Банальная история

Мой тупик оказался глухим каменным мешком, в котором не было видно и просвета. Я боялась своим «хочу» подменить то, что «надо». Первое мне было ясно, второе не известно. Но то, и другое могли привести к ужасным, еще более плачевным событиям, задевающим уже не только меня — дорогих моему сердцу людей. И я не видела выхода, боялась сделать шаг, не веря уже, что он будет правильным. Оставался один выход…
Да, я хотела невозможного, хотела малодушно переложить решение на плечи Сергея и лишь подчиниться тому вердикту, что он вынесет. Я хотела, чтобы он, несмотря на мое сопротивление, обрезал все нити, что связывали меня с этим миром. Разрешил вопрос с братьями так, чтобы меня не коснулась вина, не ела совесть, не добавился еще один грех в список имеющихся. Я хотела быть с ним, но без пут и оков, условностей — открыто.
Сергей, не дождавшись ответа, принялся жевать пончик, но, судя по всему, его аппетит, был не больше моего. Он лениво двигал челюстями и бросал на меня хмурые, недовольные взгляды. В них были обида и раздражение. Он подозревал, что я готова отказаться от своих слов, от своего решения. И не понимал, что это не мое решение, а та самая закономерность, из которой нет выхода, которая и диктует нам постановления, невзирая на наши желания.
Мне пришлось сделать над собой усилие, озвучить свои страхи и сомнения в надежде, что он правильно поймет:
— Сережа, я не могу так с братьями. Они не заслужили подобной низости. Мне все равно, что скажет мама, но они совсем другое.
Для меня. Для него — наоборот. Это я поняла по взгляду. Или неправильно истолковала?
Он бросил не доеденный пончик уставился на меня:
— Что ты хочешь, Анюта? Давай, не стесняйся — выкладывай. Хочешь оставить нашу связь в тайне и вернуться домой? А меня держать в роли любовника, спасая психику ребят от глобальных потрясений? И терпеть этого? Мучиться, жить, как придется. Как надо. Только — кому? Мне? Точно — нет. Тебе? А вот это вопрос. И от ответа на него в принципе все зависит.
Я сникла — он не верил мне, искал подвох во взгляде, в лице. Но на нем лежала лишь печаль.
— Ладно, Анюта, извини. Наехал на тебя…Ты — все? Кофе пей да пошли.
— Пошли, — кивнула я, отодвигая чашку.
Мы молча брели по проспекту в сторону стоянки и думали каждый о своем. И вдруг, он спросил:
— Ань, ты играла со мной, да?
— Нет, Сережа. Я действительно хочу быть с тобой. Но боюсь, что это не возможно, — остановилась и повернулась к нему: неужели он не понимает?
— Нам не дадут, Сережа! Мы сами не сможем. Как мы будем смотреть в глаза Алеше, Андрею? Что я скажу Олегу? Что ты скажешь маме, отцу? Я не хочу, чтобы меня ела совесть, у меня и так много грехов…Но и без тебя я не смогу.
Он поверил, понял и немного успокоился. Заговорил твердо и уверенно:
— Давай так, котенок: завтра я найду квартиру — ты переедешь туда. К Олегу я тебя не отпущу. А так — все достаточно пристойно — он вел себя, как последняя гнусь, для братьев это будет веский повод к разрыву, вполне оправданный. Я буду приезжать к тебе каждый день. Мне нужен месяц от силы, чтобы перевести счета в Москву, свернуть контору. Мы уедем. И больше никто и ничто не будет нам мешать. С братьями будем перезваниваться, а как все утрясется — будем видеться — они к нам, мы — к ним. Как тебе такой план? Удобен для совести?
Вместо ответа я прильнула к нему и прошептала:
— Я люблю тебя, если б ты знал, как я люблю тебя…
А в душе звучало: "пусть оно так и будет, пусть так и будет".
Разве жизнь способна дарить, ничего не прося в замен? Конечно, нет.
То время, что нам было отмеряно — закончилось, и судьба выставила нам счет, заставила платить с беспринципностью и жестокостью рэкетира, разбивая в кровь наши иллюзии о действительность. Нас спустили с небес насильно, перекроили придуманный нами сценарий на свой лад. Не предполагаемый нами.
Мы только успокоили себя, уверили друг друга в долгой счастливой жизни, что ждет впереди, как судьба решила вмешаться.
Нас ждал Алеша. Мы увидели его, подъезжая к подъезду, и сразу заподозрили неприятности. Он был явно расстроен. И готов к упрекам в наш адрес. Вполне заслуженных…и не нужных. Сердце ухнуло в груди, забилось в предчувствии неприятной сцены.
— Началось, — прошептала я. Сергей кинул на меня хмурый взгляд и заметил:
— Тебя это не коснется. Иди домой, а мы побазарим…
— Поговорим. Базарят на базаре…
— Ладно, Ань, давай уроки русского языка на завтра перенесем.
Я вздохнула и вылезла из машины, готовя дежурную улыбку для Алеши. Она получилась натянутой и слишком фальшивой. Он долго смотрел на меня, видимо, смиряя нахлынувшие по совокупности эмоции, наконец, выдавил ответную улыбку и чмокнул меня в лоб:
— Как дела?
Глупый вопрос. И такой же ненужный, как его упреки. Которые не достанутся мне и обрушатся на голову Сергея. Глаза Алеши были полны грусти и отчаянья. Ему не нужны были мои оправдания, потому что на все вопросы он уже знал ответы. Да, он обвинял. Но не меня — Сергея. И был рассержен настолько, что еле сдерживался, чтобы не устроить потасовку, не опуститься до уровня банального драчуна, устроив тому выволочку, как неразумному щенку. И устроит, как только я исчезну с глаз.
Я вновь вздохнула, но уже облегченно. Виновато глянула на Сережу — натворили вместе — отвечать ему. Не хорошо.
— Анюта, — Сергей передал мне ключи. — Иди домой, чай поставь. Леха, поди, не ужинал.
— И не завтракал, — бросил тот, не спуская сердитого, подозрительного взгляда с брата.
— Вот! Накрой на стол, что там у нас?
— Неважно. Там Андрей, он поможет. Иди, Анечка, мы сейчас.
— Алеша, я хочу объяснить…
— Ничего не надо объяснять, маленькая. Все нормально.
— Вы обиделись?
— Да, немного. За то, что телефон отключили. Два дня не знали, где вас взять.
— Извини, старик, про сотки забыли. Надо было на городской звонить.
— Звонили…
— Так нас не было. А вы как отгуляли? — Сергей подошел и подал руку для приветствия. Алеша пожал и тем успокоил меня:
— Спасибо — ответ сам знаешь. Анечка, ты иди, мы следом. Дай нам пару минут.
Я нехотя пошла и раз пять обернулась, подозревая, что они затеют драку. И поняла — ее не будет. Братья стояли, прислонившись спинами к машине, и беседовали вполне мирно, По лицам было видно, что суть разговора неприятна, но, во всяком случае, не настолько, чтобы перейти в агрессивное русло. Я зашла в подъезд.
Когда Аня скрылась с глаз, братья перестали ломать комедию и сняли с лиц натянутые специально для нее маски доброжелательности и спокойствия. Сергей вытащил сигареты, прикурил и сказал:
— Ну, что, давай, начинай читать мораль. Что у нас там по теме? А хочешь совет: не затрудняй себя, оставь свое нудение для гоблина.
Алеша молчал, хмуро разглядывая снег под ногами.
— Что молчишь, Леха? Что хотел-то? Вернуть Анюту в лоно семьи? И не пытайся. Я не дам, костьми лягу, а этот больше близко к ней не подойдет. Все. Она с ним разводиться…
Алексей вдруг резко схватил Сергея за ворот куртки и буквально швырнул на капот машины, прижал и прошипел в лицо:
— Ты так решил, да? А чем решал?
— Не твое дело! — дернулся тот, стряхивая руки брата. — Ты зачем нарисовался? С мечтой о перемирии? Сводник! Хватит с Ани этого! Ты же видишь, что он творит!
— Я вижу, что творишь ты! А у них семья. И какая — не твое дело! Они разберутся сами!
— Здорово! Леха и это ты говоришь?! Мне, да? Тогда объясни, что ты хочешь и чего добиваешься? Хочешь, чтобы Аньку схоронили? Ведь к тому идет.
— Да!! Благодаря тебе! — сверкнул глазами Алексей. Сергей притих, соображая, и нервно затянулся, откинул сигаретку:
— Анализы пришли? Плохо? — он слегка побледнел и, вглядываясь в лицо брата, очень надеялся, что неправильно понял. Но чудес не бывает.
— Да. Отвратительные. А тут еще ты… Ты хоть понимаешь, куда лезешь, во что ее втравливаешь? Ей сейчас только меж нами разборок не хватает!