Куртизанка

Габриэль вздрогнула от его слов, но горячности не убавила.
– Очень хорошо. Согласна, со мной все ясно. Но как же мои сестры? Вы, должно быть, знали, что Арианн сильно привязалась к вам. И… и Мири. Она видела в вас брата, которого мы никогда не имели. Вы знаете, сколько ночей я провела, утешая ее, когда она горевала и оплакивала вас? Сколько ночей я сама…
Габриэль оборвала себя и метнулась прочь от него в тень от окон. Но он все равно увидел, как она тщетно старается скрыть, что ее гнев не больше, чем маска, прикрывающая боль, которую она вынесла. Она носила траур по нему все это время. Ее волновала его судьба. Но неистовый восторг, охвативший было Реми, погас при мысли, сколько страдания он причинил ей.
Слезы текли по ее щекам. Гордая, своенравная Габриэль, никому и никогда не позволявшая видеть ее слезы, плакала и не могла остановиться. Какие бы жестокие слова она ни швыряла в него, худшим наказанием для Николя были ее слезы. Он приблизился к ней так осторожно, как приближался бы к раненому лесному зверю, который мог либо наброситься на него, либо обратиться в бегство.
– Габриэль, прости меня за страдания и боль, которые я причинял тебе и твоим сестрам. Я отсеку себе правую руку, прежде чем когда-либо…
Она метнулась от него и повернулась к нему спиной.
Сорочка предательски соскочила, обнажая гладкое белое плечо. Реми осторожно вернул ткань на место, его пальцы слегка коснулись ее мягкой теплой кожи. Он мужественно боролся с собой, хотя каждое прикосновение к ней отзывалось в нем горячей волной.
– Дорогая моя, вы должны понять меня, – заговори он, обнимая ее за плечи.
Габриэль сжалась в комок, когда он мягко, но решительно повернул ее к себе.
– До встречи с вами я жил суровой жизнью и не был приучен к каким проявлениям нежности и заботы.
Габриэль не поднимала глаз, полуприкрыв их мокрыми от слез ресницами, не желая смотреть на него.
– Я никогда не имел ни матери, ни сестер, которые бы волновались за меня и плакали обо мне. Даже отец мой умер давным-давно, и у меня совсем не осталось никаких других живых родственников. Все мои друзья были и есть солдаты, такие же, как и я сам, которые прекрасно осознают сущность нашей профессии, понимают, что смерть всегда рядом, всего в шаге от нас. Сожалею о своем недомыслии, но совершенно искрение признаюсь: я просто не привык думать, что моя жизнь хоть что-нибудь для кого-нибудь значит.
– Это потому…. дело в том, что ты – большой тупица, – фыркнула Габриэль, но она уже смягчилась настолько, что прижалась лбом к его груди.
Реми легонько поцеловал золотую корону ее волос.
– Прощаешь меня?
Она не отвечала, но, уткнувшись лицом в его плечо, стояла, прижимаясь к нему, и это было гораздо красноречивее любых слов. Реми обхватил ее и крепко прижал к себе. Как же он мечтал об этих объятиях!
И был бы счастлив никогда больше не выпускать ее из своих рук, но Габриэль изловчилась и высвободилась, потом вытерла тыльной стороной ладони слезы.
– Так, точнее, когда же вы планировали объявить о своем существовании? – Она больше не казалась сердитой, но в ее голосе еще слышалась обида. – И почему крались за мной весь вечер?
– Я не крался. – Реми начал было возражать, но поморщился и честно признался: – Ладно. Я довольно долго выжидал подходящего момента, чтобы приблизиться к тебе, а когда увидел, что сегодня вечером ты безрассудно направилась по какому-то делу, почувствовал, что у меня не остается никакого выбора, кроме как тайком идти по пятам.
– Чтобы разузнать, что я собралась предпринять? – нахмурилась Габриэль.
– Да, – ответил Реми, не испугавшись выражения ее лица. – Крайне неблагоразумно с твоей стороны, Габриэль, блуждать в этом проклятом городе одной на ночь глядя и заходить в какой-то обветшалый, заброшенный дом. Что же, спрашивается, ты забыла там?
Воинственное выражение появилось на лице Габриэль, и Реми подумал, что она откажется отвечать ему. Но девушка только пожала плечами.
– Если вы хотите это знать, Николя Реми, я пыталась вернуть вас из царства мертвых.
– Как это?!
– В этом старом доме прячется одна ведьма, которая мастерски владеет искусством некромантии. Мы пытались войти в контакт с вашим дорогим ушедшим духом.
Реми изумленно смотрел на нее. Большую часть своей жизни капитан был простым и практичным человеком, скептически относившимся ко всему, что приправлено колдовством или суеверием. Но случай свел его сначала с Темной Королевой, затем с сестрами Шене, и события, связанные с ними, навсегда изменили его простые представления о мире. Увиденного и понятого тем летом на острове Фэр у Арианн оказалось достаточно, чтобы заставить его с ужасом отреагировать на спокойное заявление Габриэль.
– Некромантия! – резко выкрикнул он. – Но это же самая ужасная черная магия. О чем ты только думала?
Я была в отчаянии. Хотела увидеть тебя всего один только раз, последний раз, и поговорить с тобой. – Ее губа дрожала, и она прикусила ее. – Чтобы попросить у тебя прощения.
– Габриэль, что такого ты могла сотворить, чтобы я простил тебя?
– Я считала, что тебя убили из-за меня.
– Меня убили? – эхом повторил оторопевший речи. Но не ты же затеяла резню в канун Дня святого Варфоломея. Даже если бы я погиб, как ты могла считать себя виноватой? В чем?
– Ведь это я вернула тебе шпагу и отослала прочь… В Париж… на верную смерть.
– Но ты никуда не посылала меня. Я обязан был уйти. В опасности находился мой король.
– И все же я должна была остановить тебя, удержать любой ценой. – Габриэль сокрушенно покачала головой. – Я знала, как ты привязался ко мне, и должна была проявить мягкость. Мне следовало удержать тебя на острове Фэр, в безопасности, пусть даже превратив своего пленника. Даже если… если бы мне потребовалось обольстить тебя и обмануть.
– Боже мой, Габриэль! – Реми зажал ее лицо своими ладонями. – Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе поступить так? – упрекнул он ее. – Разве похож я на человека, который так легко пренебрег бы своей честью и, хуже того, воспользовался бы твоей невинностью? Нет, моя дорогая. Больше того, ты сама бы не смогла никогда поступить так. Твоя собственная честь никогда не позволила бы тебе этого.
– Моя честь… – глухо отозвалась Габриэль.
– Да, ты была тогда всего лишь невинной девочкой, хотя и самой красивой на всем белом свете. – Реми погладил ее щеки кончиками пальцев. – Признаюсь, я был буквально околдован тобой. Но меня вел мой долг к Наварре, и это было превыше всего. И, как бы я ни относился к тебе, ничто не могло случиться иначе.
Габриэль словно окаменела от его слов. Она сжала палицами его запястья и медленно оттолкнула от себя его руки.
– Да, вы правы, – безжизненно произнесла она. – Ничто не могло случиться иначе. Спасибо, что напомнили мне об этом.
На лице Габриэль уже застыло выражение, которое отнюдь не поощряло к откровенности. Что-то пропало в ее глазах, когда она направилась к своему гардеробу и стала рыться в платьях и юбках. Ничего особенного, просто она вспомнила, что не одета. Так можно было успокоить себя, но казалось, она ищет, чем бы вооружиться против него. Габриэль выбрала халат из золотой парчи, который, судя по всему, стоил не меньше его годового жалованья на военной службе.
– Итак, по прошествии всего этого времени что же наконец привело вас ко мне? – потребовала ответа Габриэль.
– Я нуждаюсь в твоей помощи, – неохотно признался он.
– Ого!
– И…и я хотел увидеть тебя снова, – поспешил он добавить.
– Отлично. Почему бы вам, капитан Реми, не присесть, пока я немного приведу себя в более презентабельный вид? Тогда, капитан Реми, вы сможете попотчевать меня рассказами о своих приключениях за эти три года и поведаете мне, чем я могу оказаться вам полезной.
«Капитан Реми»? Что это, черт побери?! Реми нахмурился, снова задавшись вопросом, что такого он мог сказать или сделать, чтобы вызвать подобное изменение в поведении женщины, которая буквально таяла в его объятиях всего несколько минут назад. Но прежде, чем он успел задать этот вопрос ей самой, Габриэль исчезла за деревянной ширмой в дальнем конце комнаты. Реми не имел никакого права надеяться на ответные чувства Габриэль. Да он никогда и не надеялся. Но, похоже, небеса смилостивились над ним этой ночью, а он дал своему счастью ускользнуть прямо из рук.