Жестокие игры

Рой смерил его пристальным взглядом, пытаясь решить, шутит Джек или нет, и потащился в гостиную.
– Я знал, что ты не зря мне понравился, – констатировал он.
Рой, который категорически отказывался работать на кухне, встал-таки за кассу под бдительным присмотром дочери. Эдди всего на секунду выпускала его из виду и постоянно предупреждала: «Папа, до банка езды десять минут, и я уже засекла время». Чаще всего он сидел и разгадывал кроссворды, старательно делая вид, что не следит за Дарлой, приходящей официанткой, когда та наклоняется, чтобы завязать шнурки на туфлях, и при этом юбка ее подпрыгивает вверх.
Было часов одиннадцать – работы у официанток мало, зато в кухне запарка. Рой слышал, как в глубокой сковороде шипит, раскаляясь, масло. Иногда он вспоминал, как раньше мастерски, играючи резал морковь большим ножом на трехсантиметровые полоски, делая последний взмах всего в сантиметре от пальца.
Рядом с кассой на стойке зазвенела монетка.
– Копеечка тебе на раздумья, – сказала Эдди, пряча чаевые в карман.
– Они стоят четвертной.
– Жулик? – Эдди потерла поясницу. – Да я и так знаю, о чем ты думаешь.
– Знаешь?
Временами, глядя, как она движется, щурится или прячет ноги под стулом, Рой мог бы поклясться, что вернулась его жена. Он смотрел в усталые глаза дочери, на ее натруженные руки и недоумевал, как смерть Маргарет могла вызвать в Эдди такую готовность принести в жертву собственную жизнь.
– Ты думаешь о том, как легко вернуться к работе.
Рой засмеялся.
– Работе? Ты называешь просиживание штанов работой?
– Просиживание штанов в нашей закусочной.
Нельзя было рассказать Эдди о его истинных мыслях: что эта закусочная ему по барабану, с тех пор как умерла Маргарет. Но Эдди вбила себе в голову, что если закусочная будет продолжать работать, то у Роя появится цель в жизни, которую не найдешь на дне бутылки водки. Эдди так и не поняла: того, что он потерял, ничем заменить нельзя.
Они с Маргарет каждое лето закрывали закусочную на неделю и отправлялись с Эдди отдыхать. Они ехали на машине по городам, названия которых казались им интересными: Мыс Дельфина в штате Мэн, Египет в Массачусетсе, По По  [ii]в Мичигане, Дефайэнс  [iii]в Огайо. Рой указывал на стаю канадских гусей, на виднеющуюся вдали багряную гору, на залитое солнцем пшеничное поле, а потом, оглянувшись назад, видел, что его дочь крепко спит на заднем сиденье машины, – все пролетало мимо нее. «Рядом с нами на лужайке пасется слон! – восклицал он. – С неба падает луна!» Что угодно, лишь бы Эдди любовалась окружающим миром.
– С неба падает луна… – пробормотал Рой.
– Что?
– Я сказал, что есть свои преимущества в том, чтобы здесь находиться.
У двери зазвонил колокольчик, вошла посетительница.
– Здравствуйте! – сказала Эдди. Улыбка накрепко приклеилась к ее лицу, словно маска на Хэллоуин.
Пока Эдди усаживала женщину, Джек выглянул из кухни.
– Рой, – прошептал он, – а Стюарт сегодня приходил?
– Старик Стюарт? – переспросил Рой, хотя сам был ненамного моложе Стюарта. – Нет.
– Я… тревожусь за него.
– С чего вдруг?
– С тех пор как я здесь работаю, он ни разу не пропустил завтрак. И утром я его с коровой не видел.
К ним подошла Эдди.
– В чем дело?
– Стюарт, – объяснил Рой. – Он пропал.
Эдди нахмурилась.
– Ты прав, сегодня он не заглядывал. Ты звонил ему домой?
Джек покачал головой.
– Я не знаю его фамилии.
– Холлингз. – Эдди набрала номер, и с каждым гудком выражение ее лица становилось все тревожнее. – Он живет один в старом доме за фармацевтической фабрикой.
– Может быть, он уехал.
– Только не Стюарт. В последний раз он ездил в Конкорд в восемьдесят втором году. Схожу-ка я к нему. Папа, не разрешай Хло ничего есть до обеда, и неважно, что она будет уверять, будто умирает с голоду.
Эдди изогнулась, развязывая фартук. Джек помимо воли засмотрелся на нее и так сконфузился, что не сразу понял, о чем речь.
– Надевай! – велела она, тыча ему в руки фартук и блокнот для заказов. – Тебя только что повысили.
Дом Стюарта располагался на гребне холма, а вокруг, словно крахмальные юбки балерины, раскинулись заснеженные пастбища. Эдди поспешно припарковала машину. В хлеву сердито мычала корова, и от этого мычания у Эдди волосы на голове зашевелились, поскольку для старика эта корова была единственной отрадой в жизни.
– Стюарт!
Она вошла в хлев. Там не было никого, кроме коровы с разбухшим выменем. Выкрикивая имя хозяина, Эдди побежала к дому. Дверь оказалась незапертой.
– Стюарт, это Эдди, хозяйка закусочной. Вы дома?
Она бродила по лабиринтам комнат, пока не очутилась в кухне.
– Стюарт! – окликнула Эдди и вскрикнула.
Он лежал на боку в луже собственной крови, глаза открыты, половина лица словно одеревенела.
– Боже! Стюарт, вы можете говорить?
Эдди нагнулась и с трудом разобрала слово, которое выдохнули слабые губы старика.
– Соус? – переспросила она и только потом поняла, что жидкость красного цвета на полу – из разбитой банки, к тому же пахнет помидорами.
Телефон представлял собой древний, середины пятидесятых годов, аппарат, который вешали на стену. Похоже, прошла целая вечность, прежде чем Эдди набрала 9-1-1 и вызвала «скорую помощь». Потом она вернулась в кухню и опустилась на колени прямо в лужу соуса для спагетти. Погладила жидкие волосы на черепе Стюарта. Свидетелем скольких смертей ей еще суждено стать?
Рой снял фартук и отдал его дочери.
– А чего это ты обслуживаешь столы? Разве я не велела Джеку поработать официантом?
– С него мало толку. Он чуть ли сыпью не покрывался, когда приходилось подходить к посетителю. Знаешь, он очень стеснительный. И даже в подметки мне не годится, если говорить об умении обаять. Поэтому я решил избавить его от страданий. – Он кивнул на вращающиеся двери. – Расскажешь им о Стюарте?
Эдди была уже на полпути к кухне. Делайла с Джеком подняли головы, когда она вошла.
– Он в порядке, – без предисловий сообщила Эдди. – Сейчас с ним Уоллес.
– Слава богу! – Делайла дважды постучала ложкой о край сковороды и положила ее на стол. – Сердечный приступ?
– Похоже, инсульт. Врачи говорили загадками: миокард, транзиторная ишемическая атака…
– Инсульт, которому предшествовало переходящее ишемическое нарушение, – разъяснил Джек. – Попросту говоря, у Стюарта произошло множество небольших нарушений в мозговом кровообращении, которые в конечном результате привели к инсульту.
Женщины изумленно уставились на Джека.
– Ты врач? – удивилась Делайла.
– Нет. – Он смутился и принялся протирать сухие стаканы. – Просто слышал о таком.
Эдди пересекла кухню и остановилась всего в полуметре от него.
– Я рассказала Стюарту, что это ты забил тревогу. Ты правильно поступил. – Она протянула руку и коснулась плеча Джека.
Его рука так и замерла над очередным подносом с посудой.
– Пожалуйста… не стоит. – Джек отпрянул, пряча глаза. – Корова… – прервал он молчание, отчаянно пытаясь поменять тему. – Кто позаботится о корове?
Эдди выругалась себе под нос.
– А-а, верно. Я должна найти человека, который умеет доить коров.
– Даже не смотри на меня! – запротестовала повариха. – Единственное, что мне известно о коровах, это то, что я могу стушить или поджарить говядину.
– Делайла, прекрати, ты же знаешь всех в Сейлем-Фоллз! Неужели в городке нет человека, который…
– Я знаю такого, – вмешался Джек, выглядевший при звуке собственного голоса таким же удивленным, как и Эдди. – Это я.
Свет Звезды, владелица «Ведьминой лавки», при звоне крошечных серебристых дверных колокольчиков, указывающих на то, что пришел покупатель, натянула на лицо улыбку. В магазинчик эзотерических товаров вошли четыре смеющиеся девочки. Наиболее сильная энергетическая аура шла от Джиллиан Дункан, дочери самого процветающего бизнесмена в округе. Свет Звезды не раз задавалась вопросом, а знает ли отец, что его дочь носит под одеждой маленькую золотую пентаграмму – символ языческой религии, которую она исповедовала.