Кто услышит коноплянку?
- Если все лучше меня знаешь, зачем экзамен устраивал?
- А ты не обижайся. Повторение - мать учения. Это во-первых. А то, что, упомянув этого французика, ты меня прилично завела - факт. Это во-вторых. Сонюшка, это не просто Одигитрия, это нечто большее.
- Ты что, верующим стал?
- Не смейся. Я этой иконой тридцать лет бредил, считал ее потерянной, а она нашлась. Разве это не чудо? - Воронов на глазах воодушевлялся. Он взял из рук Софьи икону и поставил ее на туалетный столик. - Смотри, смотри на нее, а я тебе о ней буду рассказывать. Хорошо?
- Хорошо, - Софья удивилась, но решила молчать. Зная о том, насколько богат ее дядя, она не понимала причину его восторгов. Ну - икона, ну - старая. Иди на Арбат и хоть с десяток таких покупай. Может, эта икона - фамильная ценность? Но она никогда не видела икон в своей семье. - Я вся внимание.
- Ты, наверное, думаешь, что сдурел старик. Иконе радуется. Это не простая икона.
- Прости, Смок. Я уже об этом догадалась. В чем необыкновенность?
- В чем? Начну с того, что она написана в начале пятнадцатого века...
- Шутишь!
- Нет, племянница. Я не сумасшедший и утверждать, что ее писали Рублев или Даниил Черный не буду, но мастер жил в их время. И мастер был прекрасный. Может, русский, может, грек. Согласись. Ты только не думай, что мне в каком-то салоне лапшу на уши навешали про барабан Страдивари. У нее, у этой иконы, есть своя история. И я ее хорошо изучил.
- Сдаюсь. Ты меня заинтриговал. Если это пятнадцатый век, школа Рублева - тогда иконе цены и вправду нет... Но как она к тебе попала?
- Начать мне придется с 1812 года. Это сейчас наш с тобой родной Старгород - маленький поселок, большая деревня. Тогда он городом звался. Восемь церквей имел. Народ старгородский жил добычей железной руды. Они ее на лошадях в Тулу возили, на оружейные заводы. А когда началась война с Наполеоном, оружия много понадобилось. Вот и решили старгородцы в два раза увеличить добычу руды. Патриотический такой порыв, понимаешь. Слово они свое сдержали. А это, кстати, совсем непросто было. Мало руду из ям выкопать, ее нужно за тридцать верст на завод свести. Лошаденки же не особо богатырские у мужичков были. Как только Наполеона из России турнули, пришла в Старгород благодарственная грамота от императора Александра I. В грамоте он благодарил старгородцев за труд, за патриотизм и - в качестве особой монаршей милости - передал им эту икону. Оклад на ней золотой был, а вот в этом месте, - Воронов показал на омофор Богородицы, - рубин блестел.
- Настоящий?
- Ты меня удивляешь. Русские цари стекляшек не держали.
- А что было дальше?
- До 1917 года, а может, чуть дольше, икона в Никольском соборе Старгорода находилась. Сам собор году в тридцать пятом разрушили, а икона исчезла еще раньше, в революционные годы. Когда я от одного старого учителя все это услышал - не поверил. Но как-то в одном музее увидел книгу. Это было описание церквей Тульской губернии. И, представляешь, рассказ учителя подтвердился. Разумеется, книга до революции вышла, и о том, что икона исчезла, авторы знать не могли. А вот описание самой иконы, история ее появления в Старгороде - все совпало. Конечно, я понимал, что про рубин и оклад надо забыть. А вот саму икону мне очень захотелось найти...
- Дядя, а почему император такую древнюю икону отдал старгородцам? Не мог он разве более современную подарить?
- Это мы сейчас понимаем, что икона - замечательное творение искусства. А в те времена народ простой на иконы молился, а культурный слой общества икону не ценил. Полвека спустя после Александра I народ образованный на передвижников валом валил, а рублевская "Троица" - ты сама знаешь, где она находилась... Ее просто записали. До сих пор старообрядцы пишут темные иконы.
- Знаю. Все дело в олифе. Иконы олифили, а лет через семьдесят изображение от этого темнело...
- Да. А эта икона, видимо, в Оружейной палате хранилась. Ее не записали. Так что царь-батюшка жаловал старгородцам совсем не произведение искусства, а предмет культа.
- Ты как лектор заговорил.
