«Подсолнух» на счастье

Рената бросилась к ним, пытаясь разнять.
Какое там. Они оба озверели. Они оба сошли с ума.
— Перестаньте, прекратите! — вопила она.
Тео отступил, когда почувствовал скользкое. Кровь хлынула из носа противника, вздулись распухшие губы.
— Катись отсюда, мразь!
Тео развернулся и пошел в ванную ополоснуть окровавленные кулаки. Шумело в висках, а в груди была абсолютная опустошенность, будто из нее выкачали воздух и вынули заодно сердце.
Сзади подошла Рената, обхватила его за плечи. Тео скривился в усмешке: все по правилам — самцы сражались за добычу, как и полагается, из-за… сучки. Сейчас будет оправдываться, молоть какую-нибудь чепуху, когда все предельно ясно.
— Я ни в чем не виновата перед тобой. Клянусь жизнью.
Тео обернулся, отстранил Ренату от себя.
— Мне не нужны клятвы, я верю только фактам.
— Клянусь, я никакого момента не улучала и не приглашала его! Он лжет.
Даже сейчас, вся в слезах, она прекрасно выглядела. Хоть портрет пиши.
— Я действительно сама его впустила, потому что думала — это ты. И постель стелила для тебя… Я хотела… мечтала, чтобы ты передумал и вернулся. Мне в голову не могло прийти спросить…
— …кто звонит в дверь? — усмехнулся Тео.
У Ренаты опустились руки.
— Среди ночи, голышом бежишь и открываешь дверь, вместо того чтобы заглянуть в глазок?
— Я ждала тебя.
С каждой фразой Ренату охватывала безнадежность.
— Мы же договорились, что я приеду только утром.
— Да…
— Мы же простились до завтра. Разве не так?
— Ты убиваешь меня своими вопросами.
— А ты убила меня более жестоким способом.
Рената печально понурилась.
— Я знаю, Тео, это было ужасно. Но я не лгу и ни в чем перед тобой не провинилась.
— Я вовремя успел, — опять усмехнулся Анджер. — А если бы поехал не к тебе — так и остался бы в «счастливом» неведении? Утром, как ни в чем не бывало, ты села бы со мной в самолет?..
— Если ты не веришь мне… — тихо, медленно выдавила она, — любое мое слово будет пустым звуком, но я все-таки скажу. Я люблю тебя, Тео, как никого не любила… Я тысячу раз могла переспать с мужчиной, а я ждала своего единственного… И не жалею сейчас, что дождалась… Но мы никогда не сможем быть счастливыми, если ты мне не веришь.
— Я этого тебе не сказал.
— Неважно, что не сказал вслух… Ты только спрашивал, как открыла дверь, зачем приготовила постель… Ты поверил своим глазам, а не мне… — В ее голосе уже не было обреченности, только напряженность и непреклонность. — Ты ждешь, что я стану оправдываться, умолять, просить прощения? На словах, возможно, ты бы и простил меня, а в душе нет.
— Я не прощаю обид, — произнес он, хотя в этот момент что-то подсказывало ему: остановись пока не поздно!
— Я тоже! — сурово бросила она.
— Черт побери, Рената! — Он вдруг со всей ясностью понял, что их счастливый вчера еще корабль идет ко дну. Будто туго натянутые концы обрубили.
— Все. Прощай, Тео.
У него потемнело в глазах.
— Уходи… И больше никогда не возвращайся…
Оцепенение охватило его. Боже милостивый, что он наделал?.. Но в тот момент, когда Тео Анджер закрывал за собой дверь, он думал уже по-другому. Я поступаю правильно. Любой на моем месте сделал бы то же самое, если он мужчина…
Удивительно, как быстро можно закруглить все дела, если захотеть.
