Одна ночь и вся жизнь

Она не могла понять выражения его горящих глаз. Его лицо было суровым. Чувствуя, что ее тело постепенно возвращается к жизни, Софи обмякла. У нее подкашивались ноги, она наклонила голову.
Этот незнакомец с мрачным лицом думает, будто ей нужно протрезвиться. Может быть, даже думает, что она близка к передозировке. С какой еще стати они оба находятся в душе, раздевшись до белья?
В другое время, в другой жизни она могла бы счесть эту сцену забавной или неловкой. Или даже пикантной. Она в белом кружевном лифчике и в трусиках. А перед ней греческий бог с загадочным взглядом и великолепным телом, на котором были лишь черные трусы.
Но не сегодня. Сегодня была суббота, поняла Софи. Ее ум полностью прояснился, и воспоминания причинили ей острую боль. Неудивительно, что она ужасно себя чувствовала. Вчера был самый плохой день в ее жизни.
—Теперь со мной все в порядке, — пробормотала она. — Ты можешь уйти.
Тишина.
—Я сказала, что со мной все в порядке. 
Она подняла голову и взглянула ему в глаза. Если бы не теплый душ, она бы вздрогнула, таким ледяным взглядом он смотрел на нее.
—Не похоже, что с тобой все в порядке. Ты выглядишь так, будто тебе нужна помощь врача. Я отвезу тебя в больницу, и они смогут...
—Что? Прочистить мне желудок? — Она глядела на него, моргая, чувствуя, как в ее душе гнев борется с изнеможением. — Послушай, я приняла пару таблеток снотворного, и, очевидно, от них мне стало плохо. Это все.
—Сколько именно таблеток?
—Две, — сказала она. — Может быть, три...
—А что еще ты приняла с таблетками? 
Его голос звучал резко, осуждающе.
—Ничего. Я не принимаю наркотики. 
Софи пожала плечами, и он отпустил ее. Но не отошел в сторону, а продолжал стоять, подбоченясь, загораживая выход.
Она пошатнулась. Потом сосчитала до десяти, собралась с силами, повернулась и закрыла краны. Внезапно наступила тишина. Она слышала, как он дышит. И как громко бьется ее пульс.
—Я больше ничего не принимала, — повторила она. — Никаких наркотиков, никакого алкоголя. Это просто реакция на таблетки.
И на жестокий стресс последних нескольких недель.
Она медленно повернулась к нему.
—Извини за беспокойство, — сказала она, отбрасывая с лица пряди волос. Она посмотрелась в зеркало поверх его плеча. — И спасибо за помощь. Но со мной все в порядке.
Секунду ей казалось, что он ей не верит. Мужчина медленно окинул ее взглядом, наконец, кивнул и вышел из-под душа. Подошел к шкафу и вытащил оттуда пару чистых полотенец.
Софи наблюдала за ним. Широкие плечи, мускулистое тело.
Он повернулся и бросил ей полотенце.
— Я переоденусь в другой комнате. 
В его жестком низком голосе не чувствовалось никаких эмоций.
Она смотрела, как он выходит за дверь. Было ли хоть что-нибудь мягкое в этом мужчине? Нет, тут же решила она. Конечно, он оказался достаточно гуманен, чтобы помочь ей. Но инстинктивно Софи чувствовала, что причиной тому была не доброта. Просто это, по его мнению, было необходимо. Он сделал то, что должно, было, быть сделано: не давал Софи потерять сознание до тех пор, пока ей не окажут медицинскую помощь. 
Софи вышла из душевой кабины, завернулась в одно полотенце, а другим обмотала волосы, и ускользнула в спальню. Спустя десять минут, надев старые джинсы и удобную, просторную рубашку, она отправилась искать незнакомца, который вторгся в ее дом.
Костас пил на кухне крепкий черный кофе. Ему хотелось успокоиться после встречи с девушкой, которая так сильно напоминала Фотини.
Сначала сходство показалось ему поразительным. Даже сейчас оно было удивительным, несмотря на очевидные различия. Эта девушка была хрупкого сложения, а также более стройной. У нее было не такое круглое лицо и не настолько резко очерченные скулы.
Когда она открыла ему дверь, он был потрясен ее сходством с Фотини. А вспоминая, как она выглядела под душем, ее соблазнительные формы, узкую талию, чувственные очертания бедер, и вовсе почувствовал, что испытывает желание.
Конечно, Костас слишком долго обходился без женщины. Когда он стоял под душем, ему хотелось, чтобы обстоятельства полностью изменились, всего на час или два. Чтобы успеть забыться в сладком искушении, которое вызывала у него эта девушка. Забыть о своих обязанностях и тревогах в том счастье, которое он мог обрести благодаря ее телу сирены...
Услышав шаги, он повернулся. Она стояла в дверях. В этой простой одежде, с падающими на плечи волосами, она выглядела как шестнадцатилетний подросток. И лишь ее глаза и лиловые тени под ними противоречили этой иллюзии.
—Вот кофе. 
Он указал на дымящуюся кружку на столе.
Не глядя на него, Софи опустилась на стул и медленно взяла кружку обеими руками.
—Спасибо, — сказала она.
—Мне нужно немедленно видеть Кристину Лиакос. Как мне с ней связаться?
—Ты не сможешь с ней связаться. И ее больше не зовут Лиакос, — резко добавила она. — Ее фамилия — Пэтерсон.
Их взгляды встретились, и он снова испытал желание.
—Кто ты? — спросила Софи.
—Меня зовут Костас Паламидис. Я должен обсудить с мисс Пэтерсон срочное дело.
—Паламидис, — пробормотала девушка. — Я знаю это имя. 
Она сдвинула брови.
—Я только что прилетел из Афин. Мне необходимо немедленно поговорить с мисс Пэтерсон.
Он не стал добавлять, что это вопрос жизни и смерти. Слишком личный, и слишком конфиденциальный, чтобы сообщать о нем незнакомым людям.
—Афины? — Она сузила глаза. — Это ты звонил. — Он увидел, как ее замешательство сменилось гневом. Она поставила на стол кружку кофе. — Ты оставлял сообщения на автоответчике.
Он кивнул.
—Сообщения, на которые я не получил ответа...
—Ты, ублюдок... — прошипела она, так быстро вскочив на ноги, что перевернула стул. — Теперь я знаю, кто ты! Ты можешь сейчас же уйти. Я хочу, чтобы ты отсюда убрался!
—Я никуда не уйду. Я приехал, чтобы поговорить с Кристиной Лиакос или Пэтерсон. И я не уйду до тех пор, пока не поговорю с ней.
На лице девушки появилось выражение боли. У нее вырвался истерический смешок.
—Что ж, если вы не ясновидящий, вам придется долго ждать, мистер Паламидис. Вчера я похоронила мою мать.
  
