Шалый малый

– Макар Иваныч, – начал вдруг дед, – помнится, в прошлый раз вы читали мне отличные стихи, не прочтете ли нам всем? Особенно мне ваш «Гамлет» понравился.
– А может, я лучше что-то спою?
– Споете, голубчик, непременно споете, но я, как хозяин дома, настаиваю, чтобы вы прочли своего «Гамлета» моим гостям.
– Хорошо, не люблю ломаться. Но прошу заранее меня извинить, я все-таки не поэт, а так... В долгих плаваниях всякое взбредет в голову.
 Уж коли мир – нагроможденье декораций, 
 А в нем – комедия из жизни поросят,Е 
 сть очень многое на свете, друг Гораций, 
 О чем философы без дела моросят. 
 Конечно, жизнь – она то крестиком, то гладью, 
 Конечно, стыд порой берет за королей. 
 Вот как у Гамлета: мамаша стала блядью, 
 Не износив папашей дареных туфлей. 
 Я не певец аморализма – бога ради, 
 Но все же стыдно принцу путаться в соплях, 
 Когда мамаше захотелось в койку к дяде 
 Забраться в папой недоношенных туфлях. 
 Конечно, маме можно высказать придирки, 
 С покойным папой обсудить – само собой, 
 Но кто не видел даже вывески «Бутырки», 
 Тому и Дания покажется тюрьмой. 
 Есть очень многое на свете, друг Гораций, 
 Что пониманием возможно охватить. 
 Здесь первым делом надо с мыслями 
 собраться, Нормально выпить и спокойно закусить. 
 И тут откроется такая перспектива, 
 Такая бездна и такой солнцеворот, 
 Что остается только выпить кружку пива, 
 И все, что надо, то само произойдет. 
Раздались аплодисменты. Адочка с восторгом смотрела на моего спасёныша, да и я тоже. Каков!
– Юноша! – сказал вдруг старый друг деда Михаил Францевич, известнейший искусствовед. – Знаете, я давно не слыхал такой прелести! Поздравляю, вы, безусловно, талантливы!
– Спасибо, мне приятно... – с достоинством проговорил Макар.
– Как там у тебя про Данию? – пьяным голосом спросил Вадим. – Я, господа, еду на днях в Данию и надеюсь, она мне тюрьмой не покажется...
Хорошо не сказал, что поедет с чемоданом от Луи Виттона.
– А вы еще и поете? – поинтересовалась жена Михаила Францевича, Тамара Геннадьевна.
– Ну, я бы так это не назвал...
– Спой, светик, не стыдись.
– Ну, я не знаю... Я вижу, тут есть гитара, но я не умею играть...
– А ты так спой, а капелла! – подначила его опереточная дива былых времен.
– Ну, попробую, это старая песенка...
 Встал за аркой Триумфальной 
 Старый Киевский вокзал... 
 Было не принципиально, 
 Что тебя я целовал. 
 Было странно, но не нервно, 
 Чай в стаканах остывал. 
 Было не закономерно, 
 Что тебя я целовал. 
 Было тихо и не больно, 
 Лишь слегка ломил живот. 
 Что-то мило про любовь нам 
 Лопотал водопровод. 
 Было не необходимо 
 Обнимать меня в ответ. 
 И сплетались струйки дыма 
 Наших слабых сигарет. 
 Можно было обниматься, 
 Можно было есть салат. 
 Можно было не ломаться, 
 Так чего ж еще желать? 
 Потянулась без обрыва 
 Жизни розовая нить. 
 Можно было жить красиво, 
 Можно было просто жить. 
 Все кончалось идеально, 
 Потому что каждый знал, 
 Что за аркой Триумфальной 
 Будет старенький вокзал. 
Я заслушалась. Нехитрая и даже старомодная песенка как-то сразу проникала в душу, а голос был хоть и небольшой, но красивый, волнующий...