Опасный след

Она умолкла, пытаясь взять себя в руки.
— Онемело, — повторила она после паузы. — Боль, шок, потом онемение, беспомощность. Когда я очнулась в багажнике, меня затошнило. Было темно, я чувствовала, что машина движется. Слышала шуршание шин по дорожному покрытию. Я не могла кричать, не могла брыкаться, да и шевелиться почти не могла.
Фиона снова умолкла, вздохнула, медленно отпила вина.
— Я расплакалась, потому что понимала, что он убьет меня, а я не смогу его остановить. Убьет за то, что я хотела пробежаться утром одна. Я подумала о своей семье, о Греге, о друзьях, о своей жизни. Потом перестала лить слезы и разозлилась. Я не сделала ничего плохого. Меня не за что было убивать.
Фиона отпила еще вина, прислушалась к шепоту ветра в соснах.
— И еще я хотела в туалет. Было бы унизительно и глупо описаться. Мысль о том, что я обмочусь до того, как он убьет меня, вывела меня из ступора. Я стала дергаться, изворачиваться и почувствовала что-то твердое в кармане спортивных штанов, во внутреннем заднем кармане. Грег подарил мне швейцарский армейский нож. — Фиона сунула руку в карман джинсов и вытащила маленький перочинный ножик. — Крохотный ножичек с прелестными ножничками, с маленькой пилочкой для ногтей. Девчачий ножик. — Она сжала его в кулаке. — Этот нож спас мне жизнь. Перри отобрал мои ключи, деньги на кофе, которые были в кармане куртки, застегнутом на «молнию». Ему и в голову не пришло, что в спортивных штанах может быть карман. Мои руки были связаны за спиной. И я могла дотянуться до ножа. Пожалуй, самый страшный момент был тогда, когда я умудрилась достать нож и впервые подумала, что, может быть, еще сумею сбежать.
— Можно посмотреть? — Фиона протянула ножик. Саймон открыл его, изучил в ярком солнечном свете. «Какой маленький! Всего в половину моего большого пальца», — подумал он. — Вы разрезали им нейлоновую веревку?
— Я резала, пилила, дергала. Казалось, что прошла целая вечность, пока я его открывала. Во всяком случае, я так думала. И целая жизнь, чтобы перепилить веревку. Мне пришлось перепилить и ту, что связывала мне лодыжки, потому что я не смогла развязать узел. Сначала я до безумия боялась, что он остановит машину прежде, чем я освобожусь, потом я боялась, что он никогда не остановит свою долбаную машину. Но он остановил. Остановил и вылез из салона, насвистывая какую-то мелодию. Я никогда не забуду его свист.
Саймон представил ее — связанную, испуганную девушку, возможно, с кровоточащими ранами от врезавшейся в тело веревки. И вооруженную ножом, едва ли более смертоносным, чем чертежная кнопка.
— Я снова залепила себе рот. — Она сказала это так спокойно, так безразлично, что Саймон повернул голову и изумленно уставился на нее. — И обмотала веревкой лодыжки, спрятала руки за спину. И закрыла глаза. Перри открыл багажник, все еще насвистывая, наклонился, похлопал меня по щеке, чтобы привести в чувство. И я ударила его этим крохотным ножом. Я надеялась попасть в глаз, но промахнулась. И все же мне удалось обескуражить его, поранить и выиграть секунду. Я снова ударила его в лицо уже кулаком и лягнула изо всех сил ногами. Не так сильно, как хотела, потому что веревка немного запуталась, но все же он упал на спину, и я смогла выбраться из багажника. На земле валялась лопата. Прямо там, где он выронил ее, когда я воткнула ему в лицо нож. Я схватила лопату и ударила его пару раз по голове. У меня в руке оказались ключи. Я до сих пор очень смутно помню все это — шок, выброс адреналина, как мне потом объяснили, — но я вскочила в машину, воткнула ключ в замок зажигания, вдавила педаль газа в пол.
— Вы вырубили его и уехали, — прошептал Саймон, ошеломленный и восхищенный.
