Воспоминания. Том 2
Хотя Г.А. Шечкову и удалось избежать казни, однако он погиб, как один из лучших людей России, погиб, замученный теми нравственными муками, какие наиболее остро переживались людьми его настроения и убеждений в этот кошмарный период жидовских зверств. Один из его друзей посвятил его светлой памяти нижеприводимые мною строки. Я с тем большим чувством удовлетворения помещаю эти строки на страницах второго тома своих "Воспоминаний", что лично знал и любил Г.А. Шечкова, сочетавшего в себе столько ума и трогательного смирения, и бывшего одним из выдающихся государственных людей России.
Георгий Алексеевич Шечков(Некролог)22 июня ст. ст. 1920 года рано утром, после беспокойно проведенной ночи, внезапно скончался в Одессе от паралича сердца, немного не дожив до 64 лет, замечательный русский человек Георгий Алексеевич Шечков.
В Одессу занесла его беженская волна, ринувшаяся на юг в ноябре 1919 года, вслед за неожиданным откатом к югу Деникинской армии. Здесь, в постоянной тревоге за завтрашний день, скрывался он под чужим именем от преследований жестокой Одесской чрезвычайки, возглавляемой знаменитыми палачами Дейчем и Вихманом, хвалившимися, по распространенной в городе молве, тем, что у них нет аппетита к обеду, если они предварительно не расстреляют хоть десятка русских "буржуев". Физическая смерть Георгия Алексеевича явилась последним звеном в длинной цепи невыразимо тяжких мук его горячего патриотического сердца при виде гибельного разрушения и растерзания кровожадным большевичеством столь страстно им любимой, некогда великой, богатой и славной Императорской России.
Георгий Алексеевич родился 1 августа 1856 года в родовом имении Шечковых с. Волынцеве Путивльского уезда Курской губернии. Первоначальное воспитание и образование получил он дома, под надзором нежно любящих родителей, в условиях деревенского приволья и в постоянном общении с красивой природой Волынцевского парка и берегов р. Сейма. В августе 1869 года, 13-ти лет, он поступил во второй класс Лицея Цесаревича Николая, основанного в начале 1868 года в Москве покойным М.Н. Катковым, редактором "Московских Ведомостей", и П.М. Леонтьевым, профессором римской словесности в Московском университете, в память скончавшегося в расцвете юности старшего сына Царя-Освободителя.
В то время это было маленькое частное учебное заведение, помещавшееся на Большой Дмитровке в наемном доме Шаблыкина. Основатели лицея были увлечены тогда организацией английских закрытых коллегий, задававшихся целью не только обогащать умы воспитанников познаниями в науках, но и укреплять их тела и развивать их характеры в такой степени, чтобы потом, вступив в жизнь, эти люди способны были служить примером для своих сограждан и направлять судьбы нации. Им казалось, что демократизованная реформами Императора Александра II Россия особенно нуждается в выработке аристократов ума и характера, без которых не может существовать никакая истинная демократия. Таким образом, в устав лицея введены были почти все особенности английского школьного строя, как он выразился в таких коллегиях, как Итонская и ей подобные. Воспитанники делились по возрастам на маленькие пансионы, во главе которых стояли семейные воспитатели, обязанные организовать пансионский быт так, как бы это была жизнь их собственной расширенной семьи. Над группами воспитанников имели попечение особые туторы, изучавшие индивидуальные черты каждого питомца и содействовавшие как успехам их занятий, так и правильному развитию их характеров. Много времени отводилось прогулкам на воздухе, гимнастике, фехтованию, танцам и спорту в виде катанья на коньках зимой и на лодках летом, или в виде таких игр, как лапта, крокет, футбол. Не забыты были и искусства: музыка и рисование, преподававшиеся желающим. Центром учебных занятий были древние языки: латинский и греческий. Первый изучали главным образом для выработки логического мышления и умения облечь каждую мысль со всеми ее оттенками в наиболее для нее подходящую словесную форму, так как латинский язык является единственным литературным языком в мире, достигшим идеала в смысле полного соответствия между человеческой мыслью и словесным ее выражением. Поэтому грамматические упражнения играли на латинских уроках главную роль. При изучении греческого языка имелось в виду преимущественно его значение как языка православной греческой Церкви, на котором были написаны Евангелия и другие писания Нового Завета, творения таких столпов Церкви, как Василий Великий или Иоанн Златоуст, и, наконец, весь круг богослужебных книг. Славянский текст новозаветных и церковных книг переведен с греческого и для образованного человека может быть вполне понятен только при постоянном сличении его с греческим подлинником. Особенно нуждаются в сличении текстов прозаические переводы греческих стихов, которыми написаны в большинстве случаев православные песнопения и молитвы. Преподаватели греческого языка в лицее никогда не забывали о религиозном его значении, и поэтому курс грамматики был сокращен, но зато читались в классе не только светские авторы, как Ксенофонт, Гомер, Геродот, Софокл и Платон, но так же Евангелия и отрывки из богослужебных книг.
Новые языки: французский, немецкий и, по желанию, английский – изучались и на уроках, и в разговорах с иностранцами, дежурившими постоянно на переменах между уроками, и в лицейских пансионах в послеобеденные часы. Целью ставилось приучение к чтению книг на новых иностранных языках.
Не были упущены из виду математика и естественные науки. Последние преподавались только в старших классах, но очень серьезно, и такие уроки могли достигнуть той цели, которую ставил французский педагог Рене Поко (Rene Paucot) при изучении естественных наук в средней школе: во-первых, развить в питомцах эстетическое чувство при наблюдениях над соответствием строения данного животного с его образом жизни или над внешней окраской животных; и, во-вторых, развить чувство преклонения перед величием природы и ее Творца и сознания ничтожества человека с одной стороны, но с другой – и могущество человеческого гения, стремящегося раскрыть тайны природы.
Курс математики проходили сокращеннее, чем принято было в средних школах России, но к большей пользе для дела, ибо то, что проходилось, понималось и усваивалось воспитанниками основательнее.
Уроки русского языка, отечественной истории и географии служили материалом для пробуждения патриотических чувств и живой любви к России, к ее Церкви, к ее Государю, как Помазаннику Божию, к ее тяжелой, но славной истории, к ее дивному языку, к ее гениальным писателям, к ее однообразно-равнинной, но милой природе.
Преподавание Закона Божиего находилось в руках умных и опытных законоучителей, которые умели укреплять, а не расхолаживать веру питомцев лицея.
Вся учебная жизнь лицея освещалась мыслью древнего иудейского мудреца: "Всякая премудрость – от Господа и с Ним пребывает вовек" (Иис. Сир. 1, 1). Преподаватели стремились общими силами развивать в воспитанниках сознание, что между религией и истинной наукой не может быть противоречий, ибо "в руке Бога и мы и слова наши, и всякое разумение и искусство делания" (Прем. Сол. 7, 16).
Состав воспитанников лицея в то время был довольно однородный, хотя они не подбирались по записям в дворянские родословные книги, как в Петербургском лицее или Училище правоведения. Это были преимущественно дети провинциальных землевладельцев-дворян, коренных русских и православных, не связанных тесно с сановными кругами Петербурга, но достаточно зажиточных и культурных, чтобы желать для своих сыновей широкого и основательного образования. Богатый московский купеческий элемент представлен был очень слабо, всего двумя или тремя воспитанниками. Инородцев не было вовсе. Благодаря такой однородности состава из русской православной среды, возможны были и настроения, общие всем воспитанникам, и прочные дружеские связи между духовнородственными юношами.