Возвращение: Тьма наступает (Сумерки)

Джим с апатичным видом протянул ей бутылку.
— Спасибо, — сказала Бонни и сделала большой глоток. Ей хотелось, чтобы с головой все было в порядке. Если Дамон похитил Стефана, значит, она должна послать Стефану Зов, разве не так? Одному Богу известно, где он сейчас. Почему же никому из них такой вариант даже не пришел в голову?
Ясно почему. Во-первых, новый Стефан казался невероятно сильным, а во-вторых — письмо в дневнике Бонни.
— Есть! — сказала она, удивив саму себя. Она вспомнила все-все, о чем они говорили с Мэттом...
— Мередит! — сказала она, не замечая косого взгляда, который бросила на нее доктор Альперт. — Когда я лежала без сознания, я говорила с 
Мэттом.
Он тоже был без сознания...
— Ему было плохо?
— Не то слово. Кажется, Дамон сделал с ним что-то ужасное. Но потом Мэтт сказал: это неважно, важно то, что в записке Стефана Елене было что-то, что беспокоило его все это время. Он вспомнил разговор Стефана с преподавателем английского языка в прошлом году, они говорили о том, как писать слово «рассудительность». И еще Мэтт все время повторял: проверь резервную копию. Проверь резервную копию. Пока ее не проверил Дамон.
Бонни смотрела на скрытое полумраком лицо Мередит и понимала, что, пока фургон медленно останавливается на перекрестке, и доктор Альперт, и Мередит смотрят на нее. Такт тактом, но всему есть предел.
Тишину нарушил голос Мередит.
— Доктор, — сказала она, — у меня есть одна просьба. Если вы сейчас повернете налево, а потом на Лорел-стрит повернете налево еще раз, а потом минут пять будете ехать прямо в сторону Старого леса, это будет не очень большой крюк. Но вы меня подбросите, а я смогу попасть в общежитие, где стоит компьютер, о котором сейчас говорит Бонни. Я знаю: вы решите, что я сумасшедшая, но мне 
очень надо
добраться до него.
— Я знаю, что ты не сумасшедшая — я в этом успела убедиться. — Доктор Альперт невесело рассмеялась. — Кроме того, мне довелось кое-что слышать юной Бонни... ничего плохого, честное слово, просто кое-что, во что трудно поверить, — она резко свернула плево и пробормотала: — Так, с этой улицы тоже убрали знак «Стоп», — потом она продолжала, обращаясь к Мередит: — А твою просьбу я могу выполнить. Я подвезу тебя прямо к зданию старого общежития.
— Нет! Это слишком опасно!
— ...но мне надо отвезти Изабель в больницу как можно быстрее. Не говоря уж о Джиме. Я боюсь, что у него действительно сотрясение. И Бонни...
— Бонни, — произнесла Бонни, отчеканивая каждое слово, — тоже пойдет в общежитие.
— Бонни, это исключено! Я собираюсь 
бежать,
Бонни, ты это понимаешь? Я побегу изо всех сил, 
и
мне не надо, чтобы ты меня задерживала, — голос Мередит был суровым.
— Клянусь, я не будут тебя задерживать. Ты выйдешь первой и побежишь. Я тоже побегу. Голова у меня уже не болит. Если получится так, что я отстану, беги и 
не останавливайся.
Я тебя догоню.
Мередит открыла было рот и тут же закрыла его Видимо, у меня на лице написано нечто, означающее, что спорить бессмысленно, подумала Бонни. Потому что так оно и было.
— Приехали, — сказала доктор Альперт несколько минут спустя. — Угол Лорел-стрит и Старого леса. Она извлекла из черной сумки маленький фонарик и посветила в глаза Бонни, сначала в один, потом в другой. — Ну хорошо. Судя по всему, сотрясения у тебя нет. Впрочем, Бонни, по моему профессиональному мнению, тебе не следует никуда бежать. Просто у меня нет возможности заставить тебя пройти надлежащее лечение, если ты сама этого не хочешь. Однако а могу дать тебе это, — она вручила Бонни фонарик. — Удачи.
— Спасибо вам за все, — сказала Бонни и на секунду положила свою светлую руку на темно-коричневую, с длинными пальцами руку доктора Альперт. — Вы тоже будьте осторожны... и старайтесь держаться подальше от упавших деревьев, от Изабель и от рыжих существ на дороге.
— Бонни, я иду. — Мередит уже вышла из внедорожника.
— И закройте окна! И не выходите из машины, пока не выедете из Старого леса! — говорила Бонни, выбираясь из машины и становясь рядом с Мередит.
И 
они
побежали. Естественно, идея Бонни о том, что Мередит побежит вперед, не дожидаясь Бонни, было бредом, и они обе это понимали. Мередит схватила Бонни за руку в тот самый миг, когда ее ноги коснулись земли, и помчалась, как гончая собака, волоча подругу за собой, время от времени заставляя ее петлять, чтобы обогнуть впадины на дороге.
Бонни не надо было лишний раз напоминать о том, как важна скорость. Как же она хотела, чтобы они ехали в машине! Вообще, она хотела много всего. Например, чтобы мисси Флауэрс жила где-нибудь в центре 
юрода,
а не здесь, в глуши.
Потом она, как и предсказывала Мередит, стала запыхаться, а ее ладонь так вспотела, что выскользнула 
из
руки Мередит. Она согнулась чуть ли не вдвое и уперлась руками в колени, стараясь восстановить дыхание.
— Бонни! Вытри руку! Надо бежать!
— Одну... минутку...
— У нас нет минуты. Ты слышишь 
это? Вперед!
— Надо... перевести... дух...
— Бонни, оглянись назад. Только не визжи.
Бонни оглянулась, завизжала и внезапно обнаружила, что с дыханием у нее все в порядке. Она схватила Мередит за руку и рванула вперед.
Звук.
Он перекрывал хрипы в ее дыхании и пульсацию в ушах. Это был звук насекомого — не жужжание, нет, но все-таки в ее сознании этот звук относился к рубрике «жуки». Больше всего он походил за звук летящего вертолета — « 
вжип-вжпп-вжпп
>> — только выше, словно у этого вертолета вместо лопастей были щупальца. Бонни хватило одного-единственного взгляда, чтобы увидеть, как эти щупальца встали за ней плотной сте 
ной, впереди которой были головы — и у всех были распахнутые пасти, а в каждой пасти торчало множество белых острых зубов.
Бонни попыталась включить фонарик. Наступали ночь, и девушка не понимала, сколько времени осталось до рассвета. Зато она понимала, что из-за деревьев все вокруг кажется еще темнее, и что 
они
гонятся за ней и за Мередит.
Малахи.
Вжикающий звук щупалец, рассекающих воздух, стал громче. Намного ближе. Бонни не хотелось поворачиваться и смотреть, откуда он исходит. Этот звук заставлял ее тело совершать что-то немыслимое. В голове у нее непроизвольно снова и снова прокручивались слова Мэтта: 
как будто засунул руку в измельчитель для мусора и нажал кнопку туск». Как будто засунул руку в измельчитель для мусора...
Их с Мередит ладони снова стали скользкими от пота. А серая масса двигалась быстрее, чем они. Она сократила дистанцию вдвое, и вжикающий звук звучал еще выше.
Вдруг ее ноги стали будто резиновыми. В буквальном смысле. Она перестала чувствовать свои колени. А потом резина стала растворяться и превращаться в желатин.
 
Вжип-вжип-ежи-ежи-вжи-и-и...
 
Этот звук издавал один из 
Малахов,
вырвавшийся вперед. Он был все ближе, ближе и наконец оказался перед ними. Раскрылся овал рта, весь усеянный зубами.
Как и рассказывал Мэтт.
Бонни не могла кричать, потому что в легких не было воздуха. Но ей очень надо было закричать. Безголовая тварь впереди, у которой не было ни глаз, ни лица, 
только этот жуткий рот, — развернулась и нацелилась прямо на нее. А инстинктивная реакция — ударить ее кулаком — могла стоить ей руки. Господи, он хочет прыгнуть мне на лицо...
— 
Вон общежитие, — выдохнула Мередит и рванула Бонни за руку так, что та оторвалась от земли. —
 
Бежим!
 
Бонни нырнула в сторону как раз в тот момент, когда малах попытался прыгнуть на нее. Она почувствовала, как щупальца вжикают в ее курчавых волосах. Ее резко и больно дернуло назад, и рука Мередит выскользнула из ее руки. Ноги подкосились. Все ее существо требовало, чтобы она завизжала.
 
— 
Мередит, он меня схватил! Беги!
 
Спасайся, а то они и схватят тебя!
 
Здание общежития сияло огнями, словно отель. Обычно там было темно — светилось разве что окно в комнате Стефана и еще какое-нибудь. Но сейчас оно сверкало, как драгоценный камень, до которого Бонни не могла дотянуться.