание, что если я не смогу сразу же выставить их здесь, то должен вернуть полотна во Францию. Жаль, что мы не смогли с вами договориться. – Он протянул руку.
– Говорите, двадцать картин? – Близорукие глазки мистера Литтона забегали; он подсчитывал возможную выручку от продажи. – В таком случае, мистер Блейк, давайте подумаем… Возможно, мы сможем побыстрее их упаковать и отправить в Глазго. Я уверен, что мне удастся найти место, где их повесить.
Джек нахмурился и уставился на страницу книги. Затем захлопнул книгу и оттолкнул ее от себя.
– Я закончил. – Он скрестил на груди руки и вызывающе посмотрел на Женевьеву.
– Хочешь, мы вместе просмотрим эти слова?
– Я их все знаю. – Мальчик вскинул подбородок.
– Но мы всегда читаем до чая, – возразил Саймон, подняв глаза от своей книги. – Часы говорят, что еще пятнадцать минут надо читать.
– Врут эти проклятые часы! – выпалил Джек. – Я закончил.
– Я тоже больше не хочу читать, – сказал Джейми, чтобы поддержать Джека. – Женевьева, можно, мы займемся чем-нибудь другим?
Женевьева колебалась. Если она скажет детям, чтобы они продолжали читать, то теперь это будет выглядеть наказанием, а ей этого не хотелось.
– Можете отложить книги и несколько минут порисовать. А ты, Джек, раз уж закончил задание на день, может, пойдешь со мной? Я хочу тебе кое-что показать. – Женевьева вышла из комнаты и направилась в отцовскую библиотеку. Джек нехотя последовал за ней. – У меня есть книга, которая, я думаю, тебе очень понравится, – сказала она, осматривая тома в кожаных переплетах. Сняв с верхней полки огромную потрепанную книгу, Женевьева протянула ее Джеку.
Мальчик уставился на загадочные золотые буквы на переплете, делая вид, что читает.
– Она называется «Корабли плывут через века». – Женевьева взяла книгу и открыла на странице, где великолепный корабль викингов с устрашающей головой змея на носу разрезал воды лазурного океана.
– Ух, черт возьми! Похож на дракона! – восхитился Джек.
– Это корабль викингов, построенный тысячу лет назад. Викингов называли богами морей за их замечательную способность строить легкие и быстроходные корабли, которые могли плавать по самым опасным морям и наводили ужас на тех, кто видел, как они приближаются. Викинги были отважными исследователями и жестокими завоевателями. Ирландия и значительная часть Шотландии попали под их господство.
Джек как зачарованный смотрел на ужасный корабль.
– Одной из самых примечательных особенностей корабля викингов была полная симметрия носа и кормы, – продолжала Женевьева, указывая на гравюру. – Это не только придавало судну изящный вид, но и способствовало устойчивости в бурном море, а также обеспечивало маневренность. Мачта ставилась точно по центру, и корабль мог с одинаковой легкостью двигаться вперед и назад, что давало огромное преимущество в бою. Корабли не были тяжелыми, и когда они плыли по реке и встречали препятствие – пороги или водопад, – викинги опускали мачту, складывали внутрь весла и руль и катили корабль по суше, подкладывая под него бревна.
Джек попытался представить себе, каково это – вытащить корабль из воды и толкать по земле.
– Они были чертовски сильными.
– Сильными и решительными, – подтвердила Женевьева.
Она не стала отчитывать Джека за крепкие выражения, так как прекрасно понимала, что он не чувствовал себя членом ее семьи. И если бы она постоянно делала ему замечания, то это вызвало бы у него раздражение. Вместе с тем Женевьева понимала: мальчик уже немного привязался к ее детям, особенно к Шарлотте. Наверное, поэтому он до сих пор не убежал.
Хотя Джек не рассказывал о своем прошлом, Женевьева знала, что у него было очень тяжелое детство. Шрам на левой щеке наверняка остался после жестокой драки, а в день его прибытия Оливер, снимая с мальчика тюремную одежду, увидел у него на спине следы от плетки. Джек, как и Шарлотта, слишком хорошо знал, что такое страх и насилие – возможно, именно поэтому они симпатизировали друг другу.
Все дети Женевьевы когда-то страдали от плохого обращения со стороны взрослых, но Шарлотта пострадала больше других; к тому же ей никогда не удастся скрыть от окружающих свое увечье. Джек явно сочувствовал бедняжке – так же, как посочувствовал Хейдону, когда помог ему бежать из тюрьмы. У этого мальчика было доброе сердце, и Женевьеве очень хотелось удержать его у себя, пока он не получит хоть какое-то образование и навыки, необходимые для самостоятельной жизни.
– Викинги очень много знали о кораблях и навигации, – продолжала она. – Им нужно было уметь понимать ветер и волны, а также по положению солнца и луны определять, куда они плывут. Они жаждали захватывать все новые и новые земли и богатства и для этого постоянно пополняли свои знания. Как-то раз они загрузили корабли сушеным мясом и пресной водой и, направившись через океан, добрались до Америки. По пути они сражались со штормами, боролись с болезнями, терпели жару и холод, но неуклонно продвигались вперед, хотя другие на их месте давно бы сдались и вернулись домой.
Джек молча смотрел на картинку.
– Мы часто забываем, Джек, что приходим в этот мир с ничтожными знаниями. Никто не рождается с умением читать и писать, строить корабли и плавать по морю. Всему этому надо учиться. У некоторых людей есть преимущество – они начинают учиться раньше других, и может показаться, что они сообразительнее, но это не так. Просто у них для учебы было больше времени.
Джек долго молчал, потом сквозь зубы процедил:
– Они думают, что я тупица.
– Никто так не думает. Джейми и Саймону нравится все, что ты говоришь и делаешь, потому что ты им кажешься опытным и искушенным человеком. Аннабелл и Грейс уже и не помнят, как сами не умели читать, поэтому прекрасно тебя понимают. А Шарлотта так тебе предана, что ей даже в голову не придет тебя за что-либо осуждать.
Джек промолчал.
– Я понимаю, что тебе трудно расстаться с независимостью, которая у тебя была, когда ты жил на улицах. – Женевьева не стала упоминать о том, что в тюремной камере у него не было никакой свободы. – И я знаю, тебе не нравится, что приходится учиться. Ты думаешь, что прекрасно со всем справишься, не умея читать, писать и складывать числа на бумажке, и поэтому не понимаешь, зачем тебе утруждать себя, если ты уже почти взрослый человек.