В воскресное утро на студии почти никого не было. Пройдя по пустынным гулким коридорам, Анджер миновал приемную и вошел в кабинет, где немым укором стояли друг против друга два стола. Его и Бранч. Минуту он молча сидел, обхватив голову руками. Вздохнув, принялся за финансовые документы «Трибуны». Одни клал в ящик стола, другие себе в кейс. Стопка еще не разобранных заметно уменьшалась. Когда среди бумаг наткнулся на глянцевый проспект чикагской биржи, сразу вспомнил пятницу. Занимаясь поисками инвесторов для «Трибуны», Анджер неожиданно встретился со своим давним знакомым по Нью-Йорку, перебравшимся в Чикаго. Шон Эшби сильно продвинулся здесь по службе и, знакомя Анджера с чикагской биржей, где ведал ее техническим оснащением, всерьез уговаривал Тео переезжать сюда. Две самые крупные биржи Америки оспаривали друг у друга пальму первенства, более того — Чикаго в определенном смысле был перспективнее, поскольку в нем сосредоточились едва ли не самые крупные капиталы. И Тео подумал, что бросить здесь якорь — вариант вполне возможный… Теперь же он безжалостно разорвал красочный проспект. Он пришлет вместо себя одного из членов своей нью-йоркской команды — пусть продолжит работу с «Трибуной», сам же не вернется сюда никогда!
Он быстро написал Бранч официальную записку, подробно остановившись на вопросах, заслуживающих, по его мнению, первоочередного внимания, сообщив также имя и фамилию человека, с которым ей предстоит работать.
Перечитав записку, Тео нахмурился. Можно было бы и больше сказать женщине, в которую был влюблен…
Анджер отбросил ручку, оставил записку на ее столе и поехал домой.
К сожалению, рейсы на Нью-Йорк начинались со второй половины дня. Он быстро уложил вещи. Потом долго бродил по дому, пока Фанни возилась с приготовлением обеда. С берега озера, куда он направился, гнездо Анджеров выглядело мощно, солидно. Конечно, если его перестроить, придав более современный облик и оснастить новым оборудованием и бытовой техникой — отличное получилось бы жилье. Объективно — так оно и было. Но объективно и другое — ему нет дела до возможных проектов на сей счет.
Приехав в чикагский аэропорт, Анджер зарегистрировал билет, сдал багаж и с одним кейсом в руках вошел в самолет. Через несколько часов он приземлится в нью-йоркском аэропорту.
Анджер занял свое кресло в бизнес-салоне. Стюарды расторопно занимались пассажирами, предлагая воду, соки, напитки. Тео жестом дал понять, чтобы его не беспокоили, прикрыл специальной темной повязкой глаза, но не спал. Думал обо всем, что с ним случилось. Не злость владела им, а пустота, будто у него не осталось никаких сил… Единственное — что ему необходимо — это вернуться к своей прежней жизни. Начнется знакомая круговерть — сразу голова освободится от тумана, и он войдет в норму.
Он полностью войдет в норму!
Анджер проснулся где-то на полпути между Чикаго и Нью-Йорком. Над ним склонился стюард.
— Извините за беспокойство, мистер Анджер, но нас ждет ухудшение погоды. Командир просит пассажиров пристегнуть ремни безопасности. Вы не возражаете, сэр?
— А где мы сейчас находимся?
— Над Питтсбургом. Вам принести что-нибудь?
Пожалуй, он сейчас с удовольствием выкурил бы сигарету, чего не делал уже много лет.
— Виски со льдом? Вино? Коньяк?
— Виски. Двойную порцию, пожалуйста.
От теплоты, разлившейся во рту и желудке, ему сразу полегчало. Мысленно он возвращался иногда к Бранч, но уже без надрыва. Расстояние, все увеличивающееся между ними, отодвигало все в прошлое. О жене он тоже не думал, хотя именно с ней и встретится, когда появится дома. Лиз — тоже его прошлое. Тео усмехнулся. Настоящее сейчас — лишь темное небо в иллюминаторе. И судя по всему, надвигается гроза.
Самолет посадили в Вашингтоне. Пассажиров проводили в аэропорт, попросили набраться терпения.
Быть терпеливым? Только этого ему не хватает сейчас! И нет ничего хуже, чем ждать в аэропорту. Анджер мерил шагами мраморный пол, прислушиваясь к объявлениям по радио. Так и есть — рейс отложили до утра… Можно, конечно, взять машину напрокат и добраться через несколько часов до дому, но по такой погоде да ночью…
Он подумал о брате. Его младший братишка Майкл, решивший обосноваться в Вашингтоне, еще не обзавелся собственным жильем — не считал необходимым, поскольку геологические экспедиции требовали от него бесконечных разъездов. Зато он снял постоянный номер в отличной гостинице «Гранд», где Анджеры иногда все вместе собирались. Даже если Майкл еще не вернулся из Техаса, проблем, чтобы переночевать, не будет. Если же у себя — тем лучше.