Карта времени
VII
Несмотря на ранний час, в Сохо бурлила жизнь. Эндрю и Чарльз с трудом протискивались сквозь толпу мужчин в котелках и женщин в маленьких шляпках, украшенных перьями, а кое у кого и настоящими чучелами птичек. Держась под руки, парочки спешили по тротуару, входили и выходили из магазинов, искали случая перейти улицу, лавируя в сплошном потоке роскошных экипажей, изящных кабриолетов, двухэтажных трамваев и повозок, груженных бочками, корзинами с фруктами и неприятного вида брезентовыми тюками, которые вполне могли оказаться похищенными с кладбищ мертвецами. Неудачливые художники, актеры и циркачи в запыленной, поношенной одежде демонстрировали на перекрестках свои сомнительные таланты, надеясь разжалобить какого-нибудь ценителя искусства. Чарльз с самого завтрака болтал без умолку, но его слова тонули в уличном шуме, в котором стук колес смешивался с голосами уличных торговцев и невезучих кандидатов в артисты. Эндрю шагал за братом словно в тумане, ничего не видя перед собой и ничего не чувствуя, кроме сладкого аромата, который источали корзины цветочниц.
Контора Мюррея занимала небольшое здание в начале Грик-стрит. В прежние времена в нем располагался театр, однако новый владелец успел привнести в неоклассический фасад современные мотивы. К элегантным дверям из дорогого дерева вела настоящая колоннада, фронтон украшало изображение Хроноса, вращавшего зодиакальное колесо. Бог времени выглядел мрачным стариком с длиннющей бородой, водопадом сбегавшей до самого пояса. Картину окружала рама из песочных часов, тот же мотив повторялся в резных оконных карнизах на втором этаже. Помпезная доска розового мрамора возвещала о том, что это живописное место принадлежит фирме «Путешествия во времени Мюррея».
Чарльз и Эндрю сразу обратили внимание, что прохожие стараются не задерживаться у причудливого фасада. А приблизившись, поняли отчего. Над подъездом витала столь нестерпимая вонь, что съеденный кузенами завтрак тут же запросился на волю. Двое рабочих, замотав носы платками, с мылом отмывали стену. С их щеток на тротуар стекала отвратительная черная пена.
— Прощения просим за беспокойство, — извинился один из рабочих, ослабив маску. — Какой-то негодник вымазал фасад коровьим навозом, но мы сейчас все исправим.
Обменявшись недоуменными взглядами, Эндрю и Чарльз достали собственные платки, соорудили маски на манер разбойников с большой дороги и юркнули в подъезд. В вестибюле царил совсем другой аромат благодаря пышным букетам роз и гладиолусов. Как можно было догадаться по фасаду, символика времени и здесь попадалась на каждом шагу. В центре высилась огромная механическая скульптура в виде двух похожих на щупальца гигантского насекомого рук, сжимавших песочные часы размером с теленка в литой металлической оправе. Из одного полушария в другое перетекал не песок, а голубоватый порошок, таинственно поблескивающий в свете ламп. Руки, приводимые в действие невидимыми рычагами, то и дело переворачивали часы, и загадочный порошок сыпался из полушария в полушарие без остановок, как само время. С колоссальной фигурой соседствовали другие устройства, не такие впечатляющие, но куда более изящные, с маленькими молоточками, колесиками и шестеренками. Как гласили таблички на витринах, то были первые попытки человека создать часовой механизм. На стенах висели часы — от традиционных голландских консольных часов с гирями, украшенных херувимами и сиренами, до австрийских ходиков, чьего монотонного, умиротворяющего тиканья служащим конторы не хватало по воскресеньям.
Заметив посетителей, сидевшая в углу секретарша покинула свой пост и засеменила им навстречу. Барышня передвигалась торопливо и робко, точно мышка, ее шаги шуршали в такт стрелкам. Вежливо поприветствовав молодых людей, секретарша с энтузиазмом сообщила, что в третьей экспедиции в 2000 год еще остаются вакансии и она с радостью зарезервирует для них места. Прибегнув к своей безотказной сияющей улыбке, Чарльз учтиво отклонил предложение и объявил, что у них неотложное дело к самому Гиллиаму Мюррею. После минутной заминки барышня заверила джентльменов, что мистер Мюррей на месте и наверняка их примет. Чарльз вознаградил бедняжку за рвение еще более обворожительной улыбкой. Не без труда отведя взор от его сверкающего белизной оскала, секретарша развернулась на каблучках и знаком пригласила гостей следовать за ней. В глубине помещения начиналась широкая мраморная лестница, ведущая наверх. Эндрю и Чарльз в сопровождении девушки миновали длинный коридор, украшенный гобеленами, изображающими сцены войны будущего. Часы на комодах и столиках тикали в унисон. Добравшись до кабинета Мюррея, секретарша попросила посетителей подождать в приемной, но Чарльз сделал вид, будто не расслышал ее просьбы, и решительно толкнул дверь, увлекая за собой кузена.
Братья оказались в просторном, нелепо обставленном кабинете, стены которого, будто шатер полководца на поле брани, были сплошь завешаны географическими картами. Обнаружить в этом громадном помещении хозяина оказалось непросто: Гиллиам Мюррей растянулся на ковре и самозабвенно играл с собакой.
— Доброе утро, мистер Мюррей! — поздоровался Чарльз, делая шаг вперед. — Меня зовут Чарльз Уинслоу, а это мой двоюродный брат Эндрю Харрингтон. Не могли бы вы уделить нам несколько минут, если вы, конечно, не слишком заняты?
Гиллиам Мюррей, толстяк в элегантном лиловом костюме, ответил на иронический выпад Уинслоу многозначительной улыбкой игрока, у которого припасено в рукавах немало козырей.
— Для столь блестящих молодых джентльменов у меня всегда найдется время, — заявил он, поднимаясь на ноги.
Едва Гиллиам Мюррей встал во весь рост, Эндрю и Чарльзу стало ясно, что перед ними поистине незаурядная личность. Владелец фирмы был настоящим гигантом с головой Минотавра и такими мощными ручищами, что казалось, ему ничего не стоит жонглировать быками. Несмотря на внушительные габариты, двигался предприниматель легко и плавно. У него были аккуратно зачесанные назад соломенные волосы и огромные синие глаза; горящий в них огонь выдавал неуемную натуру честолюбца, привыкшего прятать гордыню за любезными улыбками, привычными для гибких, чувственных губ. Хозяин конторы широким жестом пригласил гостей к письменному столу, ловко прокладывая путь среди бессчетных глобусов и тумбочек, заваленных тетрадями и книгами. И здесь всюду были часы. Они висели на стенах, тикали на книжных полках, а за стеклом специальной витрины были выставлены клепсидры, солнечные часы и прочие древние устройства для измерения времени. Эндрю подумал, что Мюррей организовал эту выставку в насмешку над человеческим ничтожеством, над полным бессилием рода людского перед лицом всемогущего времени. Все, что мы смогли, — это попытаться отобрать у времени его метафизическую сущность, засунуть его в пошлое и нелепое устройство, чтобы следить, не опаздываем ли мы на встречу. Чарльз и Эндрю расположились в удобных креслах эпохи Реставрации перед массивным письменным столом на бронзовых лапах, хозяин кабинета уселся напротив, спиной к широкому окну. Ясный свет, лившийся сквозь стекло, погружал комнату в жизнерадостную деревенскую атмосферу, и Харрингтон подумал, что человек, покоривший время, вполне мог обзавестись личным солнцем посреди хмурого для всех остальных осеннего утра.
— Надеюсь, вы извините меня за неприятный инцидент у подъезда, — произнес Мюррей, поморщившись. — Наш фасад уже второй раз пачкают навозом. Не исключено, что это заговор, чтобы таким отвратительным способом помешать нашей работе, — предположил он, недоуменно пожав плечами. — Как видите, далеко не все считают, что путешествия во времени благотворны для нашего общества. А между тем после выхода в свет романа Уэллса это самое общество буквально помешалось на подобных путешествиях. Как бы то ни было, мне трудно извлечь из актов вандализма какие бы то ни было выводы, ибо вандалы до сих пор не сделали никаких заявлений. Они ограничиваются тем, что пачкают нам фасад.