— Я не знала, где нахожусь, куда еду, и мне очень повезло, что я не разбилась насмерть. Я мчалась так, будто за мной гнались все демоны ада. Я наткнулась на жилье. Гостиницу. Случайно увидела свет за деревьями. Оказалось, что Перри привез меня в Национальный парк Олимпик. Хозяева вызвали рейнджеров, те позвонили в ФБР, ну и все закрутилось. Перри скрылся, но я подробно описала его внешность. И у них был его автомобиль, его имя, его адрес. Во всяком случае, документально установленный. И все же Перри скрывался еще почти год, пока не застрелил Грега и Конга. Его остановил Конг. Пес остановил его ценой своей жизни.
Фиона убрала нож в карман.
— Вы умная женщина. И сильная, — произнес Саймон после недолгой паузы. — И вы спасли от него других женщин. Ублюдок в тюрьме, ведь так?
— Получил несколько последовательных пожизненных сроков. После моих показаний, когда он понял, что за Грега и за меня ему грозит смертный приговор, он пошел на сделку.
— Почему власти согласились на это?
— В обмен на его признания по убийству Грега, по моему похищению, по двенадцати другим жертвам, в обмен на местонахождение его блокнотов, звукозаписей. Чтобы семьи убитых женщин смогли наконец успокоиться, получить ответы на свои вопросы и уверенность в том, что он никогда не выйдет на свободу.
Фиона кивнула, словно отвечая на какой-то свой мысленный вопрос.
— Я всегда думала, что это правильно. Как ни странно, мне становилось легче, когда я слышала, как он снова и снова, шаг за шагом, проходит через все это, и знала, что он за все заплатит и будет платить еще очень, очень долго. Я хотела оставить все позади, закрыть ту дверь. Но мой папа умер всего девять недель спустя. Совершенно неожиданно. И земля снова ушла из-под ног. — Она потерла ладонями лицо. — Жуткие времена. Я приехала сюда пожить с Сил несколько недель, пару месяцев, как я думала, и вдруг поняла, что не хочу возвращаться, что хочу остаться здесь и начать все сначала. Я так и сделала. И почти всегда мне удавалось держать ту дверь на замке.
— Почему она открылась сегодня?
— Дейви приехал сообщить, что кто-то копирует Перри, включая детали, которые скрывались от публики. Пока только две жертвы. В Калифорнии. Но это снова началось.
В голове Саймона завертелись десятки вопросов, но он не задал ни одного. «С нее довольно, — подумал он. — Она сказала все, что хотела сказать».
— Для вас это сильный удар. Возвращает все, что было, делает прошлое настоящим.
Фиона снова закрыла глаза и как будто расслабилась.
— Да. Да. Вы совершенно правы. Господи, может, глупо, но когда это говорит кто-то другой, то действительно помогает. Когда кто-то понимает. Поэтому спасибо. — Она коснулась рукой его колена. — Я должна идти, нужно сделать несколько звонков.
— Хорошо. — Саймон отдал ей бокал. — Спасибо за вино.
— Вы его заслужили.
Саймон пошел за щенком. Тот немедленно стал облизывать его лицо, словно они не виделись лет десять.
Поворачивая грузовик к мостику, Саймон оглянулся. Фиона как раз входила в дом в сопровождении своих собак.
  
5
 
Фиона собралась было приготовить ужин, но передумала и лишь выпила еще один бокал вина. Телефонный разговор с родителями Грега разодрал рубцовую ткань и снова открыл зияющую рану. Она знала, знала, что нужно поесть и подольше погулять с собаками. Убраться из дома, убежать от самой себя… Все закончилось тем, что она выгнала собак во двор и погрузилась в мрачные размышления так глубоко, что у нее мурашки побежали по коже, когда снова загрохотал мостик.
Ну почему ей не дают хоть немного погоревать в одиночестве?
Счастливый дружный лай возвестил о прибытии друга. Фиона не удивилась, увидев Джеймса и его Коби, обнимающихся с ее псами.
Прислонившись к столбу веранды, она лениво цедила вино и смотрела на Джеймса. Его волосы сияли в свете включенных фонарей. Вообще-то в Джеймсе всегда что-нибудь сияло. Глаза, ярко-зеленые, часто искрящиеся смехом и опушенные густыми ресницами. Не поддающийся определению цвет его кожи, казавшийся Фионе похожим на обсыпанную золотой пылью карамель и свидетельствующий об очень запутанной родословной. Взглянув на Фиону и мельком улыбнувшись, Джеймс потряс огромным пакетом с едой навынос: