Заклинатель змей (СИ)

— Какие люди, и ведь еще не вечер! А вы, милейший Феликс Георгиевич, ничего подозрительного у ворот не заметили? — протянула своим томным голоском единственная дама в комиссии — Валентина Николаевна, классическая разведчица старой школы, в свои почтенные годы сохранившая небывалую остроту ума и такую же язвительность.
— Нет, mon cher, ничего я не заметил, ибо шел через задний ход. Судьба у меня такая, вся жизнь через этот самый задний ход, — в тон ей ответил Феликс, усаживаясь за стол. — И что же там у ворот такое происходит?
— Там расположился взвод спецназа, — ответил ему мужчина с бородкой, кажется, Борис — Феликс в последнее время не утруждал себя запоминанием имен. — Причем выглядит это так, будто они готовятся к длительной осаде здания. Вы не знаете, может, в стране очередной переворот? Я уже ничему не удивляюсь…
— А спецназ-то наш? — поинтересовался Феликс, и когда ему никто не ответил, со вздохом потопал к окну.
У ворот действительно сидели внушительные ребята в камуфляже, но насчет «осады здания» его коллега-паникер явно погорячился. В данный момент, например, бойцы жарили сосиски на принесенной с собой горелке. Феликс искренне умилился этому зрелищу — надо же, какие культурные, даже забор на дрова не разобрали.
— Наш, — заключил он, разглядев нашивки на форме. — Причем «Ящеры», ну ничего себе дела происходят! Ладно, с этим разберемся опосля. Где там наш, эээ, абитуриент?
— В коридоре сидит, — сообщила Валентина. — Терпеливый молодой человек. Может, сначала с личным делом ознакомитесь? Папка на столе…
— Я-то ознакомлюсь, — вздохнул Феликс. — Только вы ведь не хуже меня понимаете, что выбирать нам не приходится. Надеюсь, все в курсе, что этого юношу мы берем без обсуждения? Не те времена, чтобы кадрами разбрасываться.
— В курсе,— кивнул Борис. — Я так подозреваю, он и сам это понимает.
— Интересно, а он понимает, что мы понимаем, что он в курсе насчет того, что мы в курсе? — задумчиво сказал Феликс, открывая папку.
— Феликс. У меня от вас голова болит, имейте совесть, — пожаловалась Валентина.
— Дык я ее и так каждый день, mon cher, и в хвост и в гриву, как говорится… Так, значит, оператор высокого класса, старший лейтенант, командовал спецоперацией в Чечне… ну и чему мы его тут учить будем, интересно?
— Зачем нам его учить, — поморщился Борис. — Мы ему бумажку через полгода выдадим, и пусть работает. Его пытались списать по здоровью. Так он документы подал на переквалификацию. Родина, говорит, без меня пропадет…
— Забавный юноша, — хмыкнул Феликс, хоть и видел из личного дела, что «юноше» уже тридцатник стукнул. — Ну ладно, зовите его, посмотрим…
«Не только забавный, но еще и красивый» — мысленно отметил Феликс минуту спустя.
— М-да, — сказал он, уткнувшись на всякий случай в бумаги. — Так что у вас за проблемы со здоровьем, товарищ Рогозин?
— Близорукость, — ответил «абитуриент», быстро глянув на Феликса. — Причины не установлены… вероятно, психофизического генеза.
— Сильная? — поинтересовалась Валентина. Вопрос, конечно, был странным, учитывая, что перед ней как раз лежало заключение медкомиссии.
— В основном минус шесть.
— Это как это «в основном»? — удивленно спросил Феликс.
— Иногда меньше. Значения меняются, зрение скачет. Иногда к норме возвращается.
— М-да, — снова сказал Феликс. — Ну вы не переживайте… Игорь. Очки вам очень идут.
— Спасибо, — ровным тоном ответил тот. Феликс удивленно вздернул бровь — обычно на такие реплики люди реагируют хотя бы смущением.
Пока прочие члены комиссии изощрялись в бессмысленных вопросах, Феликс попытался «прощупать» кандидата в разведчики на энергетическом уровне. Обнаружил неплохие «щиты», похвалил его мысленно, но все же копнул глубже… и удивился. Что-то было в этом человеке… какой-то внутренний надлом, след пережитой драмы такого масштаба, что после нее впору отречься от всего мирского и уйти в монастырь. Так бывает — кого-то жизнь учит мягко, а кого-то безжалостно сбрасывает в пропасть, чтобы заставить научиться летать. Второе, конечно, полезней для духовного развития, только бывает очень больно порой.
— Скажите мне, Игорь, — спросил он, глядя внимательно на собеседника, — в чем ваша драма? Проблема ваша в чем? Я вижу, что-то ранило вас очень глубоко.
