Маяк Фишера (ЛП)

— Я знал, что вернуться сюда будет трудно, но Господи. Сегодня утром я зашел в «Sal’s Diner», чтобы взять чашку кофе, но как только сам Сэл увидел меня, то убежал на кухню и больше не возвращался. Господи, он, именно тот парень, который научил меня кататься на велосипеде, купил первый ящик пива, когда мне исполнилось двадцать один, — говорю я Бобби.
— Ну, ты ударил Сэла в живот и сказал ему, что надеешься, блять, что он умрет, как собака, которым и был всю жизнь, — поясняет Бобби.
Я морщусь, закончив вытирать руки и бросая полотенце на столешницу. Из-за того, что я натворил тогда, я находился в муках моих самых худших воспоминаний. Тогда для меня Сэл выглядел, как фанатик джихада, приставивший пистолет к моей голове, вместо владельца закусочной города с лопаткой для готовки в руке. Мне предстояло извиниться перед многими, блядь, перед тем, как кто-нибудь будет способен доверять мне снова в этом городе.
— Все будет нормально, я обещаю. Две игры в дартс и можешь идти назад домой, — говорит с улыбкой Бобби.
— Мне казалось, я сказал одну.
Бобби молча разворачивается и направляется к входной двери.
— Я сказал именно это. Три игры в дартс и можешь идти домой.
Это была плохая идея. На самом деле реально очень плохая идея. Отправиться к Барни было похоже на гребаный фильм, в котором заела песня, остановившись на середине, и в этот момент все глаза присутствующих оборачиваются и смотрит на тебя с любопытством. Обычно у Барни не многолюдно, даже в летний сезон, когда полно туристов, потому что его заведение стоит на самом краю города, и еще нужно чуть-чуть проехать в сторону, можно сказать заведение Барни находится немного в глуши. Здание намного длиннее, чем его высота и вход в паб все еще имеет свою старинную кедровую обшивку. Огромный тент, раскинулся по всей длине здания, чтобы люди могли выйти, постоять на улице, потрепаться или покурить. Бар так и сохранился в стиле 1950-х годов, и в нем подают только пиво — Jim, Jack, Johnny Red и Jose, любимое для местных жителей, отдающие предпочтение именно этому месту, а не тем, которые обслуживают молодых тусовщиков, предпочитающих фруктовые коктейли с зонтиками, и музыкальное говно в виде техно, звучащее через звуковую систему, под которую они танцуют. Единственная музыка, существующая у Барни, музыкальный автомат тоже 50-х и 60-х годов, и танцы начинаются здесь исключительно, когда кто-то нажимает E14 и голос Патси Клайн «I Fall to Pieces» вырывается из металлических динамиков. Когда Бастер и Сильвия Кроуфорд слишком много выпивали (а это происходило каждый раз, когда они приходили сюда), Бастер всегда приглашал Сильвию потанцевать, и вы могли наблюдать, как два пьяных восьмидесятилетних или что-то около того, у которых в бедрах и коленях металла больше, чем все стальное производство вместе взятое, танцуют в середине толпы, люди всегда молча наблюдали за ними. В основном, чтобы увидеть, как Бастер хватал Сильвию за задницу или спотыкался о стул.
Я никогда не видел, чтобы у Барни было народу под завязку или полно туристов. Но весть о том, что я собираюсь прийти сюда моментально облетела город, потому что фактически каждый, кто был в состоянии передвигаться самостоятельно пришел в это место, чтобы посмотреть не произойдет ли чего-нибудь впечатляющего в этом скучном городишке.
Остров Фишера, расположенный в пятнадцати милях от побережья Южной Каролины, в середине Атлантического океана, был куплен моим прадедом в 1902 году. В то время остров был просто местом для лодок, которые бродили и застревали здесь, перед тем, как вернуться на материк, но мой прадед увидел в этом острове потенциал и воспользовался своими небольшими деньгами, которые у него остались после покупки острова, построив на нем рыбацкую деревню по ловли и сбору морепродуктов для материка и окружающих островов. Прошло еще достаточно лет, прежде, чем он заработал необходимое количество денег, чтобы превратить это место в туристическую достопримечательность с ресторанами, гостиницами, парками, общественными пляжами и с системой переправы для перемещения людей туда и обратно. Здесь есть одна начальная школа, гимназия, банк и население острова по последним подсчетам составляет 3 044. Моему отцу, Джефферсону Фишеру-младшему, принадлежит половина бизнеса на этом острове и его в шутку называют Король Фишер. Я уверен, что мое прошлогоднее поведение съедает его живьем, и мое решение вернуться в город на остров, и я больше чем уверен, что он точно узнает о том, что сегодня вечером я рискнул показаться людям на глаза. Тот факт, что мне насрать, о чем думает мой отец, является единственной вещью, которая придает мне сил, заставляя двигаться вперед через бар, слыша, как все перешептываются у меня за спиной.
— НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ! ОН ОБЕЩАЕТ, ПАРНИ, НИКОГО НЕ БИТЬ СЕГОДНЯ! — кричит Бобби через переполненный бар, поднимая обе руки вверх в знак капитуляции.
Каждый пожимает плечами и возвращается к своим напиткам, и разговоры опять начинают течь своим чередом, но только несколько посетителей нервно поглядывают на меня, пока мы пробираемся к задней части бара, где находится дартс и бильярдные столы.
— Ну надо же, спасибо, что всех успокоил и заставил меня почувствовать себя, как дома, — ворчу я.
— Это и была моя цель, пожалуйста, друг мой. Я собираюсь взять пива. Что за девчоночье дерьмо ты пьешь? — спрашивает он.
— Сан-Пеллегрино с кусочком лайма, мудак, — напоминаю я ему.
Он хлопает меня по спине, прежде чем отправиться в бар. На самом деле, это действительно самое настоящее девчоночье дерьмо, но выпивая именно это, я чувствую себя немного более комфортно среди людей, употребляющих алкоголь. Из далека оно похоже на стакан водки, и мне не придется иметь дело с людьми, спрашивающими меня, почему я не пью или задавая какие-то другие вопросы, в результате которых я должен буду объяснить, что я выздоравливающий алкоголик с тяжелой формой посттравматического стрессового расстройства, которое и вылилось в прошлом в году в полный прибабах и испортило всю мою жизнь.
В то время как Бобби заказывает напиток, я сказал «привет» несколько парням из высшей школы, которые, кажется не прячутся и совершенно не бояться меня, и похоже не думают, что я собираюсь напасть на них в любой момент. Бобби возвращается, и мы начинаем игру, протрепавшись почти целый час. Хотя я побаивался прийти сюда сегодня вечером, я чувствую себя здесь не плохо, находясь в окружении людей, с которыми вырос и делая совершенно нормальные вещи. Последний год своей жизни, я провел, разговаривая каждую свободную минуту с консультантами, посвятившими свою работу, изучению моих эмоциональных проблем и перекраивая по новой все те вещи, которые я испытал за океаном, повредившие мой мозг и превратившие меня в монстра. Прийти сюда оказалось шагом в совершенно правильном направлении. Мне предстоит пройти длинный путь, чтобы доказать всем этим людям, что я больше не тот человек, которым был год назад. Может я не полностью вылечился, возможно, мне всю жизнь будут снится кошмары, и я буду сожалеть, но я не могу жить прошлым, потому что стал совершенно другим человеком, чем был год назад. Я не могу игнорировать многие вещи, но надеюсь рано или поздно, все исправится. Я причинил ужасную боль Люси и куда меня это завело.
— Черт, она хорошеет с каждым разом, когда я ее вижу. Кто, черт возьми, этот счастливчик, который уговорил ее выйти из дома? Я пытался уговорить ее в течение месяца и не один раз, но все, что мне обламывалось в ответ — это полное безразличие.
Эрик, веб-дизайнер и турист, который прошлым летом прибыл на остров, а потом обналичил наследство, купив коттедж на берегу моря, и переселился сюда, не отводя глаз смотрит на кого-то позади меня. В том году Эрик переехал уже после моего отъезда, поэтому, к счастью хоть перед ним мне не приходится извиняться, и он не смотрит на меня с любопытством или страхом. Бобби передал ему краткую суть произошедшего, потому что он обратил внимание, как все глазели на меня, но Эрик просто пожимает плечами и говорит: