Тайна ночи

— Извините... Я...— попыталась смягчить ситуацию Патриция, но Грегори не дал ей договорить.
— Вы заплатили, я отработаю.
— Отработаете...— беспомощно повторила она.
— Да, я буду там, где обещал.
Он протянул руку и открыл Патриции дверь так резко, словно хотел показать, как сильно хочет избавиться от нее.
— Я пойду, дорогая, — издевательским тоном говорил он. — Туда, куда захотите. Я буду стоять с вами рядом, буду улыбаться. Буду с вами танцевать. Вы ведь заплатили!.. И никто из гостей не узнает, насколько далек этот пошлый фарс от истины. Каково мое истинное отношение к вам...
Патриции было бы легче, если бы он просто вытолкнул ее из машины. Водопад обидных слов ранил в сто раз больнее. Как оплеванная, она ступила на тротуар, а мужчина моментально захлопнул за ней дверь и рванул с места.
— Грегори!..— в никуда позвала она, наблюдая, как машина уже заворачивает за угол.
Все сложилось, как она хотела, но в душе росла какая-то пустота и безысходность. Вдруг перед глазами ее все поплыло. Ночной пейзаж смазался, словно кто-то пролил воду на картину, написанную акварелью, и Патриция поняла, что плачет.
 8 
— Вы что, так и собираетесь молчать всю дорогу?
— Прошу прощения, что не принадлежу к категории болтливых попутчиков, — сухо отрезал Адамc, явно давая понять Патриции, что менять стиль своего поведения не намерен.
— Вы просто дуетесь на меня из-за инцидента во время нашей последней встречи! Но вы тогда не так поняли меня, у меня и в мыслях не было обидеть вас. В общем, можете думать что угодно, но, чтобы не портить друг, другу настроение по дороге, давайте будем хотя бы взаимно вежливы.
Патриция достала из сумочки сиреневый шифоновый шарф и повязала его вокруг головы, затянув узлом на затылке, потом надела темные очки и откинулась на сиденье. Машина уже катила по пригороду Лондона, оставляя позади шумный город, суету и нервозность столичной жизни.
Этот день начался для девушки с сюрпризов. Когда Адамc заехал за ней в условленное время, о котором они предварительно договорились по телефону, Патрицию неприятно удивил его внешний вид. Вместо щегольского костюма, в которых она привыкла видеть его, Грегори был одет в линялые голубые джинсы, клетчатую рубашку-ковбойку и синий джемпер, тоже изрядно ношенный. И хотя эта одежда шла ему, как, впрочем, любая, какая-то частица его светского лоска была утеряна безвозвратно. Это был одновременно он и не он, словно его близнец, двойник, но из совершенно другого мира.
Второй сюрприз был из числа приятных. Для поездки Грегори выбрал не просто дорогой, а суперсовременный ярко-красный «феррари», как раз такой, о котором мечтала Патриция.
— Вы же как-то говорили, что используете подобные машины для развлечения? — с тщательно скрытым удовольствием и ощущением хотя бы маленькой, но победы, спросила она.
— Я подумал, что предстоящее событие стоит того, чтобы чуть-чуть изменить свои принципы. Все-таки у вашего отца юбилей.
— Да, и мне приятно, что для вас это не простая формальность.
Машина уже мчалась по сельской местности. Вдоль дороги простирались заливные луга, словно ковром покрытые дикими нарциссами. Где-то вдали паслись стада овец. Грегори снизил скорость.
— А почему, собственно, мы так медленно едем? — поинтересовалась Патриция, любуясь окрестным пейзажем. — Я, честно говоря, ожидала ощутить на себе сводящее с ума чувство скорости.
Грегори обернулся и удивленно приподнял брови.
— Например, двести миль в час по скоростному шоссе? Вы так себе это удовольствие представляете? — как-то странно спросил он и снова стал сосредоточенно следить за дорогой.
— Ну хотя бы сто сорок...
— Мне по собственному опыту известно,— как-то отрешенно произнес он, — что, когда летишь навстречу смерти, закупоренный в металлической коробке, понимаешь, что в жизни есть вещи поважнее скорости и победы.
Девушка поняла, что он имеет в виду ту самую катастрофу, которая положила конец его карьере гонщика.
— Но вы же, слава богу, совсем не пострадали и вели себя так...— начала было Патриция.
— Хладнокровно, вы имеете в виду, — перебил ее Грегори. — Как писали газеты, — цинично продолжал он, — «ни один мускул не дрогнул на его лице». Хотите знать правду, Пат? — резко повернулся он к девушке. — Хотите знать правду о том, что я пережил тогда?
— Хочу, конечно, — то ли смущенно, то ли испуганно пробормотала она.
— Я просто не верил, что я жив. Мой мозг, блокируя стрессовое состояние, просто не давал мне до конца осознать, что произошло. Я стоял и тупо смотрел, как красным кровожадным огнем полыхает машина, из которой я, выбрался несколько мгновений назад. Я не понимал, почему я остался цел и невредим. Почему жизнь выбрала меня, чем я лучше других, заслужил ли я, чтобы мне так повезло, честно ли это...
— Честно ли? — перебила его Патриция, которую захлестнула волна противоречивых эмоций.
Ей было страшно подумать, что этот красивый обаятельный мужчина мог лежать окровавленный и бездыханный на сером горячем асфальте, потом на носилках, потом в морге. Сами эти мысли заставили ее внутренне содрогнуться.
— Просто мой друг, я уже рассказывал вам о нем, — более спокойно продолжал Грегори, — погиб в аналогичной аварии за месяц до того, как беда случилась со мной. Я остался жив, его не стало.
— Я понимаю ваши чувства, — беспомощно пролепетала Патриция.
— Неужели? — зло и резко спросил Грегори. — Нельзя понять того, чего не испытал на собственной шкуре, милая леди.
— Конечно, — зачем-то начала оправдываться Патриция. — Со мной ничего подобного не случалось, но могу себе представить, пусть и не в полной мере, каким может быть человеческое страдание.
В этот момент девушке показалось, что она начинает понимать, почему Грегори был таким ветреным, таким легкомысленным в отношениях с женщинами. Он постоянно жил с ощущением уходящего мига жизни, которая, словно песок, течет сквозь его пальцы. Он коллекционировал впечатления. Каждая красивая девушка была для него цветком, который нужно сорвать, чтобы в полной мере насладиться его ароматом в пору цветения. Конечно, подобная позиция была эгоистична, но Патриции вдруг стало его нестерпимо жалко.
— Можете? — Голос мужчины был все еще резким и злым. — Можете себе представить, что чувствовал я, у которого не было никаких обязательств, никакого смысла в жизни, я, оставшийся в живых, по отношению к нему, который оставил на этой земле безутешную беременную вдову...— Грегори нахмурился. — И я был тем, кто сообщил Глории о случившемся. С тех пор я себе покоя не находил, все думал об этой трагедии. И в тот роковой день думал, в мой последний заезд.
— Глория — жена Джонатана? — тихо спросила Патриция, которой почему-то было стыдно за свое благополучие и непричастность к этой рискованной жизни.
— Да. Она как раз та женщина, о которой я рассказывал вам в связи с аукционом. Когда Джонатан погиб, она была на седьмом месяце беременности. Потрясение спровоцировало преждевременные роды. Ребенок для нее был последней связующей нитью с ее прошлым, счастливым прошлым. Она сильно любила мужа. Если бы ребенок не выжил, она бы свела счеты с жизнью. Что было дальше, вы знаете. Ну, может быть, кроме того, что родилась девочка и я стал ее крестным отцом. Слушайте, — внезапно он как-то повеселел. — Давайте сменим тему, расскажите мне о своем бизнесе.
— С удовольствием, — с готовностью согласилась Патриция, получив возможность прекратить разговор на столь грустную тему. — Моя первая удача случилась, когда я и мои сотрудники оформили новую квартиру моих друзей, молодоженов. Много денег я на этом не заработала, но среди их знакомых оказалась Сара Майлз...
— Та самая известная актриса?
— Да, та самая, — подтвердила его догадку Патриция. — Ей понравилось, как мы оформили квартиру. И как раз в то время она купила свой огромный пентхаус. Всю работу по приведению его в божеский вид она поручила моей фирме. В свою очередь ее знакомые оценили результат, и заказы посыпались на меня как из рога изобилия.