Миры Империума

К тому же, как бы мне ни хотелось убедить себя в обратном, транспортное средство этих ребят совершенно не вписывалось в мои представления о простом автофургоне. Кабина самолета не вмещает такого количества приборов, и при этом ни одного окна. Мысли роем кружились в голове. Что это? Космический корабль? Машина времени? В какую, черт возьми, передрягу меня угораздило влипнуть?
— Ладно, Винтер,— сказал я.— Объявим перемирие. Даю вам пять минут на то, чтобы в доходчивой форме представить мне необходимые объяснения и доказать, что вы не являетесь беглецом из лечебницы для буйнопомешанных. Заодно расскажете, как вы собираетесь доставить меня туда, откуда... изъяли. Не захотите сотрудничать — я превращу эту панель в решето, как и всякое тело, которым ее попытаются прикрыть.
— Будь по-вашему,— кивнул старший капитан.— Клянусь, я сделаю все, что смогу. Только давайте покинем рубку управления.
— Я останусь здесь. Обещаю не стрелять, если вы не дадите мне повода, например не начнете завираться.
Лицо Винтера покрылось капельками пота.
— Это разведывательный аппарат для работы в Сети. Под Сетью следует понимать совокупность альтернативных линий времени. Так сказать, единый поток одновременно существующих реальностей. Наш двигатель — генератор поля Максони — Кочини — направляет нас перпендикулярно вектору нормальной энтропии, то есть этому потоку. По правде говоря, я плохо разбираюсь в физических принципах работы механизма, я не инженер.
Я взглянул на часы. Он уловил намек.
— Империум — государство на А-линии ноль-ноль, где было открыто это поле. На основе данного открытия создан наш аппарат. Его устройство чрезвычайно сложно, и управляющие им операторы идут на неизмеримый риск. Далее. Поскольку все А-линии в радиусе тысяч координатных единиц от линии ноль-ноль некоторое время назад стали ареной самой ужасной бойни, мы предполагаем, что только нам удалось добиться успеха в данной области исследований. Сейчас наша деятельность охватывает всю совокупность А-линий вне границ Пустоши — так мы называем зону разрушений. Появляться же в ее пределах крайне рискованно.
Продолжая говорить, Винтер заматывал носовым платком простреленную руку.
— Ваша линия известна как Изолированная в Пустоши номер три. Она — одно из двух исключений в окружении всеобщего хаоса. Эти две линии лежат на некотором удалении от нулевой. Ваша немного ближе, чем ИП-два, но открыта всего около месяца назад, а подтверждение ее безопасности получено совсем недавно, поскольку вся исследовательская работа в Пустоши проводилась беспилотными разведчиками-автоматами. Почему мне велели изъять именно вас, я не в курсе. Но, поверьте, если бы вы повредили этот аппарат-разведчик, нас бы выбросило в реальность какой-нибудь А-линии, где, возможно, не осталось ничего, кроме кольца пыли вокруг Солнца или гигантской мутировавшей грибницы. Нам никоим образом нельзя останавливаться, пока мы не достигнем безопасной области.
Я опять посмотрел на часы и изрек:
— Четыре минуты. Как вы можете подтвердить правдивость ваших слов?
Старший капитан облизал губы.
— Дойл, дайте разведснимки этого сектора. Те, что мы сделали по пути сюда.
Оператор сунул руку под панель, вытащил большой красный конверт и протянул его мне. Я передал конверт Винтеру.
— Вскройте сами. Посмотрим, что у вас там. Повозившись немного, он извлек пачку глянцевых фотографий.
— Все они сделаны точно в тех же пространственных и временных координатах, где сейчас находится разведчик.— Старший капитан вручил мне первый снимок-Единственное отличие — это координаты Сети.
Череда бесформенных глыб, выплывавших из серого тумана, расцвеченного в нескольких местах блеклыми искорками, повергла меня в растерянность. Я даже приблизительно не смог истолковать увиденное. Следующее изображение практически не отличалось от первого. Лишь на третьем один из валунов повернулся ко мне плоской гранью с процарапанной на ней тоненькой паутиной.
— Размеры обманчивы,— пояснил Винтер.— Эти причудливые камушки — обломки планеты, снятые с расстояния около двадцати миль, а нити — дороги.
Я вновь уставился на снимок. Глыбы висели в пространстве, и их нескончаемые ряды уходили за пределы видимости. Похоже, старший капитан добавил себе очков.
Тем временем он продемонстрировал новую фотографию. Моим глазам предстало черное пятно. Выпуклости и впадины его поверхности отражали мертвенно-бледный свет луны — сверкающего диска на черном фоне пустого неба.
