Потерянное освобождение

Кораксу совершенно не хотелось радоваться. Он взглянул на Алони и остальных легионеров, сидевших на длинных скамьях транспортного отсека.
— Я прибыл на Исстваан с восьмьюдесятью тысячами воинов, — напомнил примарх. — А покидаю менее чем с тремя.
От его слов радостное настроение остальных тут же улетучилось, и в десантном отсеке воцарилось гробовое молчание, нарушаемое лишь ревом двигателей. Коракс стоял у иллюминатора, под его ногами безостановочно дрожала палуба. Примарх смотрел на исчезающие вдали Ургалльские холмы, но видел перед собой тысячи павших воинов, которых они оставили непогребенными.
— Что нам делать дальше? — спросил Агапито.
— Как обычно. — Голос Коракса обрел силу, его слова добавляли уверенности и воинам, и ему самому. — Мы отступим, восстановим силы и продолжим сражаться. Гвардия Ворона не в последний раз встретилась с предателями. Это поражение, но не конец. Мы еще вернемся.
Пелена облаков скрыла Исстваан-V от взора примарха, и он больше не думал о погибших.
Кораксу было невыносимо смотреть на мрачные лица своих воинов, поэтому он покинул их, чтобы хоть на краткий миг обрести спокойствие в проходе, ведущем к кабине пилотов. Оставшись наедине с собой, он обдумал случившееся.
За последние сто дней он дважды ощутил дыхание смерти на своем лице, и оба раза ему удалось выжить. Коракса не страшила гибель в бою — подобная угроза была обыденностью для любого Астартес, даже примарха. Смерть была их постоянным спутником.
Коракс сполз по стене и уперся ногами в противоположную сторону прохода. Затем снял шлем и бессмысленно уставился на помятую решетку лицевого щитка, прежде чем уставшие пальцы выронили его. Он заметил на своих доспехах множество царапин и трещин, тонкие гравировки покрылись вмятинами от болтерных снарядов, вычурные рисунки сожжены лазерными выстрелами и взрывами. Под слоями пластали и керамита ныли раны. Коракс чувствовал запах собственной крови, запекшейся под доспехом.
Благодаря острому слуху примарх улавливал слабый треск приемника в брошенном шлеме, его подсознание впитывало поток информации, пока разум витал где-то далеко. Опасность еще не миновала. Он знал, что следовало связаться с Бранном и выяснить обстановку, но пока не мог заставить себя сделать это. Судя по вокс-сообщениям, где-то неподалеку находилась боевая баржа Пожирателей Миров. Послушав еще пару секунд о позиции и курсе предателей, Коракс понял, что ранее корабль Пожирателей Миров шел на сближение, но теперь медленно удаляется от флотилии Гвардии Ворона. Примарх счел угрозу минимальной и погрузился в воспоминания о недавних событиях.
Опасность следовала за ним по пятам, сколько он себя помнил, а война была его призванием. Коракс никогда не боялся смерти и даже против сильнейших врагов Императора сражался с твердой верой в победу. Девяносто восемь дней разрушили эту уверенность. Девяносто восемь дней он находился лишь на шаг впереди своих преследователей. Сто дней на него шла охота, и загонщиками были его братья-примархи. Девяносто восемь дней постоянных марш-бросков, атак и отступлений, контрударов и маневров.
Он вздрогнул, вспомнив первый день испытаний, когда предатели явили истинное лицо и Коракс едва не погиб от рук своего брата, Конрада Курца, которого называли Ночным Призраком. Коракс считался одним из лучших бойцов Императора, и он никогда не считал Курца равным себе. Примарх Повелителей Ночи был недисциплинированным, подверженным как случайным вспышкам гениального прозрения, так и моментам эмоциональной слепоты, которые Коракс мог использовать со смертоносной эффективностью. Но в тот момент в Ночном Призраке присутствовало нечто, что встревожило примарха Гвардии Ворона: аура, которая проникла в саму душу Коракса и нашла там слабину. Ненависть Курца ошарашила Коракса и внесла свою лепту в опустошенность, которую он нес в себе после известия о предательстве Хоруса и измене братьев-примархов, но это не оправдывало его бегства.
Страх. Столкнувшись со своим безумным братом, он на мгновение познал страх, и теперь, находясь в относительной безопасности, Коракс понял, что испытал подлинный ужас, когда заглянул в глаза Ночному Призраку.
Они были созданы из одного материала, Коракс и Курц, существа, которые выросли в тенях и постоянном присутствии смертельной опасности.
Курц вырос на погруженных во мрак улицах и переулках Нострамо Квинтус; детство Коракса прошло в туннелях и подземельях планетарного спутника-тюрьмы Ликей. Курц и Коракс обитали на мирах, подчиненных власти злодеев, где уделом слабых и беззащитных был лишь тяжелый труд до самой смерти.
И тогда, осознав неимоверную злобу Ночного Призрака, Коракс понял, как близко сам он находился от того, чтобы превратиться в подобное же существо. Их жизни представляли собой две стороны одной медали. Кораксу повезло оказаться среди образованных людей, обладающих добрыми сердцами. Курцу повезло много меньше, что в конечном итоге превратило его в воплощение ночного кошмара.
Курц заставил Коракса увидеть себя таким, каким он мог стать, если бы хорошие люди не привили ему культуру и принципы чести. В этот момент не страх перед Курцем обезоружил Коракса, но ужас перед самим собой, и, вместо того чтобы уничтожить объект своих страхов, он, к своему стыду, сбежал.
Теперь, оказавшись в проходе ревущего и содрогающегося десантного корабля, Коракс презирал себя за тот миг трусости. Ему следовало остаться и сразиться, следовало убить Ночного Призрака, а после и жалкого Лоргара из Несущих Слово, лишив повстанцев двух примархов, хотя бы и ценой собственной жизни. Возможно, именно поэтому он так жаждал погибнуть от рук Ангрона, отдать себя на заклание Пожирателю Миров, лишь бы только избавиться от стыда и слабости.
Дверь в кабину пилотов с шипением открылась, и Коракс тут же выпрямился, насколько позволял потолок, вновь превратившись в примарха Гвардии Ворона, повелителя Освобождения и лорда Астартес. Второй пилот вздрогнул, увидев Коракса прямо за дверью, на его молодом лице читалось удивление.
Примарх улыбнулся, чтобы немного успокоить юношу.
— В чем дело? — осведомился Коракс.
— Простите, лорд, вы не отвечали по воксу. Командор Бранн на связи.
— Хорошо, — одобрительно кивнув, ответил Коракс. — Сейчас с ним переговорю.
Когда второй пилот нырнул обратно в рубку, Коракс взглянул в обзорный экран. Впереди росла в размерах боевая баржа командора Бранна, темным пятном выделяясь на фоне звезд. «Мститель», который Коракс в последний раз видел на орбите Освобождения, теперь прибыл к Исстваану, и, несмотря ни на что, вид этого корабля ободрил примарха.
Из надпалубной части «Мстителя» вырастали турели бомбардировочных орудий, которые нацелились на лежащий внизу мир. Затем показались орудийные батареи, палубы массивных ракетных установок и пушек, походивших на оскаленные клыки гончей. Пилот направился к яркому свету посадочных палуб, десантный корабль сменил курс, из-за чего на приподнятом носу боевой баржи стал виден символ Гвардии Ворона.
За боевой баржей просматривались точки света куда ярче звезд — плазменные двигатели других кораблей. Когда эвакуация подошла к концу, крошечные десантные корабли и шаттлы устремились к черным судам. Флотилия уже разворачивалась, приготовившись исчезнуть в космосе вместе со спасенными остатками легиона.
Коракс вновь улыбнулся, в этот раз с облегчением. Он не понимал, каким образом Бранн здесь оказался, но он был как нельзя кстати. Смерть от рук Ангрона стала бы достойным концом, но, поразмыслив над этим еще раз, Коракс порадовался тому, что выжил, дабы сражаться и дальше.
Бранн стоял на посадочной палубе, наблюдая за приземлением десантных кораблей. Из первых челноков уже высаживались пассажиры. По рампам устало сходили выжившие Гвардейцы Ворона.
Они представляли собою ужасное зрелище. Большинство были ранены. Их доспехи походили на лоскутные одеяла — тут сверкнул серебром наплечник Железных Воинов, там мелькнул красный нагрудник Несущих Слово. Броню, потрескавшуюся и разбитую, покрывал слой крови и грязи, и на каждом лице, в которое смотрел Бранн, были видны следы безмерной усталости. Последние выжившие в резне у зоны высадки невидяще брели по посадочной палубе, приветствуемые улыбками и радостными возгласами воинов Бранна.