Духи школы

Мы долго молчали, и я, видимо, задремала. Возможно ли это вообще – спать во сне? С Торином, который знал? И все равно я вздрогнула, когда он вдруг сказал:
– Тебе следует просто быть собой.
– Что?
– Ты боишься, что не понравишься ребятам. Из-за этого ты и скрипела во сне зубами. Все думаешь, как заставить их полюбить себя, как проникнуть в их маленькую группу.
Он поднял голову, внимательно глядя на меня.
– Но ты как личность прекрасна и ты им понравишься, если будешь просто… вот такой.
Я пошевелилась, разглаживая воображаемые морщинки на своей тяжелой юбке.
– Значит, это твой ценный совет? Быть собой?
Торин усмехнулся, обнажив кривоватые, но очень белые зубы.
– Совершенно верно. Будь собой. Будь Изольдой Брэнник, и им ничего не останется, как обожать тебя.
Он взял мою руку и запечатлел на ней поцелуй.
Я была настолько поражена, что никак не отреагировала, даже не убрала руку.
Когда Торин поднял голову, глаза у него были ярко-зеленые, почти как вода, по которой мы плыли.
– А теперь проснись, – прошептал он.
Я проснулась почти моментально, с сосущим чувством в желудке. На часах оставалось три минуты до звонка будильника, бледно-серый свет просачивался из-за краев штор.
Я немедленно посмотрела на зеркало, но Торина и след простыл. И хорошо, учитывая, насколько странно я себя чувствовала. Что же это такое было? Взять за руку, как в предпоследнем сне, – это одно, но целование рук, цитирую Майю, – совсем другой переплет.
Все еще взволнованная, я вылезла из-под одеяла и пошла вниз.
Мама уже уехала. На сей раз стол от разносолов не ломился. Только приклеенная на холодильник записка напоминала, что там есть замороженные вафли. Я положила парочку в тостер, затем вернулась наверх и приняла самый горячий, какой могла выдержать, душ. Стоя под потоком кипятка, я вспоминала недавний сон. Не целование рук – об этом я точно не хотела думать, – а предшествующие слова.
Будь собой, сказал Торин. И конечно, вчерашний день был, возможно, совсем далек от идеала – ха! невольный каламбур, – но я хотя бы подружилась с Роми. Вроде бы. Так что теперь мне нужно только заговорить с ней о клубе охотников за привидениями и понять, знает ли она что-нибудь о нападении на учителя-естественника.
Легко.
Выбравшись из душа, я почувствовала себя лучше, но обнаружила, что мой маленький внутренний ободряющий монолог занял больше времени, чем предполагалось. Вафли сгорели, и мне грозило опоздание на автобус.
Наскоро одевшись – джинсы, черная футболка и, при воспоминании о вчерашних взглядах, розовая толстовка, – я выскочила из дома. Остановка находилась в конце квартала, и двери автобуса начали закрываться, когда я помчалась к нему. Со все еще влажными волосами, рассыпавшимися по плечам, я влетела в автобус с извиняющейся, как я надеялась, улыбкой.
Водитель – Мэгги, судя по табличке с именем – пренебрежительно фыркнула.
– Я не жду! – резко бросила она мне. – В этот раз тебе повезло, девочка.
– Прошу прощения, – промямлила я, пробираясь в конец салона.
Я выискивала взглядом свободное место, как вдруг поднялся Деке, махая мне.
– Изольда! – позвал он. – Это я, Деке, твой новый лучший друг! Я занял тебе место!
Несколько школьников устремили на него сердитые взгляды, но Декс то ли не заметил, то ли ему было наплевать. Я подняла руку, приветствуя его. Он сидел, широко улыбаясь, и выглядел безобидным, что твой золотистый ретривер, но я не могла забыть случившегося вчера. Если я поняла, что Декс экстраординарий, разве он не догадался, кто я? Не поэтому ли он источает такое дружелюбие сегодня утром?
Автобус, дернувшись, тронулся, как раз когда я прошла назад, и новый знакомый протянул руку, чтобы поддержать меня. Мне показалось, он хочет обнять меня за талию, но его ладонь легла мне на бедро. Даже сквозь джинсы я ощутила этот слабый ток магии.
Декс отдернул руку, и на секунду я подумала, что, может, он тоже его почувствовал. Но парень поморщился и сказал:
– Извини. Мы в нашей дружбе, вероятно, еще не дошли до стадии неуместных прикосновений.
О, конечно. Я была настолько озабочена выяснением, кто такой Деке, что даже не обратила внимания на его прикосновение к моему бедру, которое явно относилось к «зоне купальника». Несколько лет назад мама решила поговорить с нами о жизни и предупредила: «Не позволяйте мальчикам касаться вас в зоне купальника». Затем колдун, которого они с Фин тогда преследовали, приземлился на капот нашего автомобиля, и разговор остался незаконченным.
Думаю, мама вздохнула с облегчением.
Покраснев, я села рядом с Дексом, стараясь не соприкоснуться с ним ногами. (Ноги не относились к зоне купальника, но я была абсолютно уверена, что и эта часть тела принадлежит к постыдной области.)
Когда я принялась заплетать волосы в косу, Декс положил лодыжку одной ноги на колено другой. Сегодня он надел серые вельветовые брюки и свитер с Y-образным вырезом, темно-синий цвет которого подчеркивал голубизну его глаз. Бушлат лежал свернутый под головой.
Я кивнула в сторону бушлата.
– Дремал?
– Да. В наш район автобус приходит в шесть тридцать, что, по-моему мнению, бесчеловечно. Обычно я сплю всю дорогу, но сейчас приложу все усилия, чтобы стать для тебя бодрым соседом.
Стянув конец косы резинкой, я посмотрела на Декса.
– Ты всегда так разговариваешь?
– Как – так?
Я подняла брови.
– «Приложу все усилия, чтобы стать для тебя бодрым соседом»? Кто сейчас так говорит?
Прищелкнув языком, Декс ткнул меня в бок локтем.
– Цивилизованные люди. Люди с такими именами, как Декстер и Изольда.
– Иззи, – сказала я. – Только мама зовет меня Изольда, и то лишь когда злится на меня.
Я не стала упоминать, что в последнее время мама именно так меня и называет.
– Так как же ты очутилась в Идеале, штат Миссисипи, Иззи? – спросил Деке, садясь прямо. Волосы у него на затылке сбились, и меня посетило странное желание пригладить их. На всякий случай я сцепила ладони и сложила руки на коленях.
– Мы жили в Теннесси, но потом моя мама… э… потеряла работу. Поэтому она подумала, что перемена обстановки пойдет нам на пользу.
Вот оно, я в первый раз озвучила свою легенду. Декс принял ее, слегка пожав плечами.
– Я тоже новенький, – сообщил он. – Ну, довольно новенький. Я перебрался сюда летом.
– Откуда?
Переплетя пальцы и подняв руки над головой, Декс потянулся.
– Из Нью-Йорка.
– Твои родители тоже захотели сменить обстановку?
– Они… м-м… их больше нет здесь.
Я с удивлением повернулась к нему.
– С кем же ты живешь?
Декс округлил глаза, изображая невинность.
– О, я живу один. Разве я не упомянул? Мне тридцать пять.
Когда я закатила глаза, он уточнил:
– Я живу со своей бабушкой.
Произнес он это непринужденно, но мама учила нас с Фин обращать внимание на язык тела. Декс так туго обмотал лямки своего рюкзака вокруг пальцев, что побелели суставы.
Не успела я спросить еще о чем-нибудь, как над сиденьем передо мной возникло лицо.
– Привет, – поздоровалась Роми. – Иззи, верно?
– Это я, – ответила я. – А ты… сидела здесь все это время?
– Роми как я, – сказал Деке, ткнув в ее сиденье остроносым ботинком, – садится в автобус в катастрофическую рань, спит всю дорогу.
– Пытается поспать, – поправила она. – Этот идиот обычно не дает мне уснуть.
Несмотря на оскорбление, в ее голосе звучала симпатия, и Декс улыбался Роми.
– В любом случае я просто хотела поблагодарить тебя за то, что ты оторвала вчера руку Бену Маккрэри.
– Вывихнула ему плечо, – поправила я, но Декс отмахнулся:
– Версия Роми нравится мне больше. И погоди, вот увидишь, к весенним каникулам будут говорить, что ты оторвала ему обе руки и сломала позвоночник.
Роми фыркнула.
– Ты сказал ей о собрании? – спросила она Декса.