Рубикон

Однако со вступлением во взрослую жизнь соотношение женщин и мужчин менялось порой с диаметральной противоположностью. Количество последних нередко начинало превышать первых. Очень много женщин умирало от различных недугов, и немалый процент приходился на рожениц, производящих на свет первенцев. А чего вы хотите, когда девчонкам едва четырнадцать исполняется, а ее уже в матери прочат. Но местные словно ничего не понимали. В такой ситуации, при наличии дефицита невест, охотники предпринимали рейды в соседние племена с целью похищения своих будущих спутниц жизни.
Конечно, можно предположить, что похищенные невесты, в отличие от своих товарок, чин чином засватанных и окрученных по существующим обычаям, куда как несчастнее. Но на деле это было не так. Родители встречали невольницу со всей возможной лаской, окружали ее заботой, хотя и не сводили с нее глаз. Сбежавшая до свадьбы из плена и добравшаяся до своего рода девушка не только не третировалась, а, наоборот, становилась чуть не героиней. Вот только случаи эти были очень редки. Похититель, а теперь уже жених, всячески старался заполучить благосклонность подруги-невольницы, ни о каком насилии и речи не было. В конце концов бедняжке ничего не оставалось, как смириться с судьбой и пойти под венец. В этом случае тоже обходились церемонией внутри рода, которую проводил местный шаман.
Такие семьи были ничуть не хуже, чем те, где все с самого начала происходило по обоюдному согласию. Так, например, жена Рохта как раз была им похищена в свое время, и как он заявил, лучше бы ему как-нибудь удалось завоевать сердце иной красавицы на арухе. Это же уму непостижимо. Для того чтобы завоевать сердце Сикайи, восемнадцатилетнему пацану пришлось в одиночку завалить двух медведей и бросить к ее ногам их шкуры, набить пушного зверя, похоже куниц, на красивое зимнее одеяние, а его матери все это выделать и сшить. Это если забыть о риске быть настигнутым ее родственниками. По всему выходило, что обхаживал он невольницу никак не меньше трех месяцев. Но своего добился. При взгляде на то, как она о нем заботится и какими глазами смотрит на мужа, не было никаких сомнений, что любит она его по-настоящему. Вот такие выверты.
Так вот, если тебя поймают на горячем, то не сносить тебе головы. Убьют однозначно. Родня невесты устраивает самую настоящую охоту. И вот ведь в чем дело. Им-то тебя шлепнуть сам великий дух велел, а тебе не моги поднять руку на них. Ну максимум оглушить или связать, и не дай духи предков зашибить насмерть или причинить серьезное увечье. Тебе ведь потом с ней жить, а родственные связи здесь ой как крепки.
Может, сразу она ничего и не узнает, но потом новости один черт дойдут. Был у этих четырех племен и общий праздник, харук, который проводился в четыре года раз, в конце лета, по окончании большой охоты, да и сама охота, при всем напряжении в отношениях, очень даже способствовала общению. Руку на мужа поднять она не сможет, коли уж дан обет на крови перед великим духом, но лишить жизни себя — это ее долг, так как она оказалась повинной в гибели брата и стала женой его убийцы. Да, не по своей воле, но она — первопричина. Другое дело, если она сбежала или убивший ее родственника сам отпускает ее, тогда она может вернуться и жить спокойно дальше, а вот роду убийцы объявлялась кровная месть.
Если же от руки мужа погибал родственник жены уже после того, как обряд проводился чин по чину, то она конечно же горевала, но уже без фанатизма. Ведь она уже не принадлежала к своему прежнему роду, а добровольно вступила в другую семью. В этом случае на кровные узы смотрели только в случае брака молодежи, чтобы избежать кровосмешения. Дурдом, одним словом. В этом лабиринте взаимоотношений сам черт ногу сломит.
Также удалось выяснить, что никаких препятствий в плане прибарахлиться в погибшем поселке род Волка чинить не станет, разумеется, если будет по всем правилам проведен обряд захоронения бывших владельцев. Где здесь была логика, абсолютно непонятно. Оказывается, считалось плохим место, но никак не предметы оттуда. Вот место стоянки Волка одно время тоже считалось плохим, но смерти родичей и воля великого духа его очистили, сделав вновь пригодным для дальнейшего проживания.
Эта новость не могла не радовать. Бог с ними, этими вигвамами, но там должно было быть еще много чего полезного. Кстати, можно было прихватить и вторую лодку, благо они требовали незначительного ремонта, а материал наверняка найдется на месте. Все это вело к потере времени, но похоже, что стоило того.
Правда, оставалась еще вероятность, что незваные гости могли нарваться на их лагерь и с таким же успехом прихватизировать имущество. Но сама вероятность этого была очень низка. Сейчас как раз было время большой охоты, и ни о каких походах не могло быть и речи. Племя Рохта всегда сплавлялось по Дону, но опять-таки пройти мимо сородичей у них не получилось бы. Случись это, они обязательно остановились бы, чтобы узнать новости, и их, разумеется, поставили бы в известность о появлении новых соседей. К летним стоянкам родов это озеро не относилось, к зимним тоже, отчего — непонятно, но это было. Выходило, что незнакомцы обосновались на ничейной территории. Короче, никаких проблем, места всем хватит. А после прошедшего мора, похоже, его теперь с избытком.
Только Рохт сильно сомневался, что в ближайшие годы племя сдвинется с места для большой охоты. Уж в этом году они точно останутся на своих стоянках. Обычно перед началом кочевья от рода к роду направлялись гонцы, эдакая система оповещения, которые и сообщали дату начала движения. Но в условиях эпидемии все замыкались в своем мирке и носа не показывали в чужих угодьях, чтобы, не приведи великий дух, не принести заразу в свой поселок. В чем-то вполне разумно — наверное, сказывался тысячелетний опыт и знания, накапливаемые шаманами.
На арухе будет большой совет, где окончательно подведут итоги прошедшей беды, прикинут свои силы и примут решение о совместном походе. Но на этот раз в путь отправятся не все, а только часть родов, которые должны будут заготовить достаточное количество припасов для сородичей. Объяснение этому очень простое. Всего имущества роду не унести ввиду больших потерь, бросать — неразумно.
В этом же году придется обходиться в основном рыбной диетой и тем, что удастся добыть в лесах. Кстати, тут намечалась проблема и для Дмитрия. Оказывается, с наступлением холодов многие животные откочевывали в другие места и охота обещала быть очень скудной. Рыба практически переставала ловиться, во всяком случае, местные зимней рыбалкой не пробавлялись никогда.
Сейчас аборигены активно заготавливали рыбу впрок, что при наличии соли не являлось сложным. Добытое на охоте мясо, основной продукт питания, тоже частично перерабатывалось — из него делали какую-то ягодно-мясную массу, жирную и питательную, способную храниться весьма продолжительное время. Само собой вспомнилось название «пемикан», но здесь оно именовалось иначе: «апука». Что-то коптили, процесс происходил прямо над дымными кострами и был не так удобен, опять же выходило горячее копчение, а такое мясо не так долго хранится. Но спешить их учить делать коптильни для холодного копчения Дмитрий не собирался: рано влезать в их уклад — он пока никто, и звать его никак. Вот увидят, как это происходит у него, заинтересуются — тогда другое дело. Тогда уж они сами будут перенимать, а не он их станет учить. Собирали и сушили коренья, некоторые виды трав, чуть позже начнут собирать зерновые: им также предстояло занять свое место в их рационе.
А вот у них в плане заготовки припасов еще и конь не валялся. Как подумаешь об этом, так и некогда этим вопросом заниматься, или же строительство нужно переносить на следующий год. Но зимовать в вигваме очень не хотелось. Местные-то иного и не знают, а как быть им, выходцам из куда более цивилизованных мест? Нет. Нужно как-то извернуться, но все же до наступления холодов поставить домик. Небольшой такой, но уютный и привычный. Пусть с удобствами на улице, но все же.