Освободитель

"Какая древняя кровь..." - подумал Эрд. 
А Ронзангтондамени, поймав его взгляд и почти угадав мысли, ответила взором столь глубоким, что трепет охватил бесстрашного потомка Асхенны. Всей силой своего собственного древнего рода ощутил Эрд еще большую силу, спящую силу, уходящую в бессмертную древность Мира. И удивился тому, что, видя Ронзангтондамени едва ли не ежедневно в течение почти полного года, только сейчас рассмотрел ее по-настоящему. 
- Брат! - раздался рядом звонкий голос Санти. С трудом отведя взгляд, светлорожденный повернулся к юноше. 
- Я предлагаю оставить все до приезда Биорка! Скажи мне, хорошо ли устроены раненые? - спросил Санти. 
- С ними - Ратсай! Рех собрал всех лекарей, что нашлись поблизости. Те, кто еще не умер, будут жить! У нас, милостью богов и госпожи Гнона, довольно чудесной смолы! Помощь оказана всем, не только нашим солдатам! 
- Разумеется, - сказал юноша. - Жаль, что пролилось столько крови! 
- Война! - пожал плечами светлорожденный. - Будь с нами Биорк, погибших было бы меньше. Но не будь у нас столько волшебной смолы, и толпа ушедших в Нижний Мир утроилась бы - в здешних краях совсем нет хороших лекарей. В Империи большинству из тех, кто здесь считается лекарем, не доверили бы и больную овцу! - И заметив тень, легшую на лицо Санти: - Не тревожься, брат! С урнгурской смолой любой станет отличным лекарем! 
- Я устала, - проговорили Женщина Гнона и провела рукой по лицу. 
Иллан с Эрдом тут же поднялись. 
- Пойду взгляну, как дела у лекарей! - сказал Иллан. 
- Увидимся вечером! - Эрд поклонился, и оба вышли из комнаты. 
- Жаль, что мы теряем время! - сказал Санти. - Нил... 
- Милый! - Ронзангтондамени устало улыбнулась. - Хранителя Жизни потому называют так, что отнять у него доверенную ему жизнь невозможно! 
- Но ведь ты можешь его открыть? 
- Не всегда, хотя меня-то он знает! 
- Да? А скажи: как он узнал тебя? 
- Я побывала внутри. 
- И? 
- Я... Не хочу об этом говорить, не обижайся, мой Санти! 
- Твое право, - пожал плечами юноша. 
- Может, в другой раз! Я и вправду очень устала! 
- Прости, Ангнани! Отдыхай! 
Санти поцеловал ее в щеку и вышел. 
* * * 
Иллан двигался вдоль длинного ряда лежанок. Это была третья комната, которую он посетил. Здесь, в отличие от остальных помещений, в спертом воздухе плавали розовые волшебные светлячки. Кто-то из раненых, наделенный мелким чародейским даром, развлекался. 
"Лучше бы вонь убрал", - подумал Иллан. 
Толстый важный лекарь расхаживал между лежанками. 
Иллан обменялся парой слов со стражем соххоггоев, которому из-за раны в живот не дали сонного отвара. Днем раньше северянин собственноручно проткнул этот живот. Стражник не держал зла: война есть война! Раненый знал, что не умрет, и боль его пока не мучила. Когда применяют урнгурскую смолу, первые несколько дней рана не болит. Иллан похлопал его по руке, двинулся дальше... И вдруг остановился как вкопанный! Бодрая улыбка слетела с его лица: на лежанке, с туго забинтованной головой, сомкнув бледные с синими прожилками веки, плотно сжав тонкие губы, лежала соххоггоя! 
Не будь она женщиной, Иллан, может, и не признал бы в ней соххоггою. Среди раненых были и побледнее, чем она. Но тонкая шея, грудь, приподнимающая простыню, маленькое личико... Между двумя своими соседями, рослыми широкими конгаями, она была как тростник между стволами кедров. 
Воин поманил к себе лекаря. 
- Что с ней? - спросил бывший страж, указав на спящую. 
- Небольшая рана на голове! - вполголоса сообщил лекарь. - Не опасная. Но шок. И потеря крови. Через сутки она проснется, голодная и здоровая! 
- Ее можно перевозить? 
- Да. Ей не повредит. 
- Я пришлю за ней. Надо сменить повязку? 
- Дня через три можно будет просто снять. Рана затянется. 
Иллан откинул простыню, нахмурился: 
- Где ее одежда? 
- Не ведаю, достойный! Мне ее передали голой! 
- Не дай тебе боги солгать! - покачал головой Иллан. - Когда я видел ее в бою, на ней была не только одежда, но и отличные доспехи! Тот, кто снял их, пожалеет о сделанном! 
- Не я, мой господин! - с достоинством произнес лекарь. 
- Ладно. Одежду я пришлю! - сказал Иллан и отправился в следующее помещение. 
* * * 
- Исполняющие Волю совещаются! Никого не ведено пускать! Воин-десятник преградил дорогу Турну. 
- Воля Великого Ангана! - рявкнул бур-чаданну. 
Видя, что десятник не собирается уступать, Турн бесцеремонно оттолкнул его, мощным толчком распахнул двери и остановился на пороге, широколицый, приземистый, твердо стоящий на коротких кривоватых ногах. 
Трое Исполняющих Волю обернулись и уставились на стража Великого Ангана: Керанраон - гневно; Унар - презрительно. Лишь лицо Луасая выразило внимание. 
- Воля Великого Ангана! - прорычал бур-чаданну и подбоченился. 
Свой круглый шлем с лохматым султаном он держал в левой руке, а правую положил на рукоять дага. 
- Говори, - сказал Луасай, выдержав подобающую паузу. 
- Великий Анган желает вас видеть! - надменно произнес Турн. - Не медлите! 
И вышел вон. 
Трое правителей переглянулись. Никогда прежде воля Великого Ангана не высказывалась так категорично. Он мог презирать Исполняющих Волю, но все же понимал их место в управлении страной. Он был Великим Анганом и не желал править "ничтожными". Он желал лишь, чтоб они удовлетворяли его прихоти. 
- Пожалуй, у него есть основания для недовольства,- проворчал Унар. Мы потеряли треть наших солдат и пустили чужеземцев в Сады. 
- Но мы отстояли Дворец! - воскликнул Керанраон. 
- Вряд ли красноглазый посмеет нас наказать! - вполголоса произнес Луасай. - Но если посмеет - защитить нас некому! Оставшимся солдатам и часа не продержаться против стражей! Кстати, вы заметили: он нанял новых? 
- Заметили! - угрюмо отвечал Керанраон. - Вы, если желаете, - идите! А я подожду вас здесь! - заявил он. И добавил со значением: - Если дождусь. 
Луасай и Унар, сопровождаемые шестью воинами, покинули отведенную Исполняющим Волю часть Дворца. Через внутренний двор, бывший одновременно купальней и тренировочной площадкой стражей Великого Ангана, они прошли к одному из входов в главную часть Дворца. Здесь Исполняющих Волю встретил оставленный Турном проводник. Мера эта была необходимой: Великий Анган часто менял собственные покои. Такова традиция.