Возвращение: Тьма наступает (Сумерки)

Он пожалел, что выехал против солнца: яркий дневной свет больно ударил его но глазам. Но за ту секунду, что зверь был рядом, Дамон сумел его разглядеть. Так вот, он был каким-то... перекошенным. С одной стороны — вытянутым, а с другой — похожим па веер.
Очень хорошо.
Он повернулся к машине, где Дамарис уже билась в истерике. Он был не в том настроении, чтобы миндальничать, поэтому попросту усыпил ее опять. Она откинулась на сиденье, а невытертые слезы так и остались сохнуть на ее щеках.
Дамон садился в машину в раздражении. Впрочем, теперь он знал, чем хочет заняться сегодня. Зайти в какой-нибудь бар — дешевый и грязный или красивый и дорогой, неважно, — и найти другого вампира. Поскольку город Феллс-Черч лежал на пересечении энергетических линий, сделать это было несложно. Вампиров и других созданий тьмы такие места привлекали, как нектар привлекает пчел.
Он хотел драться. Это было абсолютно нечестно: Дамон был сильнее всех известных ему вампиров, да вдобавок сейчас его до краев наполнял коктейль из крови  лучших дев города. Но ему было наплевать на честность. Он должен был на ком-то выместить свое раздражение, чтобы (он снова сверкнул своей неподражаемой пламенной улыбкой) какой-нибудь оборотень, вампир или гуль обрел вечный покой. Если повезет, то и не один. Потом — изысканная Дамарис на десерт.
Все-гаки жизнь хороша. А 
не-жизнъ,
подумал Дамон, и его глаза. угрожающе заблестели за стеклами темных очков — еще лучше. Если он не может заполу 
чить
Елену немедленно, это еще не повод хандрить. Сейчас он выйдет на улицу, получит спою порцию удовольствий, наберется сил — и тогда отправится к этому ушлепку, своему младшему брату, и возьмет 
ее.
На миг его взгляд упал на собственное отражение в зеркальце заднего вида. То ли из-за странной игры света, то ли из-за какого-то атмосферного явления, но ему показалось, что он видит из-за темных очков свои глаза. Они были огненно-красными.
  
6
 
— Я сказала: 
вон отсюда,
— так же спокойно повторила Мередит, обращаясь к Кэролайн. — Ты наговорила такого, чего в приличных местах не говорят. Я знаю: мы сейчас в гостях у Стефана, и указать тебе на дверь может только он. Я делаю это за него лишь потому, что он никогда не сможет сказать девушке — тем более, посмею напомнить, 
своей бывшей девушке
, — чтобы она выкатывалась ко всем чертям.
Мэтт откашлялся. Перед этим он отошел в угол, и все уже успели о нем забыть. Теперь он сказал:
— Кэролайн, мы с тобой слишком давно знакомы, чтобы нужны были формальности, и я должен сказать, что Мередит права. Если тебе хочется говорить про Елену то, что ты сейчас сказала, делай это 
как можно дальше
от Елены. И, кроме того, я точно знаю одно. Что бы ни делала Елена, раньше... когда была 
здесь
перед этим, — он осекся, и Бонни поняла, что он хотел сказать: когда Елена была человеком, — 
сейчас...
если она на кого-то и похожа, то на ангела. Она теперь... совсем... — Он замялся, подыскивая правильное слово.
— Чистая, — легко закончила за него Мередит.
— Вот-вот, — согласился Мэтт. — Чистая, да. Все, 
что
она делает, — чистое. И не то чтобы грязные слова, 
которые
ты говоришь, могут как-то ее замарать, просто 
мы не
хотим слушать, как ты стараешься.
Послышалось сдавленное «спасибо». Это был Стефан.
— А я и так собиралась уходить, — процедила Кэролайн сквозь зубы. — У вас хватает наглости что-то впаривать мне про 
чистоту
? После того, что тут творилось? Признайтесь — вам просто понравилось на это смотреть. Ну, как целуются две девушки. А мотом вы собира 
...
— Хватит, — сказал Стефан бесцветным голосом, и Кэролайн внезапно взмыла в воздух, вылетела за дверь и опустилась на пол, поставленная невидимой рукой. Следом отправилась ее сумочка.
 
И дверь
тихо закрылась.
Волоски на шее Бонни встали дыбом. Это была Сила, причем такая мощная, что экстрасенсорные чувства Бонни онемели от потрясения. Чтобы перенести Кэролайн по воздуху — а она была не маленькой девушкой... — да, для этого требовалась колоссальная Сила.
Не исключено, что Стефан изменился не меньше, 
чем
Елена. Бонни взглянула на Елену и почувствовала, что спокойное озеро покрылось рябью. Из-за Кэролайн.
«Все, хватит об этом думать, — решила Бонни. — Лучше сделаю что-нибудь, чтобы тоже заслужить “спасибо” от Стефана».
Она похлопала Елену но коленке, а когда та обернулась, Бонни поцеловала ее.
Елена прервала поцелуй очень быстро, словно боясь снова устроить бедлам. Но Бонни сразу поняла, что имела в виду Мередит, когда сказала, что здесь нет ничего сексуального. Было ощущение, что Елена изучает ее, используя все органы чувств. Когда Елена отстранилась, она сияла, как и после поцелуя с Мередит, а всякое ощущение неловкости было снято 
чистотой
этого поцелуя. Более того, Бонни показалось, что какая-то часть гармонии Елены передалась и ей.
— ... лишний раз подумать, прежде чем брать ее с собой, — говорил Мэтт, обращаясь к Стефану. — Прости, что я встрял. Но я знаю Кэролайн — она могла еще полчаса здесь разоряться и так никуда и не уйти.
— Ну, этот вопрос Стефан решил, — сказала Мередит. — Или Елена тоже поучаствовала?
— Нет, только я, — сказала Стефан. — Мэтт прав: она могла стоять здесь и говорить до бесконечности. А я предпочитаю, чтобы Елену не оскорбляли в моем присутствии.
«Зачем они все это говорят?» — удивилась Бонни.
Мередит и Стефан были последними людьми на свете, которых можно было заподозрить в любви к светской болтовне, — но они сейчас обменивались фразами, в которых не было совершенно никакой необходимости. Вдруг она поняла: это ради Мэтта, который медленно, но решительно шел по направлению к Елене.
Бонни легко и стремительно снялась с места — практически вспорхнула. Потом она умудрилась пройти мимо Мэтта и не посмотреть на него, после чего присоединилась к болтовне (или, точнее, 
почти
болтовне) Мередит и Стефана. Все сошлись на том, что Кэролайн — неопасный враг: она никак не может уяснить, что все ее интриги против Елены регулярно бьют по ней самой. Бонни не сомневалась, что прямо сейчас Кэролайн задумывает новую интригу против них всех.
Она ведь, в сущности, очень одинока, — говорил Стефан, словно пытаясь хоть как-то оправдать ее. — Ей хочется, чтобы ее любили, причем всю и без всяких условий, — а все равно вокруг нее вакуум. Получается, что всякий, кто узнает ее поближе, перестает ей доверять.
Да, она заранее обижена на весь мир, — согласилась Мередит. — Но могла же она проявить хоть какую-то благодарность. Как-никак неделю назад мы спасли ей жизнь.
«Они правы, но дело не только в этом», — подумала Б 
онни.
Интуиция пыталась о чем-то ей сказать — например, что с Кэролайн могло что-то случиться еще до того 
,
как они ее спасли, — но она так разозлилась на нее из за Елены, что отмахнулась от внутреннего голоса.
— А с какой стати кто-то должен ей доверять? — спросила она у Стефана и украдкой оглянулась. Было попятно, что теперь Елена узнает где угодно 
и
Мэтта, а сам Мэтт явно находился в полуобморочном состоянии.— Она красивая, это правда, но, кроме красоты, в ней нет ни-че-го-шень-ки. Она ни разу ни о ком не сказала доброго слова. Вечно играет в какие-то игры, и... ну да, я знаю, никто из нас не ангел... но она все игры затевает только затем, чтобы поставить других в дурацкое положение. Я понимаю, она запросто может заполучить практически любого пария, какого захочет...— Бонни вдруг почувствовала острый укол ревно 
сти
и заговорила громче, пытаясь заглушить это чувство, — но, если разобраться, все девушки как девушки, а Кэролайн — это просто пара длинных ног и пара больших...
И тут Бонни, замолчала, потому что Мередит и Стефан замерли, и у них на лицах появилось абсолютно одинаковое выражение: «Господи, только не это».
— И пара чутких ушей, — произнес за спиной у Бонни звенящий от ярости голос. У Бонни екнуло сердце.