Король Мечей

Теперь перед беглецами возникли очертания гигантского замка, встающего из небытия прямо у них на глазах. Вырисовывались зубчатые стены, башни и башенки. Всадник отдал приказ драконам – и они устремились вниз, изрыгая отравленное пламя. На спине каждого чудовища сидело по всаднику. Они пролетели над пылающим замком и опустились на холмистую равнину. На равнине толпились демоны и уродливые, чудовищные существа – порождения Хаоса; они были готовы к битве. Там были и Боги – все Повелители Ада: Малохин, Зиомбарг, Зортра; там был сам Шардос Жнец с чудовищной безволосой головой и широкой изогнутой косой, а также самый древний из Богов – Слортар Старейший, восхитительный и прекрасноликий, как шестнадцатилетний юноша.
Вся мощь Ада поднялась на битву с драконами. Атакующих ждала неминуемая гибель.
Плеснуло ядовитое пламя, закрыв картину; снова перед беглецами было лишь золотое сиянье.
– Что это? – прошептал Корум. – Ты что-нибудь понимаешь, Джари?
– Да. Я был там – или еще буду. Мы видели иную эпоху, иное Царство. Это самая жестокая битва между Законом и Хаосом, Богами и смертными, какую я когда-либо видел. Я служил альбиносу – только в ином обличье. Его зовут Элрик из Мелнибона.
– Ты уже говорил о нем, когда мы впервые повстречались с тобой.
– Он, как и ты, избранник судьбы; он предназначен для битвы за Космическое Равновесие. – Голос Джари звучал печально. – Я хорошо помню его соратника Мунглама, хотя его друг Мунглам не помнит меня…
Корум пропустил мимо ушей последнее замечание Джари.
– Но что все это означает?
– Не знаю. Смотри – там новая картина.
На равнине раскинулся город. Коруму показалось, что он уже где-то видел его, однако в следующее мгновение он понял, что ошибся, ибо город не был похож ни на один из городов Бро-ан-Вадха или Ливм-ан-Эш. Выстроенный из белого мрамора и черного гранита, город производил торжественное впечатление. Город был в осаде. Пушки с серебряными жерлами смотрели с его стен на окружившие город полчища. Вражеская армия стояла лагерем под городскими стенами.
Захватчики были в тяжелых доспехах, защитники – в более легких латах и чертами лица более прочих походили на вадхагов – так же, как и тот, кого Джари назвал Элриком. Похоже, вадхаги распространились во многих сферах, мелькнуло в голове у Корума.
Рыцарь в громоздких доспехах мчался верхом на коне к черно-белым стенам города. В руке у него был флаг, и было очевидно, что он парламентарий. Рыцарь что-то крикнул защитникам на стенах, и ворота распахнулись перед ним. Лицо его было скрыто забралом.
Картина опять переменилась.
Теперь, как ни странно, один из осаждавших город был его защитником.
Сцены ужасающей бойни. Оружие, еще более могущественное, чем у обитателей Гвлас-кор-Гвриса, уничтожало толпы атакующих – и побоищем руководил их бывший соратник…
Картина исчезла. И вновь все объял чистый, золотой свет.
– Эрекозе, – пробормотал Джари. – Мне кажется, в этих картинах есть смысл. Равновесие подает нам некий знак. Но суть их столь туманна, что мой рассудок отказывается понимать.
– Объясни мне, Джари, – попросил Корум, глядя из тьмы на золотую сцену.
– У меня не хватает слов выразить это. Я же сказал тебе однажды, что я лишь Спутник Героев, – а всегда, во все времена есть только один Герой и один Спутник, и мы не всегда знаем друг друга и собственную судьбу. Детали могут меняться, но общая канва всегда одна и та же. Карма Эрекозе в том, что он помнит все свои предыдущие воплощения и будущие инкарнации. Ты, Корум, по крайней мере, избавлен от этого ужаса.
Корум содрогнулся.
– Молчи, больше ни слова, Джари.
– А возлюбленные Героев? Ты что-то сказал о друзьях… – спросила Ралина.
Но тут на золотой сцене возникла новая картина.
Лицо рыцаря, искаженное мукой, залитое потом. Темный пульсирующий камень на обруче, охватывающем чело. Рыцарь опустил забрало, отполированное столь тщательно, что оно походит на зеркало. В этом зеркале отразились всадники со звериными головами.
Вглядевшись пристальней, Корум понял, что это шлемы – только в форме звериных голов; маски напоминали кабаньи, козлиные, бычьи, собачьи морды.
Сражение. Кроме рыцаря с обручем, там было еще несколько воинов в таких же блестящих шлемах. Всего лишь горстка с воинством в звериных масках.
Один из рыцарей в блестящих шлемах воздел что-то над головой – короткий жезл, испускавший разноцветные лучи. Жезл вселял ужас в противников, многие дрогнули и обратились в бегство, так что полководцы были вынуждены насильно вести их в атаку.
Сражение продолжалось. И снова все заполнил чистый, золотой свет.
– Хокмун, – сказал Джари, – с магическим жезлом Рюнестафом. Что бы это могло означать? Знаешь, Корум, сейчас ты лицезрел себя самого в трех своих воплощениях. Никогда не видел ничего подобного.
Корум весь дрожал. Он просто не мог принять заявление Джари. Ведь это бы означало, что его судьбой была вечная битва, вечная смерть и вечное горе.
– Что бы это могло означать? – повторил Джари. – Может быть, предостережение? Намек, что нечто должно произойти? Или это вообще ничего не означает.
На золотую сцену наползала тьма, пока от сиянья не осталась лишь узенькая полосочка света. Затем исчезла и она.
Они снова парили в Лимбе.
До Корума донесся голос Джари, далекий-далекий, словно Джари беседовал сам с собой:
– Я думаю, это означает, что мы должны найти Танелорн. Там встречаются судьбы, там преходящее постоянно. Ни Закон, ни Хаос не способны изменить бытие Танелорна, хотя его жителям подчас грозит опасность. Но я не знаю, где находится Танелорн этой эпохи, этого Измерения. Если б хоть какой-то намек…
– А может, мы должны искать вовсе не Танелорн? – сказала Ралина. – Может, все эти картины указывают, что мы должны искать нечто совершенно иное?
– Здесь все взаимосвязано, – продолжал бормотать Джари, словно разговаривал сам с собой. – Все взаимосвязано – Элрик, Эрекозе, Хокмун, Корум. Четыре лика одного явления, пятый – я, Ралина – шестой… Что-то случилось со Вселенной. Или начинается какой – то новый цикл. Я не знаю…
Воздушный корабль накренился, его словно несло по извилистой, с крутыми поворотами дороге. Слышался оглушительный вой ветра, хотя никакого ветра не было. Голос – почти человеческий, разносящийся эхом.
Корабль вошел в облако стремительно несущихся теней – теней предметов и людей, устремленных в одном направлении.
Внизу мелькали бесчисленные вулканы, изрыгающие камни, огненную лаву и дым, но камни и дым не достигали корабля. Неожиданно запах гари сменился благоуханием цветов. Вулканы обернулись гигантскими бутонами, похожими на раскрывающиеся красные анемоны.
Откуда-то донеслось пение. Радостная, воинственная мелодия, песнь всепобеждающего воинства.
Стая исполинских чудовищ поднялась из моря экскрементов; твари задрали морды к небу и зарычали, прежде чем вновь скрыться в глубине.
Затем показалась пятнистая, бело-розовая, каменистая равнина. Но то были не камни. То были трупы, уложенные рядышком, лицом вниз.
– Ты что-нибудь понимаешь, Джари? Где мы? – спросил Корум, вглядываясь сквозь завихрения воздуха в лицо друга.
– Здесь царствует Хаос – и это все, что мне известно. Перед тобой безграничный, раскрепощенный Хаос. Закон не имеет здесь власти. Я думаю, мы в Царстве Мабелода. Я пытаюсь вывести корабль отсюда, но он не слушается меня.
– Наверное, мы проходим через Измерения, – возразила Ралина. – В этом все дело. Ведь картины меняются так быстро.
Джари обернулся с горькой улыбкой:
– Мы не движемся сквозь Измерения, госпожа Ралина. Это Хаос. Настоящий, необузданный Хаос.