Дорога в лето (ЛП)

И даже если Ди бросит карьеру, её жизнь всё равно будет непростой. Их мечты слишком разные. Вот почему он расстался с ней после четырёх лет отношений, как раз перед тем, как её карьера достигла пика. «Я так рад за тебя», — сказал он ей. «Я не могу сдерживать тебя. Я должен тебя отпустить». В его понимании он освобождал её.
Ди сказала мне, что, говоря это, он плакал. Она наклонилась к нему и плакала у него на коленях. Но он не изменил своего решения.
Подруга смотрит на меня, её глаза опухли и покраснели от слёз.
— Как считаешь, он всё ещё думает обо мне?
— Тебе не нужно об этом спрашивать. Ты знаешь, что это так.
Когда мы были младше, почти никто не замечал Ди. Она была стеснительная, тихая тень по сравнению с моей склонностью находить неприятности. Она носила брекеты, и у неё были волнистые волосы. Она всегда была красивой, просто тогда никто этого не замечал.
Но не Джимми Коллиер. В шестом классе они сидели вместе на математике. Он всегда был мил, как и Ди. Девушки начали замечать его, когда он подрос почти на пятнадцать сантиметров за шесть месяцев. Но Джимми смотрел только на Ди. Во время уроков он передавал ей глупые записки и рисунки, и она смеялась, прикрываясь рукой.
Однажды из-за этого их выгнали с урока. Я с глупым видом смотрела, как они покидают класс. Учителя ни разу в жизни не делали Ди ни одного замечания. И пока они сидели на плиточном полу, Джимми пригласил её поужинать у него дома с ним и его родителями.
В двенадцать лет они стали парой — щенячья любовь с годами переросла в нечто большее, во что-то прочное и настоящее. Влюблённость в Джимми направила стиль песен Ди в другое русло. Они с мамой записали пару песен, и на студии все просто сошли с ума. Потом, перед старшей школой, Ди изменилась. Ей сняли брекеты, и она научилась укладывать волосы. Это перевоплощение добавило ей уверенности, чтобы выступать на сцене.
Тысячи парней подрались бы за возможность сводить Ди на свидание. Но ей нужен только её ковбой — парень, который ездит на лошадях, помогает в семейном бизнесе и всегда дарит ей валентинки, сделанные вручную.
Парень, который любит её слишком сильно, чтобы держать возле себя.
— Ох, Рейган, — тяжело вздыхая, говорит она. — Я просто не знаю, что делать.
Я залезаю под одеяло нашей двуспальной кровати. Лейбл предложил мне поискать отдельную комнату, но я отказалась. Я здесь не только потому, что нужна ей, но и потому, что не хочу быть одна.
— Я хотела бы вернуться во вчерашний день, когда мир не знал о Джимми, — шепчет Ди. — Он та часть моей жизни, которую я не хотела им показывать.
— Я знаю. Но все скоро об этом забудут.
— Да, но я не забуду. — Похоже, она сейчас снова заплачет. Я наклоняюсь, чтобы взять салфетку. — Прости, я не понимаю, почему до сих пор плачу.
— Ты издеваешься? — говорю я, передавая ей салфетку. — Окажись я на твоём месте, то разгромила бы весь номер и, наверное, оказалась в тюрьме.
Она улыбается.
— Только подожди. — Я думаю, как можно сделать эту ситуацию более позитивной. — В августе мы будем вспоминать об этом и думать: «Ох, помнишь? Было хреново». И на этом всё. Одно плохое воспоминание на фоне хороших.
— Ты действительно хорошая лгунья, и я не знаю, стоит ли тебе верить. — Она смеётся. — Но мне очень хочется.
Некоторое время мы лежим в тишине, Ди смотрит в никуда. Когда её глаза наконец закрываются, в них такая тяжесть, что кажется, будто они закрылись с силой захлопнувшейся двери. Я выключаю лампу и смотрю в потолок, устраивая голову на соседней подушке. Здоровой рукой я подтягиваю одеяло так, чтобы оно прикрывало плечи Ди. Девушка с обложек журнала выглядит такой маленькой и беспомощной, свернувшись калачиком с салфеткой, зажатой в руке. И с острой болью меня настигает мысль: «Где бы я была без неё?» Я выбирала столько объездов, строила столько стен, что запуталась в том лабиринте, который сама себе создала. Когда в апреле всё зашло слишком далеко, что даже я этого не заметила, Ди спасла меня и помогла встать на правильный путь. Она позволяет мне прятаться в её собственной жизни.
И я многим ей обязана за то, что она всегда рядом, за доброту, звонки и залоги. Эта валюта дружбы проверена годами и расстоянием, и надеюсь, что в будущем смогу отплатить ей не меньшим. Сейчас же я делаю то, что делают лучшие друзья, когда больше нечего сказать. Мы лежим вместе в темноте плечом к плечу, ожидая, когда всё плохое останется в прошлом.
Глава 4
. 
Из Шарлотт в Ричмонд
Этой ночью Ди спала плохо. Её бормотания хоть и не были слишком внятными, однако давали понять, что она сильно расстроена. Она ворочалась всю ночь, тем самым разбудив меня. Именно по этой причине я не могу с кем-то спать. Хотя обычно с Ди мне спать удобно.
Утро не задалось с самого начала. Ди, проснувшись и осознав, что тот кошмар с фотографиями ей не приснился, снова разрыдалась. Мы так и сидели в номере, пока к нам не пришла пресс-атташе Ди, готовая разрешить эту невыносимую ситуацию. Сейчас Ди сидит на диване с каменным выражением лица и скрещёнными руками на груди. Из комнаты вышла Пич. Она поздоровалась с Лиссой, после чего вновь обратила своё внимание на непослушные волосы, которые лезли ей в глаза. Я же в это время старалась утонуть в кофе. Чтобы моя речь стала связной, мне нужно выпить ещё хотя бы пару кружек этого напитка. Хотя, как мне кажется, никто меня слушать и не собирался.
Когда я встретилась с Лиссой впервые, одной рукой она отвечала на моё рукопожатие, а в другой держала контракт о неразглашении, который содержал в себе кучу страниц юридического текста. Ди положила ладонь поверх моей, прося таким образом ничего не подписывать. Но мне было всё равно. Я подписала документы. Хоть с этим контрактом, хоть без, я все равно не собиралась продавать тайны Ди.
Сейчас Лисса стоит перед нами с важным видом, одетая в свой костюм, и хлопает в ладоши, будто собирается начать официальную презентацию.
— Совершенно ясно, что у нас кризисная ситуация, — начинает она.
Я закатываю глаза, потому что это явное преуменьшение. Ненавижу её за обычный бесцеремонный тон.
— Этой ночью команда «Мадди Вотер» провела срочное совещание, — говорит Лисса, держа руки перед собой. — И все мы согласились, что ключевым решением будет воскрешение репутации.
Я фыркаю, потому что мне смешно слышать о плохой репутации Ди.
— Пока мы будем работать над этим, факт остаётся фактом: фотография всё ещё на просторах интернета, и мы должны отвлечь от неё внимание. Хотя стоит заметить, что за последние двадцать четыре часа количество запросов по твоему имени возросло.
Это конец. С меня хватит.
— Да вы, должно быть, шутите, леди!
Лисса выглядит раздражённо, потому что я прервала её заготовленный монолог, но всё-таки продолжает:
— И мы все сошлись на том, что наилучшим выходом будет рассказать свою историю публике, которая отвлечёт их внимание от фотографии.
Ди поднимает брови в скептическом жесте.
— Например?
— Например, перспектива отношений с другим исполнителем.
— У меня нет отношений. — Раздражение проскальзывает в голосе Ди. Даже если бы у Ди были отношения, Лисса натренировала бы её не говорить о них. — И уж конечно, не с каким-то другим исполнителем.
— Тебе и не нужно ни с кем встречаться. Смысл в том, что мы приглашаем на разогрев парня примерно твоего возраста, которого публика считает милым и симпатичным. Лучше всего того, кто уже состоит в лейбле, чтобы избежать мороки с бумагами и предоставить тебе приятного человека.
Ди прищуривается.
— Ты говоришь про Мэта Финча.
Лисса кивает, и Ди смотрит в сторону, обдумывая идею и при этом слегка раскачиваясь.
Мэт Финч — бывший участник «Финч Фор», подростковой группы, которая состояла из Мэта, его сестры и двух братьев. Когда мы были в средней школе, успех группы был феноменальным. Все три парня выглядели очень мило, и у них были орды орущих фанаток подросткового возраста. Все девушки, которых я знала, хотели быть похожей на Керри Финч, и все они хотели выйти замуж за Мэта, самого младшего и практически нашего ровесника. Группа распалась, когда старший Финч женился, и с тех пор я о них почти ничего не слышала. По крайней мере, до тех пор, пока в прошлом году на вечеринке Ди не подружилась с Мэтом. Как и Ди, он знаменит своей уравновешенностью и хорошим поведением. Тут я была согласна с Лиссой, если Ди обдумывала эту идею, то Мэт Финч — единственный человек, чью кандидатуру стоит рассматривать.