Половину следующего изображения загородила непонятная масса (видимо, фокусное расстояние оказалось слишком мало), зато позади я, к своему ужасу, разглядел огромное, размером с приличный холм, расплывчатое тело, словно перемешанное с обступившими его джунглями. Голова, похожая на коровью, казалась крохотной по сравнению с ним. Чуть поодаль торчало раздутое подобие ноги с загнутым, словно толстый коготь, копытом.
— Да,— подал голос Винтер,— это корова. Корова-мутант с подавленными функциями ограничения роста. Превратилась в гигантскую культуру ткани, получая питание непосредственно от лиан. Они проросли сквозь всю массу тела. Рудиментарная голова и конечности стали совсем бесполезны.
Мне сделалось не по себе, а вид пулевого отверстия в панели управления заставил вздрогнуть.
— Хватит.— Я вернул снимки и опустил пистолет в карман.—Убедили. Пойдемте скорее отсюда.
Вернувшись в кабинет, мы расселись возле письменного стола. Даже если у старшего капитана оставались в запасе какие-либо технические уловки, вряд ли он имел возможность прибегнуть к ним мгновенно.
Винтер, морщась, осмотрел раненую руку, подтянул платок. Я не стал ему помогать. Старший капитан вновь предложил мне синюю бутылку и на этот раз отказа не встретил. После сделанного мной изрядного глотка он заговорил.
— Согласитесь, сударь, когда вам показывают все таким вот образом, без подготовки, это ошеломляет. Понимаю. Я честно пытался сгладить шок, но признайте, вы вели себя чересчур настойчиво.
— Не люблю, когда меня водят за нос. Я по-прежнему в состоянии, если понадобится, застрелить вас обоих и вообще всех, кто есть на борту. Не знаю, какую участь мне уготовили ваши хозяева, но ручаюсь в одном — меня это не устраивает. Что делать будете?
— Я должен доставить вас на базу, хотя бы ценой собственной жизни,— невозмутимо ответил Винтер.— Я офицер Империума. Что же до вас, то теперь вы сами убедились, что не можете покинуть разведчик, пока мы не выберемся из Пустоши. Через несколько часов автоматика выведет челнок к рабочему терминалу в Стокгольме ноль-ноль, где вас ожидает эскорт, так что и здесь вы вряд ли чего-то добьетесь, убив меня. А потому нам лучше просто расслабиться и оставить все как есть,— добавил он с вежливой улыбкой.
Я задумался. Картина мира, в общих чертах представленная Винтером, казалась мне понятной и не вызывала отторжения. Но одно дело — допустить, и совсем другое — поверить. Мои размышления продолжались под болтовню старшего капитана.
Мне удалось сложить его отрывочные сведения воедино и собрать в систему: Сеть представляет собой огромную паутину линий. Линии — вселенные, каждое мгновение отличные от всех остальных. И где-то, на какой-то линии или в каком-то мире создано устройство, позволяющее человеку пробираться между этими самыми линиями. Что ж, почему бы и нет? При таком количестве вариантов может произойти все, что угодно. Разве не так?
— Винтер,— задумчиво поинтересовался я,— а как обстоят дела с другими А-линиями? Где, возможно, сделано то же самое открытие, но с каким-то несущественным отличием? Почему, обшаривая одну линию за другой, вы не натолкнулись на таких же, как вы?
— Наши ученые давно ломают голову над этим вопросом и пока не нашли определенного ответа. Так или иначе, имеются некоторые установленные факты. Во-первых, эта машина, как я уже говорил, фантастически сложное устройство. Создать подобное не так уж просто. Во-вторых, соверши мы в ходе первых экспериментов самую незначительную ошибку — и наша линия имела все шансы уподобиться тем, чьи фотографии вы видели. Как потом выяснилось, нам лишь чудом удалось избежать губительных последствий данного открытия. Зато теперь мы преуспели и знаем, как управлять процессом. Что касается ближайших линий, теория как будто склоняется к тому, что между векторами нет физических препятствий. Те, что имеют лишь микроскопические отличия, на деле соединяются, переплетаются... Это сложно объяснить. Видите ли, в действительности мы наугад блуждаем с одной на другую. Да, такова любопытная природа бесконечности — имеется бесконечное число бесконечно близких линий, по которым мы скользим, обычно не замечая никакой разницы. Не отдаем же мы себе отчета в том, что без конца перескакиваем от одной временной точки к следующей в ходе нормальной энтропии.