Больше чем любовь(другой перевод)

Я с силой захлопнула книгу. Все, достаточно, сказала я себе. Забудь этого человека, Роза.
Зазвонил телефон.
— Приемная мистера Диксон-Рода. Вас слушает секретарь, — совершенно бесстрастным, профессиональным голосом ответила я.
И вдруг услышала его голос!
— А! — воскликнул он. — Вы-то как раз мне и нужны. Ведь это вы, мисс Браун?
— Да, — ответила я, чувствуя, как тяжело ухнуло у меня в груди сердце, а щеки вмиг налились краской.
— Вы можете сейчас говорить или я выбрал не самое удачное время для звонка?
— О нет, нет, все в порядке! — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила я.
— На этой неделе было много работы?
— О да, достаточно…
— И у меня тоже. Просто черт знает что такое. Именно поэтому у меня не было времени позвонить.
— Да? — глупо переспросила я, очень радуясь тому, что все дело оказалось только в работе. Ведь это очень серьезная причина. Он просто был занят. Ведь Ричард — глава такой крупной фирмы.
Повисла небольшая пауза, после чего он спросил:
— Ты все еще здесь?
— Да, я слушаю.
— Еще я боялся, что если позвоню тебе, то обязательно застану во время процесса исследования глазного дна тети Оливии.
Я засмеялась:
— Нет, она уже давно не показывалась.
— Ну, тогда мне придется доставить ее в клинику и специально позвонить в это время.
— Нет, только не это, — сказала я. — Это будет просто ужасно, если я начну хохотать в самый ответственный момент.
— О, мне бы очень хотелось услышать, как ты хохочешь, — мягко сказал Ричард.
Мне вдруг стало так смешно, что я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться прямо сейчас. Затем он добавил:
— Знаешь, в ближайшее воскресенье я не смогу попасть в Ракесли, так как приезжают американские представители нашей компании и мне нужно быть здесь. Может, сходим в «Альберт-Холл»? Кажется, будет Чайковский.
Я почувствовала, как от удовольствия у меня краснеют щеки.
— О, это здорово! — выдохнула я.
— Значит, согласна?
— Да… Я с удовольствием пойду, — ответила я.
Уже гораздо позже, когда мы знали друг друга очень хорошо, Ричард сказал, что ему всегда нравилось во мне отсутствие жеманства и кокетства. Я не стала притворяться, что занята или что мне не хочется идти на концерт. Я с радостью согласилась на его предложение и дала это ему почувствовать.
— Значит, решено, — сказал он, и я услышала в его голосе нотки возбуждения и удовольствия. — Я заберу тебя около двух. Буду на машине или на такси. Нет, подожди… А почему бы нам не отправиться вместе на ленч? Куда бы ты хотела сходить?
Я чуть не задохнулась от радости и снова без колебаний согласилась.
— Отлично, Розалинда, я что-нибудь придумаю, — ответил он. — Тогда пока, до встречи.
— До свидания, — попрощалась я.
Затем я медленно опустила руку с трубкой и осторожно положила ее на рычажки, словно не желая отпускать ее от себя.
Потом я встала со своего места и начала расхаживать из угла в угол по приемной мистера Диксон-Рода, повторяя про себя: «Воскресенье, воскресенье, воскресенье. Еще два дня. Сорок восемь часов. Как замечательно! Он хочет видеть меня опять. Как замечательно!»
После обеда к Китс пришли гости на партию бриджа. Я, как обычно, стала заниматься составлением цветочных композиций, а потом вместе с Бенсон мне предстояло приготовить все для чаепития. Милая старушка Китс! Для нее бридж был половиной ее жизни. Она без конца пыталась и меня научить играть в эту игру, но мне это занятие казалось довольно скучным, и было просто жаль тратить на него время и силы.
В ответ она обычно махала на меня своей пухлой рукой, унизанной кольцами и браслетами, и говорила:
— Уф, ты такая же испорченная, как и Дикс. Он никогда не понимал моей любви к бриджу.
В тот же день она как-то по-особенному посмотрела на меня:
— Что с тобой, Розалинда? Ты выглядишь подозрительно счастливой. Твое милое личико лишилось обычного унылого выражения. Ты что, слушала, как его там, своего Бульховина?
Я отрицательно покачала головой в ответ на ее насмешку. Китс постоянно дразнила меня из-за моего пристрастия к музыке. Больше всего доставалось Бетховену. Она никогда не слушала музыку и не способна была даже отличить Бетховена от Баха, но это не мешало мне ее любить. Если бы все в мире были одинаковыми, то это был бы очень скучный мир. Я сказала:
— Нет, просто сегодня я чувствую себя счастливой. Наконец наступил «великий» день нашей встречи.
Я надела свой черный костюм, но, взглянув на себя в зеркало, решила, что выгляжу в нем слишком мрачно, и сняла его. Затем примерила серый. Он шел мне еще меньше. В нем я казалась слишком бледной и какой-то бесцветной. Я перемерила почти все вещи из своего гардероба и снова вернулась к черному костюму. В конце концов, на улице был март и дул очень холодный ветер. Немного поразмыслив, я пришла к выводу — что бы я ни надела, Ричарду все равно будет стыдно за меня.
С отчаянием я бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале. Стройная фигурка в черном костюме и синей блузке с отложным воротничком. Перебрав несколько шляпок, я выбрала маленькую черную с синей вуалью, доходившей мне до подбородка. И эта маленькая деталь вдруг изменила весь мой облик. Вместо скромного секретаря на меня смотрела соблазнительная таинственная незнакомка.
Дрожащими руками я добавила немного румян на щеки, подкрасила красной помадой губы. Затем бросила взгляд на свои ногти. Уход за ногтями всегда наводил на меня скуку, но ради встречи с Ричардом я весь вчерашний вечер обрабатывала их и покрывала лаком. Затем я подушилась духами, подаренными мне Китс на Рождество. Довершила картину новая пара кожаных перчаток.
Взяв черное пальто, я спустилась вниз, чтобы подождать Ричарда в гостиной. Я так нервничала и смущалась, что даже подумала, что мне не стоило соглашаться на его предложение.
Стоя у окна и выглядывая из-за шторы, я увидела, как к дому подъехало такси. Из машины вынырнул стройный мужчина в сером элегантном костюме. В одной руке он держал зонтик. Ричард. О, как он красив! Как ослепительно красив! Какая-то непонятная внутренняя сила толкала меня к нему. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного ни к одному живому существу.
Я открыла входную дверь и поприветствовала его:
— Добрый день.
Ричард, стоя на верхней ступеньке, снял шляпу и ответил:
— Здравствуй.
И мы на мгновение застыли, не зная, что сказать дальше, и просто смотрели друг другу в глаза и улыбались. Его мягкая, дружеская улыбка наполнила мое сердце теплом и спокойствием. Через минуту мы уже ехали в «Ла Конкордию».
— Надеюсь, тебе понравится там, — сказал он. — Это небольшой испанский ресторанчик. Там чудесная обстановка и все очень по-домашнему.
Я улыбнулась и сказала, что звучит заманчиво.
Вдруг я заметила, что его карие глаза внимательно рассматривают меня. Я немного смутилась, сразу решив про себя, что, вероятно, моя вуаль выглядит несколько театрально и глупо. Но он развеял все мои сомнения.
— Ты сегодня похожа на весну, — сказал Ричард, улыбнувшись. — От этой вуали и воротничка твои глаза становятся такими синими, как альпийские горечавки весной, Розалинда.
Я с благодарностью посмотрела на него, чувствуя себя совершенно счастливой.
— Ты когда-нибудь была за границей?
— Нет, никогда.
Он вздохнул и покрутил в руках зонт.
— Жаль! Ты умеешь ценить красоту, то, что вокруг тебя. Многие женщины ограничиваются времяпровождением в барах за бокалом вина и банальными разговорами. — Он резко отвернулся в сторону и стал смотреть в окно.
Я промолчала. Имеет ли он в виду свою жену? Он хотел сказать, что это ее ничто не интересует, кроме светского времяпровождения? Я внезапно снова почувствовала зависть к этой женщине. Она могла, она имела право находиться с Ричардом каждый день, делить с ним его жизнь, его увлечения.
Он снова повернулся ко мне:
— Что ты обычно делаешь в выходные?