ГЛАВА ВТОРАЯ
 
Софи свирепо смотрела на него. Ее глаза наполнились слезами.
Черт возьми! Если бы она знала, кто он, когда открыла дверь, то захлопнула бы ее перед носом этого красавца!
Как он посмел прийти сюда на следующий день после похорон ее матери и расположиться, как дома? Софи пристально посмотрела на кружку, которую он держал в руке. Ей захотелось выбить у него эту кружку. Она представила, как горячий кофе выплеснется на его белоснежную рубашку, представила его гневное лицо...
Жаль, что все ее силы уходили на то, чтобы держаться прямо.
Софи в ярости заморгала. Она не позволит ему увидеть, как плачет. Встретившись с ним взглядом, девушка увидела, что он широко раскрыл черные глаза и удивленно поднял брови.
Нет, не удивленно. Он был явно потрясен. Выглядел так, будто ему стало плохо: его лицо внезапно исказилось, он побледнел. Сделал вдох, как будто в его легких не осталось воздуха, и он только сейчас вспомнил, что должен дышать. В его взгляде промелькнуло что-то настолько неистовое, что она едва не отшатнулась.
—Мне жаль, — наконец, проговорил он. — Если бы я знал... Если бы я знал, то не стал бы навязываться сегодня в гости.
—Я никогда не была бы тебе рада.
—Прошу прощения? 
Он нахмурил широкий лоб, как будто не совсем понял, что именно она сказала.
—Мне не нужны твои извинения. Мне ничего от тебя не нужно.
—Я понимаю, ты страдаешь. Я …
—Ты ничего не понимаешь. Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома! Не хочу тебя больше видеть! Никогда!
Он, молча, глядел на нее, сдвинув брови.
—Если бы я мог, то сейчас же ушел бы. Но я не могу. Я приехал сюда по важному делу. Семейному делу.