Куртизанка

Она сбивчиво продолжила описание:
– У него были… были пшеничные волосы и бородка, которую он коротко стриг.
– Твое описание подходит для миллиона мужчин. А как насчет глаз?
– Они были темно-карими.
– Я не говорю об их цвете, – нетерпеливо оборвала ее Касс. – Что они выражали, какие мысли скрывали?
– Я… я не знаю, – запнулась Габриэль, сжав пальцы от беспомощности. – Я никогда не умела правильно читать по глазам. Но моя младшая сестра Мири как-то заметила, что глаза Реми были слишком старыми для его лица.
– Глаза утомленного рыцаря, вступившего в сражение с вселенским злом, – пробормотала Касс в бокал коньяка. – Никогда не отступай, даже если схватка безнадежна, никогда не убирай свой меч в ножны. Сражайся до конца, каким бы он ни был.
В голосе Касс слышалась нескрываемая насмешка, но Габриэль не могла избавиться от впечатления, что у Касс сформировалось четкое и правильное восприятие Реми.
– Все равно этого недостаточно. – Касс снова опрокинула бокал. – Ты случайно не захватила с собой какой-нибудь мелочи, принадлежавшей ему?
– Захватила.
Габриэль взялась за рукоятку шпаги, висевшей на боку, и медленно обнажила ее. Это было оружие солдата: гладкая рукоятка, лишенная украшений, и лезвие, выполненное из прекрасной каленой стали. Такое же простое, сильное и правдивое, как и тот мужчина, который когда-то владел им.
Габриэль положила шпагу на стол и направляла руку Касс до тех пор, пока длинные тонкие пальцы женщины, стоявшей напротив, не дотронулись до рукоятки. Нащупав рукоять и осознав, что перед ней, Касс от удивления раскрыла рот.
– Шпага капитана Реми? Как она к тебе попала?
– Это длинная история, – ответила Габриэль. – Муж моей сестры, Ренар, был с Реми в Париже в ту ночь, когда его убили. Ренар чудом спасся от толпы, но так случилось, что у него в руках оказалась шпага капитана. Ре… Реми хотел бы, чтобы она осталась у меня.
– И ты бережно хранила ее все это время, – хитро улыбнулась Касс.
– Почему нет? – возмутилась Габриэль. – Я же объясняла тебе! Реми был моим другом, единственным другом, который когда-либо был у меня, не считая сестер.
Касс провела пальцем по рукоятке, погладила головку эфеса, осторожно потрогала острие лезвия. Она с шипящим звуком втянула в себя воздух.
– Этот клинок рассказывает мне… совсем о другой, потаенной части души твоего нежного рыцаря. О мужчине, способном превратиться в безжалостного врага, когда им овладевала дикая ярость, жажда убивать. Жестоком, сильном, даже свирепом и диком.
– Ты, очевидно, лучше читаешь по ладони, чем по клинку, – возмутилась Габриэль, обидевшись на такие слова о Реми. – Николя вовсе не был таким.
– Но его прозвали Бичом, Габриэль. Сомневаюсь, что мужчина способен приобрести такое прозвище из-за своего доброго и мягкого нрава.
– Реми ненавидел это прозвище! – совсем закипела Габриэль. – Он был солдатом. Выполнял свой долг, ничего больше.
– Хорошо-хорошо, только не кипятись.
Касс вытянула руку перед собой, ища примирения. Какое-то непонятное выражение смягчило черты ее лица. Она продолжала медленно водить по клинку, на мгновение останавливаясь, потом снова поглаживая блестящее лезвие, и это вызвало у Габриэль прилив ревности и желание выхватить шпагу из ее рук.
Габриэль стало до смешного легче, когда Касс наконец оттолкнула от себя клинок.
– Все, хватит. Забирай шпагу.
Габриэль схватила оружие и, крепко сжав эфес, облегченно вложила его обратно в ножны. Она очень обеспокоилась, увидев, как Касс тут же потянулась к своей бутылке, испугавшись, что женщина напьется до бесчувствия. Как только Касс собралась снова наполнить бокал, Габриэль сделала протестующее движение рукой, чтобы остановить ее.
– Может, тебе уже достаточно на сегодня? – Она осторожно попыталась вразумить свою подругу.
Касс нахмурилась, попыталась оттолкнуть руку Габриэль, но девушка крепко удерживала бутылку в своих руках.
– Пожалуйста, Касс. Ты же сама говорила, насколько опасно взывать к миру мертвых. Может, лучше будет твердо владеть собой?
– Я могу вызвать хоть самого дьявола, выпивши или на трезвую голову.
– Это-то меня и беспокоит.
Губы Касс протестующе сомкнулись. Они с Габриэль какое-то время поборолись за бутылку, затем Касс неохотно уступила.
– Думаю, ты права, – проворчала она. – Забери у меня это проклятое пойло и убери его… пока.
Габриэль немного ожила, хотя победа и была относительна, так как бутылка оказалась почти пустой. Она поставила бутылку и наполовину наполненный бокал на полку буфета, все это время с тревогой наблюдая за Касс.
– Вернись к буфету и отыщи большую медную чашу и черную свечу. Наполни чашу водой. Зажги свечу, а затем поставь и то и другое на стол. Погаси факелы и сядь на свое место напротив меня.
Габриэль поспешно исполняла все распоряжения Касс, кровь пульсировала в ее венах. Вскоре все факелы были погашены и все, о чем просила Касс, поставлено на стол. Черная восковая свеча стояла точно в центре стола и горела с какой-то необычной яркостью. Маленькое, яркое пламя плясало на поверхности воды в медной чаше и неестественным белым свечением отражалось на лице Кассандры Лассель.
– Дай мне свою руку, – скомандовала женщина.
После того как она убедилась, что Касс с невероятной легкостью способна вырывать у нее самые сокровенные тайны, Габриэль не очень-то хотелось выполнить ее просьбу. Но стоило Касс нетерпеливо протянуть ей руку, как Габриэль робко ухватилась за нее. Но девушка так и не смогла унять дрожь. Пальцы Касс были холодными и сухими.
– А теперь что? – шепотом спросила Габриэль.
– Ничего. Сиди тихо и не шевелись. И ни при каких обстоятельствах не нарушай связь наших рук во время колдовства.
Габриэль с сомнением посмотрела на медную чашу с водой и зажженную свечу. Слишком уж все просто, если им предстоит вызвать умершего из царства теней. Даже если свеча и черная.
– И больше ничего не нужно, кроме этой чаши и свечи? – удивилась она. – Ни зелья, ни… ну чего-нибудь еще?
– Зелья? – Рот Касс презрительно скривился. – Может, другим ведьмам и нужно какое-то жалкое варево, но я обладаю естественной близостью к миру мертвых.
Когда Касс с закрытыми глазами откинула назад голову, Габриэль задержала дыхание, ожидая от нее каких-то заклинаний, магических слов, которые вернут ей Реми.
Но бесконечно длинные мгновения истекли, а женщина просто сидела на своем месте, не двигаясь, не издавая ни звука. Терпение никогда не относилось к числу достоинств Габриэль. Она со все возрастающим беспокойством наблюдала, как стекал воск по бокам черной свечи.
– Проклятие!
Габриэль вздрогнула. Касс обмякла, сжимавшие руку Габриэль пальцы разжались, глаза женщины широко раскрылись, а губы выдавили с раздражением:
– Не будешь ли ты столь любезна сосредоточиться? Никак не попаду куда надо.
– Извини.
Габриэль постаралась сохранять спокойствие. Но Касс продолжала жаловаться:
– Не получается. Ты должна дать мне что-нибудь еще, иначе я не смогу продолжить.
– Но у меня больше ничего не осталось от Реми.
– Тогда дай мне воспоминания о нем.
– Как же ты себе это представляешь? – запротестовала Габриэль. – Я даже не знаю, что ты под этим подразумеваешь.
– Закрой глаза и сосредоточься, – рассвирепела Касс. – Вспомни, как ты была с Реми. Только не в момент жуткой опасности или волнения. Просто какой-нибудь спокойный момент.
Словно повинуясь чужой воле, перед мысленным взором Габриэль всплыл полдень, когда Реми наконец достаточно поправился, чтобы подняться с кровати, и она убедила его убежать из дома в лес, начинавшийся сразу за Бель-Хейвен.
Прохладная трава чуть покалывала босые ноги Габриэль, солнце согревало ее, но не так горячо, как рука Реми, зажатая в ее ладони.
У Габриэль сдавило грудь, настолько явственно в тот момент предстал перед ней Реми. Он улыбался ей, и его усталые карие глаза нежно светились из-под густых черных ресниц, а мягкие и нежные губы неестественно контрастировали с жесткими складками вокруг рта и морщинами, которыми годы и перенесенные лишения испещрили его лицо.