- А я, Соня, научный атеизм сдавал в свое время. И на отлично, между прочим. Ты меня отвлекла. О чем я? Да, в Старгороде я еще застал старушек, икону помнивших. По их словам, к исчезновению образа церковный староста руку приложил. Правда, дальше мои поиски ни к чему не привели. Во всем Старгороде в ходу не более двадцати фамилий. Я узнал, что фамилия старосты была Рыбин. У нас Рыбиных семей сорок. Я поискал, поискал - ничего у меня не получилось. Для себя решил, что икона давно где-нибудь в Америке или Англии находится. На том и успокоился. Но про икону не забывал. И вот совсем недавно случай произошел. Один мужичок деньжат мне задолжал. Ты же знаешь, я человек терпеливый, могу долго ждать, но всему есть предел. Сумма, может быть, не ахти какая была, но почему я должен кому-то ее дарить? Одним словом, ребята мои мужичка того припугнули будь здоров, он ко мне прибежал, в ноги бухнулся. Мол, подождите, Владимир Николаевич, мы ведь земляки с вами. Я ему четко объяснил, что в нашем деле нет такого понятия - земляки. Есть партнеры, есть должники, кем он и является. И что в его интересах поскорее со мной расплатиться. Говорю ему все это, а до меня доходит, что фамилия у мужичка - Рыбин. Он между тем талдычит, что пока денег у него нет, но он готов и квартиру и машину продать. Я вначале хотел спросить, почему он раньше этого не сделал, а потом меня осенило. И вот какой разговор у нас произошел.
- Земляк, твое счастье, что я не бандит с большой дороги. Другой бы на моем месте тебя...
- Я все понимаю, Владимир Николаевич. Все понимаю. Поверьте, я обязательно выкарабкаюсь... И заплачу, верьте, до копейки все заплачу.
- Послушайте, э-э, Михаил Васильевич, бизнес - это риск. Я один раз вам поверил. Вы расписывали мне, какое у вас выгодное получается дело. Результат? Согласитесь, результат для вас плохой.
- Конечно, но я...
- Это все отговорки. Так как мне быть? Машину, положим, вам давно пора было продать. Небось, на "Мерсе" катаетесь?
- Что вы, простая восьмерка.
- Тогда это копейки. И дети, наверное, есть?
- Две девочки, одна школу заканчивает...
- Не жалобьте меня, прошу вас. Голова у вас есть на плечах. Думайте.
- Что думать?
- Бог ты мой, какой вы непонятливый. Впрочем, раз уж мы земляки...
- Конечно, Владимир Николаевич.
- Что конечно?
- Что земляки мы... И... Простите, перебил вас.
- Больше не перебивайте. Задам вопрос - тогда отвечайте. Рыбиных в Старгороде много. Вы из каких?
- Мой дед директором школы был. А жили мы за Хлыновским ручьем.
- Так, так, припоминаю. Деда как звали?
- Петром Васильевичем. Он с палочкой всегда ходил.
- Он церковным старостой случайно не был? - стараясь говорить как можно безразличнее, спросил я Рыбина.
- Кажется, был. Точно, был. Дед об этом не вспоминал, а отец как-то обмолвился. Мы тогда выпили, стали говорить о том, что народ сейчас предков своих не знает. Ну он и рассказал, что Рыбины были уважаемыми людьми в Старгороде, а его отец церковным старостой избирался. Рассказывал, что настоятель собора в нашем доме частым гостем был.
- Икон, наверное, в доме много у вас? От прадеда.
- Да что вы! Время, сами знаете, какое было! Отец партийный. Хотя...
- Что?
- Одна икона у деда была. Он редко ее из сундука доставал. У нас в сенях сундук стоял. Там всегда рухлядь старая хранилась. И икона лежала. Мой брат, помню, предложил деду икону продать. Тогда на них мода началась, если помните, но дед чуть палкой не побил брата.
- Запретил продавать?
- Сказал, что это - реликвия семейная. И чтобы мы оба о продаже и думать не смели. Ни сейчас, ни когда вырастем.
- И что дальше?
- В восемьдесят седьмом брат женился, деньги нужны были. Отец кое-что из старого хлама - книги, посуду, икону эту в антикварный магазин свез. Отец с братом хотели денег побольше получить, особо они на икону рассчитывали. А оценщик за все про все сущие копейки предложил. Отец взбеленился. Ладно, говорит, горшки - они и есть горшки. А икона древняя, семейная. Продавец ему возражает, откуда, мол, мне знать, может быть, краденая икона. Я, говорит, не хочу за сбыт краденого сидеть. Отец кладет все привезенное обратно. Продавец чувствует, что икона от него уплывает, "сменил пластинку". С риском для себя, говорит, возьму. И добавлю пятьдесят рублей... Неожиданно Воронов обратился к Софье: