Мир Трех Лун

Копошится совсем дикая мысль: горе-эспериментаторы пробили дыру во времени, и меня зашвырнуло в древность. Хотя непонятно, почему понимаю их язык и сам говорю без всяких усилий.
Мегард толкнул в спину в направлении неглубокой ниши, где разлеглась увесистая с виду кирка с отполированной десятками мозолистых ладоней длинной рукоятью.
— Твое место. Работай. Будешь лениться — останешься без ужина. Лучше и не пробуй.
Он смотрел, как я взял кирку, вдали раздался крик боли, он развернулся и, заранее начиная гневно взрыкивать, пошел в ту сторону.
Вместо него приблизился крепкий, бородатый до самых глаз мужик, спросил негромко:
— Камень ломал?
— Нет, — ответил я.
— Давай покажу, — сказал он деловито, — а то либо завалит, либо сам себе ногу отобьешь. Меня зовут Мэтью, я здесь старший.
— Спасибо, — сказал я. — Я вообще-то никогда камень не ломал.
Он хмыкнул:
— Думаешь, мы здесь родились? Смотри, кирку держишь вот так, а то по ноге долбанешь. Это если промахнешься или рука дрогнет, а бьешь вот так, по линии.
Я ударил, как он показал, еще и еще, он поглядывал сбоку, наконец проговорил с удовлетворением:
— Учишься быстро. А то присылают таких олухов! Учи не учи, а они только кирками по ногам. Хорошо бы только по своим…
— Это мрамор? — спросил я.
Он сказал с великолепным презрением:
— Теперь мрамором что только не называют! Тот же известняк, к примеру. А что, известняк тоже прекрасно полируется… Для дураков и серпентинит тот же мрамор, дураки… Настоящий белый мрамор, он не просто белый, понимаешь?
— Нет, — сказал я честно.
— Если смотреть на свет, — пояснил он, — плита даже в пятнадцать дюймов будет просвечивать насквозь!
— Ого, — сказал я озадаченно, — а я видел только пестрый, с разводами.
— Это примеси, — пояснил он. — Это они создают внутри камня жилки и разбрасывают всякие пятнышки…
— Красивые, — сказал я.
— Красивые, — согласился он. — А какие узоры получаются! Просто чудо. Ты молодец, замечаешь красоту. А все видят только камень. Это не простой камень! Это — мрамор.
— Тогда здесь настоящий, — сказал я. — Портить его жалко.
— Вот и не порти, — ответил он и, повернувшись, пошел вдоль цепочки работающих тяжелыми кирками.
  
Глава 3
 
Остаток дня я осторожно бил острием тяжелой кирки по линии, процарапанной поперек массивного мраморного блока, и поглядывал на таких же, что с кирками в руках. Крохотные крошки вылетают из-под металлического острия, словно каменные мошки, надсмотрщик подходил несколько раз, недовольно хмыкал, пару раз демонстративно поиграл перед моим носом плетью, но пока еще не огрел: работаю пусть и медленнее других, но это же первый день, понимает.
Во время работы приблизился еще один, прокаленный солнцем до черноты, высохший, почти старый, таким уже не до косплеев, зыркнул на меня с сомнением.
— Крепкий малый. Не голодают в вашей деревне, сразу видно. И развит неплохо.
Голос его прозвучал хрипло и скрипуче, словно горло пересохло, а воды нет.
— Качался, — ответил я осторожно, — в нашей деревеньке, кто не качается, тот и не человек…
Он посмотрел озадаченно:
— Это как, с боку на бок?
— Да, — подтвердил я. — Чтобы мускулы нарастить.
Он буркнул:
— Здесь они тебе пригодятся. Давай руби, а то Мегард уже поглядывает…
Остальные заключенные на меня почти не обратили внимания, большинство уже тощие, изможденные, со свежими следами от плети. У многих из одежды только набедренные повязки, я единственный, у кого штаны еще целые, и чуть ли не единственный без красных полос на спине.
Когда продолбил дырку в три пальца глубиной, подошел молодой парень в изорванной рубашке и таких же изорванных штанах, сказал деловито:
— Я свою уже отколол, помоги тащить.
Я опустил кирку.
— Так надо?
— Конечно, — ответил он. — Думаешь, таскают в одиночку?
Я кивнул, отколотая плита в самом деле впечатляет, парень подал край толстой веревки.
— Завяжи с той стороны. Тебя как зовут? Я — Вуди.
— Евгений, то есть Юджин, — сказал я, — сын кузнеца. В общем, Смитсон.
— Потащили, — ответил он. — Юджин, сын кузнеца.
Когда оказались рядом, задевая друг друга плечами, он спросил шепотом:
— Ты из армии принца?
Я ответил так же тихо:
— Какого принца?
Он быстро оглянулся по сторонам.
— Ладно, не говори, если нельзя. Но хоть какие-то новости?.. А то мы тут, как понимаешь, отколотые камешки в яме.
Я сказал совсем тихо:
— Я из леса. Дальнего. Дремучего. Мы вообще не знали, что на свете еще люди.
Он смерил меня цепким взглядом:
— Судя по твоим непонятным штанам, в самом деле только что вышел оттуда. Ладно, потащили, а то гад уже смотрит в нашу сторону. Если возьмет плеть и сделает шаг, уже не станет возвращаться!
Плиту мы кое-как оттащили на площадку, где их поднимают наверх, надсмотрщик не дал нам отдышаться и снова погнал обратно.
Я взял кирку, с каждым взмахом эта штука все тяжелее, в мышцах уже горячо, молочная кислота постепенно пропитывает каждую клеточку, это не гантельками махать…
Руки налились нехорошей тяжестью, я тяжело дышал, со лба срываются крупные капли мутного пота, а совсем близко прогремел зычный голос рыжебородого мужика, он все поглядывал на солнце, щурясь и закрывая глаза ладонью:
— Зеленое!.. Сейчас вылезет зеленое!..
Заключенные всполошились, кто-то выронил кирку, та со звоном скатилась в расщелину, все вскинули головы.
Надсмотрщик заорал:
— Что такое?.. Кто бросил работу?.. Бунт?
Он выдернул из-за пояса плеть и ринулся в нашу сторону, огромный и лютый, переполненный праведным гневом на лодырей, из-за которых достается и ему.
Рыжебородый прокричал ему навстречу:
— Зеленое сейчас выйдет!.. Все в укрытие!
Надсмотрщик рявкнул:
— С какой стати, оно всего неделю тому…
— Да посмотри сам, — крикнул Вуди.
Надсмотрщик поднял голову, с его бычьей шеей это непросто, но вперил взгляд свиных глаз не в зенит, а в край котлована, где верх начал быстро окрашиваться в ярко-зеленый цвет.
— Всем в укрытие! — заорал он и со всего размаха хлестнул по чьей-то спине. — Чего стоишь на дороге? Прячься!
И сам ринулся с несвойственной ему прытью под защиту нависающих скал.
Я все еще топтался с раскрытым ртом, как меня грубо ухватил за руку Мэтью, дернул на себя и затащил под навес из камня.
— Ты что за дурак?
— Я ж не знал, — промямлил я. — У нас в лесу…
Он прервал зло:
— Да знаю, у вас в лесу одни дураки!.. Но здесь под зеленое лучше не попадаться. Впервые слышишь?
— Впервые, — ответил я честно.
— Эх, — сказал он с досадой, — и где только такие дурни живут? Мне бы туда, что ли…
Дрожь прокатилась по моему телу, я стиснул челюсти и сжал кулаки так, что ногти впились в кожу. Верх противоположного края котлована вспыхнул зеленым огнем, тут же блистающая изумрудная волна побежала по стене вниз.
Я слышал голоса, заключенные вроде бы все в укрытиях, а зеленый огонь опустился на дно, пробежал по камням, мне даже почудилось, что они плавятся, как при страшном жаре, но нет, все на месте, а зеленая волна помчалась к нам.
— Подтяни ноги, — велел Мэтью.
Я пугливо поджался, солнце по небу двигается с непривычной для меня скоростью, странное тепло охватило щиколотки, добралось до голени, я не успел вскрикнуть в ужасе, как заметил, что на той стороне котлована быстро опускается темная тень.
Мэтью шумно перевел дыхание, на его лице проступило любопытство.
— Ну как?
— Что?
— Солнце, — сказал он, — говорят, как будто огненные муравьи бегают и кусают.
— Нет, — ответил я. — Просто тепло. Словно окунул ноги в теплую воду. Да и то ненадолго.
— Пронесет, — сказал он, но я не уловил в его голосе уверенности. — Это ничего. То ли дело попасться, когда три луны…
Договорить он не успел, послышался зычный крик надсмотрщика: