Black Sabbath:история группы

Первоначальная редакция песни «The Warning» содержала более длительное соло, чем та, которая в итоге появилась на пластинке. Как говорит Гизер, «запись в студии была, по сути, живым выступлением. Единственным отличием было то, что Тони сыграл восемнадцатиминутное соло в песне „The Warning", которое затем вырезал продюсер… Мы никак не могли это проконтролировать. Нас не допустили к сведению пластинки… У нас не было времени на то, чтобы сделать пятиминутный вариант этой песни. Вечером перед записью мы дали концерт, затем два дня провели в студии, а еще через день мы были уже в Европе. За эти два дня можно было либо сделать запись, либо забыть об этом. То есть два дня - и все. Затем в студию пришла другая группа… Мы не знали, что вообще могут быть другие варианты. У „The Beatles" на первый альбом ушел всего день!»
Но, как добавляет Тони, именно благодаря жесткости сроков альбом получился столь гениальным: «Я думаю, что такие условия были непременной составляющей любых ранних записей - эти два дня, за которые группа успевала только отыграть в студии вживую. Если бы у нас было больше времени, мы бы обязательно использовали при записи какую-нибудь модную в то время ерунду - синтезатор или еще что-нибудь, - что полностью разрушило бы звучание группы. Зато теперь, когда кто-нибудь слушает наши ранние альбомы, он получает нас в чистом виде, таких, какими мы были. Никакого смягчения, только живой звук. Поэтому эти записи актуальны».
Возможно, больше, чем любая другая песня, «The Warning» демонстрирует, какое важное место занимает в группе Айомми и как легко он может поспорить с любым другим рок-гитаристом, включая Ричи Блэкмора и Джимми Пэйджа, когда дело касается конкретных риффов. Именно он - вдохновитель всех стилевых находок альбома, от блюзового саунда, который был унаследован от тогдашних кумиров вроде Питера Грина, до технофлэша, который в то время только появился и стал повсеместным ближе к середине семидесятых, и простейших однострунных риффов. Один пример такого риффа можно услышать на восьмой минуте песни, когда звук напоминает эффекты из «Roadhouse Blues» (Песня группы «Doors»). 'Композиция заканчивается двойным соло Тони и Гизера, оставляющим слушателя в твердой уверенности: он только что наблюдал гениев за работой.
Естественно, не все так посчитали - когда Оззи принес пластинку домой показать родителям, его отец прокомментировал ее следующим образом: «Ты уверен, что вы только бухали? Это не музыка, это что-то странное». Ничтоже сумняшеся, группа вернулась к работе.
Гизер, даже годы спустя, с недоумением оглядывается на успех альбома «Black Sabbath»: «Записывая первый альбом, мы сами не понимали, что делаем!.. Запись „Black Sabbath" началась с баса: я просто пришел в студию и начал „бом, бом, бом", а потом подключились остальные, и мы все сделали. Длина каждой песни точно соответствует времени, которое мы потратили на ее запись. Так что основной материал был записан в формате джем-сейшна. Тогда у нас не было кассетных магнитофонов и никто не записывался дома, чтобы потом отнести пленку в студию на обработку. Мы просто приходили в студию и играли два-три часа, а потом смотрели, что получилось. Первый альбом мы просто сыграли на раз. Типа как „Sabbath" играют живьем, только в студии, а продюсер просто вырезает лишнее».
Необходимы были новые песни, и в тот момент группа острее, чем раньше, понимала, что следует делать. Гизер вспоминает тот этап жизни группы с уверенностью, что тогда для успеха музыкантам нужно было просто звучать не как все. Как он поясняет, «тогда для получения признания надо было звучать абсолютно иначе, чем кто-либо еще. Так случается и сейчас, но тогда это было более рискованно. [Например,] мы никогда не звучали, как „The Beatles", но, если ты делал что-то похожее на „The Beatles", приходилось быстро с этим завязывать, потому что вокруг была куча подобных групп. То, что делают остальные, было у всех на виду, и каждый в то время меньше всего хотел скатиться к подражанию».
Одним из удивительных моментов еще более удивительной истории «Black Sabbath» была воистину впечатляющая работоспособность, которую группа демонстрировала на протяжении 1970-1971 годов. Хотя с момента записи альбома «Black Sabbath» прошло всего около восьми месяцев, четверка музыкантов, не откладывая в долгий ящик, приступила к созданию своего второго полноформатника - «Paranoid», который не просто превзошел своего предшественника, но и попал в историю как один из наиболее значимых метал-альбомов всех времен. Помимо прочего, он принес «Sabbath» целую армию новых фанатов, включая некоего Джона Лайдона, рассказавшего мне в 2005 году, что «„Paranoid" стал одной из лучших записей в мире, убойнейший боевик от начала и до конца. Каждая секунда записи - как атомный реактор».
Между «Black Sabbath» и «Paranoid» музыканты втиснули несколько серьезных выступлений. Расписание концертов было утверждено еще в начале года и включало важное шоу в марте на фестивале «Atomic Sunrise Festival» в зале «The Roundhouse» города Чак-Фарм. На фестивале были знаменитости практически каждого музыкального направления того времени, не только рока и зарождавшегося металла: в списке программы, длившейся все выходные, были заявлены Алексис Корнер, Дэвид Боуи (с группой «The Hype»), «Genesis», Брайан Огер, «Hawkwind», Кевин Эйерс и группа «The Whole World», а также Артур Браун. Тяга к утяжелению звучания, похоже, была свойственна многим музыкальным жанрам того времени, коснувшись заумной психоделии в лице труппы «Hawkwind», разносторонних блюзовых экспериментов Алексиса Корнера и даже первых музыкальных опытов Дэвида Боуи. Как отметил Иэн Гиллан, что-то определенно витало в воздухе…
К этому моменту Джим Симпсон уже успешно организовывал концерты «Black Sabbath» в крупных клубах вроде лондонского «Marquee» и университетских залах, которые могли вместить приличное количество народа. Часто для музыкантов это значило ежедневные поездки по стране, из города в город, как, скажем, на второй неделе апреля, когда группа отыграла концерты в Стоуке, Фолкстоуве и Эппинге на протяжении трех дней. При поддержке таких будущих знаменитостей, как Хардин и Йорк, «Van Der Graaf Generator», «Caravan» и «Taste» (в составе которых был юный блюз-гитарист Рори Галлахер), «Sabbath» вскоре сделали себе имя благодаря жутким шоу, на которых Оззи с Гизером взрывали зал своей энергетикой, не говоря уже об атомном ударнике Уорде. Только Айомми, наиболее музыкальный из всей группы, выступал в своей спокойной, сосредоточенной манере, прославившей его на весь мир.
Несмотря на отмену нескольких шоу (например, концерта, запланированного на 3 мая в клубе «The Castle» в Ричмонде, где «Sabbath» и группе поддержки в лице «Yes» отказали в выступлении «по независящим от нас причинам»), все шло хорошо. Гастроли проходили успешно, все музыканты были на высоте, а спрос на альбом и на живые выступления группы был неизменно высок.
Новообретенная финансовая стабильность казалась музыкантам удивительной, особенно Оззи, которому она далась нелегко: «У нас в Англии есть всякие тотализаторы. Играешь на деньги, и если уж выигрываешь, то получаешь кучу денег. Когда я достиг успеха, моя семья словно сказала: „Бинго!"… Как-то раз гадалка сказала мне, что к двадцати одному году у меня будет на счете тысяча фунтов. Что же она там еще нагадала? Ах да, что я стану знаменит. В двадцать два у меня на счете в банке уже лежала та самая тысяча, даже больше, и я шел к успеху. Я этого не планировал - со мной вся эта чертова хрень случается сама. Неожиданно, как смерть, понимаешь? Самое забавное, что, когда я родился, я весил десять фунтов и что-то около 14 унций (почти пять килограммов). Я был очень крупным ребенком, все думали, что мама ждет близнецов. Врубаешься? Судьба ведет меня, приятель».
Когда «Sabbath» только ступила на путь к успеху, музыкантов подстегивала вера в то, что они смогут вырваться из Астона. Как позднее пояснил Оззи, «мы хотели стать богатыми и успешными. Мы страстно желали убраться подальше из этой чертовой задницы, в которой жили». Как же они собирались этого добиться? «Мы думали: „Что, черт побери, людям действительно нравится слушать? Чего они по-настоящему хотят? Этого «муси-пуси, ша-ла-ла-ла» и прочей хренотени из радиоприемника?" Я подумал, что, если у меня нет ботинок, мне приходится щеголять в обносках, и сказал парням: „Послушайте, в мире столько уродов, поющих о том, как в этом мире все замечательно, но намного больше всяких недоносков вроде нас, у которых нет ничего"».