— Проблема... проблема у меня та же, что и у вас, — совершенно нейтральным тоном ответил Игорь, и Феликс чуть со стула не свалился. У нас, конечно, гласность и перестройка, но все-таки! Ну нельзя же так… откровенно…
— У меня-а? — переспросил он, манерным жестом приложив руку к груди, в лучших традициях Бори Моисеева. Мол, посмотри, мальчик, с кем себя сравнил, не страшно-то?
— У вас у всех, — ответил Игорь, широким жестом обведя аудиторию. — У всего разумного человечества. Проблема моя в том, что жизнь коротка, а реальность огромна и непознаваема материальными средствами.
В обалделом молчании кто-то неожиданно громко зашуршал бумагами — наверное, захотелось перечитать заключение психиатра на медкомиссии.
«Хорош», — отметил Феликс, невольно улыбаясь. «Экзистенциальная драма, понимаешь…»
И, словно дождавшись, наконец, идеального момента, за окном нестройный хор десятка здоровых мужских глоток вдруг грянул лихую казачью песню. Что-то там про поле и атамана на верном коне.
Кажется, комиссия окончательно перестала понимать, на каком она свете находится.
— Эт-то что такое? — наконец выдавила из себя Валентина Николаевна.
— Это мои бойцы, — улыбнулся Игорь. — Бывшие, то есть… я ведь уже формально не в отряде. Пришли поддержать, так сказать… Вы их извините, они за меня переживают…
— Так, — сказал Борис, нервно перебирая бумаги перед собой. — Пять минут назад вы говорили, что оцениваете свои организаторские способности выше среднего? Так вот… организуйте их, сейчас же! Продемонстрируйте, так сказать, способности! Чтобы этого безобразия не было!
— Будет сделано, — все еще улыбаясь, Игорь подошел к окну.
— Взвод! — проорал он. — Вы охренели так фальшивить! Припев там вообще в квинту поется! Миша, ты начинай с ре-диез первой октавы, понятно? А ты, ты и ты постарайтесь попасть в унисон, что за безобразие?
Тихо постанывая от смеха, Феликс уткнулся лбом в папку с бумагами.
— Кажется, мальчик ошибся адресом, ему надо было в настоящую консерваторию документы подавать, — тоже рассмеявшись, резюмировала Валентина Николаевна. Она явно вспомнила сейчас, что в народе Академию ГРУ зовут «консерваторией», из-за старой, давно раскрытой конспиративной «легенды».
— Неважно… мы его берем, однозначно, — сказал Феликс, отсмеявшись.
Перед его внутренним взором с утра болталась карта Таро — двадцать второй, или нулевой из старших арканов — Шут. Хотя было и более радикальное название — Дурак, и более лиричное — Безумец. Только теперь он понял, к чему был этот знак.
Несмотря на название, трактовка карты довольно серьезна. Шут смеется, как дитя, потому что познал мелочную и иллюзорную суть всех этих «взрослых» игр в политику и войну. Он безумен, потому что видел бездны, не предназначенные для человеческих глаз. Он танцует на краю пропасти, не замечая, что на дне ее притаился страшный зверь, только и ждущий, когда он оступится. В классической трактовке Таро в нижней части этой карты рисуют крокодила, однако на тех картах, что когда-то увидел Феликс, на дне пропасти кольцом свернулся гигантский змей.
Глава 1. Восьмой Аркан – Правосудие.
 Участковый уполномоченный младший лейтенант Константин Миронов мрачно смотрел на бутылку водки. Предмет этот представлялся ему ныне чем-то наподобие яблока греха, любезно предложенного змеем. Змеи, опять эти змеи… «Не хочу в твое Гадюкино!» — кричала Оксана, швыряя в стену вазочками с комода. Вазочки были из «Икеи», уродливый пластиковый ширпотреб кислотных цветов, поэтому разбиваться и не думали. «Не хочу в деревню!» «Это не деревня, а поселок городского типа под названием Змиевский, неужели так сложно запомнить», хмуро отвечал Костя, уже предчувствуя, чем закончится этот разговор. Предчувствие не обмануло — молодая жена собрала вещи и ушла к маме. Оно и правильно, куда ее, такую лощеную городскую девицу — в деревню? Ну, в поселок городского типа, невелика разница, на самом деле. А у Кости выбора не было. То есть, выбор был — давно еще, больше года назад. Когда он отказался подписать сфабрикованный протокол. И потом — когда задержал хулигана, не реагируя на вопли напарника: «ты сдурел, ты знаешь, чей он сын?!» И потом — когда позволил себе быть откровенным в приватном разговоре, нелестно отозвался о собственном начальстве. И вот — поздравляем с повышением, добро пожаловать в Гадюкино.