Лорд в серой шинели

Тем паче что и я агрессии не проявляю – ухожу. Вроде бы и причин для стрельбы пока нету.
– Слева! – стеганул по ушам крик из дома.
Локтем левой руки валю Мирну на землю и вскидываю правую руку, повернувшись вполоборота. Закрываю ее шкурой от стрел. Повисший на руке плащ дергается. Раз, второй.
Вот, значит, где осведомленные товарищи стоят – на левом фланге. Ну, хорошо, буду знать, где вас после разыскивать.
Слышу звон клинков и чуть опускаю руку.
Так...
Дознание мне проводить уже не придется...
Несколько солдат рубят в капусту каких-то типов с арбалетами. Ага, так они еще и не из вашей части, судя по всему? Ну да, форма на них немного другая, да и кольчуг не видно.
Продолжаю пятиться назад.
– Правее!
И вот уже дружеские руки втаскивают нас в прихожую.
Лязгает засовом дверь, и только тут я чувствую, как болят мои многочисленные синяки...
– Ты сумасшедшая! – прижимаю к себе сероглазку. – Ну, скажи, зачем, зачем ты пошла сюда?!
– А что я должна была делать?
– В замке сидеть! И ждать меня!
– Или вести о том, что вас всех сожгли...
– Ну, отчего ты всегда видишь во всем происходящем только грустные стороны?
– А тут есть еще и веселые? – она с интересом оглядывается по сторонам. – Покажешь?
– А по попе?
– Можешь меня отшлепать, – соглашается она. – Главное – что я теперь с тобой рядом и больше ничего тебе не грозит.
– Да и раньше не слишком-то...
– Если бы я не вышла к дому, – не соглашается Мирна, – он бы уже пару часов как горел синим огнем.
– С чего это вдруг?
– Я слышала такие разговоры. Такой вопрос обсуждался вполне серьезно. Даже воду подвезли, чтобы отстоять другие дома, если на них перекинется огонь. Тогда я сказала им, что пойду в дом и сама там все посмотрю. Меня поддержал городской голова, хотя были и те, кто возражал.
– Вот уж я с ними опосля всего побеседую...
– А пока – снимай кольчугу! Буду смотреть, что там у тебя такое!
– А что – должно было вырасти что-то новое?
– С тебя станется!
Появление Мирны подняло нам всем дух. Тем более что в ее корзине, которую она успела-таки прихватить в дом, была и еда, и вода. И не только вода...
Так что этот день завершился уже совсем на другой ноте, нежели предыдущие.
Перед сном я отловил-таки Лексли и спросил – видел ли он стычку среди солдат?
– И очень хорошо. Я же наверху с двумя арбалетами сидел, тебя прикрывать старался. Хотя, честно говоря, это уже был бы жест отчаяния. Если бы мы начали стрелять из дома...
– Да... Мирна сказала, что нас не подожгли только благодаря ее решению пойти в дом самой.
– Вот как? Это у кого ж такая идея родилась?
– Не знаю. Но городской голова был не против этого и поддержал ее. Вот и не стали нас поджигать.
– Ты смотри, а он крепким мужиком оказался! Надо будет с ним после всего выпить!
– Дай только вылезти отсюда – три дня гулять будем! Да, а что там со стрелками-то было? Рубить их за что стали?
– Так получилось-то, что они не в тебя стреляли.
– А в кого?
– В Мирну.
У меня отлила кровь от щек.
– Ты... точно это видел?
– Если бы ты не сбил ее на землю... да и не закрыл плащом...
Скрип моих зубов, наверное, был слышен даже на улице.
– Вот остальные солдаты и не выдержали. Они-то это тоже видели. Такого поступка здесь не простят... особенно в данной ситуации. Человек идет на смерть, чтобы спасти город. А тут кто-то хочет ему помешать... Стрелявшие еще легко отделались, их могли и на куски разорвать.
Вот, значит, как... Убей они сероглазку – планка у меня точно бы упала. И нашинковал бы я там народу... тихий ужас... И все было бы, как по заказу. Дом бы сожгли, меня тоже придавили бы где-нибудь... супротив такой толпы долго не выстоять.
Увидев мою реакцию на данные известия, Лексли не на шутку взволновался:
– Да разберемся мы, не переживай.
– Ладно... – хлопаю я его по плечу. – Пойду спать. А то все тело в синяках, лишний раз не повернешься...
Следующий день прошел уже значительно веселее. Еда пока была, да и солдаты вели себя уже не так настороженно.
По предложению Мирны мы не подаем признаков жизни, за исключением открытых окон. Время от времени кто-то из нас в них показывается. Но толпа уже не реагирует на это так остро.
К полудню цепь солдат поредела, часть отошла куда-то в тыл. Надо полагать, на отдых.
Меньше стало и народу.
Правда, эту ситуация сероглазка нам разъяснила. Расставленные вокруг города военные посты не давали уехать никому. Тем не менее часть горожан выбралась-таки за оцепление, и теперь они сидели в роще, ожидая известий. Уехать никуда они не могли, а в своих домах оставаться было страшно.
К вечеру на площадь вытолкнули тележку. На ней было что-то съестное и бочонок, надо полагать, с водой. Втащить поклажу внутрь мы втащили, но вот трогать ничего не стали. И хотя рунный тест ничего не показал, рисковать никому не хотелось.
Последняя ночь... Спал я плохо, да и не одному мне сегодня не спалось. Все понимали – таинственным противникам остался последний шанс. Или сегодня ночью мы умрем, или завтра выйдем отсюда героями. Лексли облазил все подвалы, ничего не нашел, но дверь наверх все-таки завалил наглухо. По моему совету мы содрали отовсюду все ткани и тщательно законопатили щелки в этой и в двух последующих дверях. Все припасы с тележки также свалили в подвал.
Отдыхали не раздеваясь, дремали все вполглаза, дежурные сменялись каждый час. Под утро я наконец забылся в коротком и тревожном полусне...
Проснулся сам. И вовсе не оттого, что кто-то начал ломиться в дверь или орать дурным голосом. Минуты две лежал, пытаясь понять – что же меня разбудило? И только потом догадался – тишина.
За прошедшие дни я уже успел привыкнуть к неумолчному гулу толпы, шагам и лязгу оружия. А сегодня... сегодня всего этого не было.
Спрыгиваю на пол и только сейчас замечаю стоящую у окна Мирну. Она стоит, привалившись к стене и обхватив хрупкие, беззащитные плечи тонкими, казавшимися полупрозрачными в утреннем свете, руками.
Услышав мои шаги, оборачивается.
– Ты плачешь? Отчего?
Тонкое и гибкое тело прижимается ко мне. Ее руки обвивают мои плечи с неожиданной силой.
– Все закончилось... ты снова победил смерть!
– И это повод для слез?
– Какой ты толстокожий... я так боялась за тебя... за всех вас...
– И оттого пошла в этот страшный для всех прочих дом?
– Я не могу без тебя жить! Ты понимаешь это?! Сидеть и ждать страшных вестей о любимом человеке? Не знаю, есть ли такие женщины вообще?
Ласково глажу ее по голове, по пышным волосам, вдыхаю их знакомый, чуть терпкий запах.
– Ну, успокойся, моя сероглазка! Я рядом, живой и здоровый – чего ж еще желать?
Она не отвечает, только еще сильнее сжимает свои объятия.
Приподнимаю ее голову и осторожно, поцелуями, убираю с лица слезинки.
Ну вот, полегчало, наконец-то она улыбается.
– С чего ты взяла, что все кончилось?
– Посмотри... – кивает она на окно.
По привычке хоронясь за стеною, выглядываю на улицу.
Никто никуда не ушел.
Солдаты по-прежнему стоят, перегораживая площадь. Но их копья смотрят в небо. Не вижу и арбалетов. В середине строя открыт широкий проход.
– И что это значит?
– Они ждут твоего выхода. Это старый обычай – давать дорогу осажденному, чтобы он беспрепятственно покинул свою крепость.
– То есть – осада снята?
– Да.
Одеваясь на ходу, скатываюсь вниз. Тут уже все наготове, одеты, вооружены. Только морды небритые и неумытые. Ну, я и сам-то... тоже хорош. За спиной Котов столпились слуги, среди которых я замечаю старика управляющего и нескольких девушек. Интересно... девчонки... и где ж они все это время тут ныкались? Лексли куда-то запрятал, чтобы не ныли и не рыдали? Ага... вот он куда остатки «трупоподъемника» девал...