Владимир Высоцкий без мифов и легенд

В том, 1955 году на каждое место мехфака МИСИ претендова­ли 17 человек. Можно было понять радость поступивших и особен­но их родителей.
Первые месяцы студенческой жизни друзья относились к заня­тиям с прохладцей, очень много лекций и занятий прогуливали. Не лежала душа у Владимира к учебе в этом институте, и он подает за­явление с просьбой его отчислить. Сохранился Приказ по институ­ту от 24 декабря 1955 года: «Приказ № 705. Студента 1-го курса 3-й группы механического факультета Высоцкого B.C. отчислить из ин­ститута по собственному желанию. Основание: заявление студента Высоцкого B.C. от 23 декабря 1955 года». Так не состоялся инженер-механик по землеройным машинам. Некоторое время он еще при­ходил на улицу Разгуляй в старое здание института, здесь на меха­ническом факультете оставались его друзья — Игорь Кохановский, Слава Соколов, Олег Харо.
Узнав о решении Володи, Нина Максимовна бросилась за со­ветом к самому мудрому в семье — к деду Владимиру Семеновичу. Тот посоветовал обратиться в деканат, чтобы «совместными уси­лиями удержать парня на правильном пути». Так и сделали. Декан вызвал Володю и в присутствии матери сказал ему: «Высоцкий, не делайте опрометчивого шага, у вас явные способности к математи­ке». —
 «Вполне возможно,
 — упрямо ответил Володя, —
 но инжене­ром я быть не хочу и не буду. Это не мое, понимаете? Так зачем же мне занимать место, предназначенное для другого, которому это нужнее, чем мне».
Родителей волновал «кусок хлеба», Владимира — призвание. Зная тяжелый, взрывной и темпераментный характер отца, реши­ли его пока не извещать о случившемся.
И.Кохановский вспоминает: «25 января я приехал к Володе — был день его рождения, а я к тому же сдал свою первую сессию. Он болел — сильно простудил горло, был закутан в оренбургский пла­ток и говорить старался тише. Мы вдруг вспомнили все, что про­изошло с нами за последнее время, и написали об этом песню — как сдавали выпускные экзамены, как готовились поступить в инсти­тут, как поступали, как сразу же через неделю учебы нас послали на картошку, как мы «помогали» колхозничкам выполнять Госплан, как «Васечек» бросил институт, и вот как он теперь заболел, а ему бюллетень ни к чему, и как он болеет, вместо того чтобы готовить­ся к поступлению в Школу-студию МХАТ. Песня была очень длин­ная (на мотив одной из песен популярной тогда радиопостановки «Поддубенские частушки» по рассказам С.Антонова) и почти забы­лась, но последний куплет был таким:
 
А коль во МХАТ не попадет, 
 
раздавим поллитровочку, 
 
Васек в солдатики пойдет 
 
носить ружье-винтовочку.
 
Песня была тут же исполнена нами под аккомпанемент на ги­таре (Володя тогда еще только учился этому немудреному искусст­ву) его соседям по квартире и даже вызвала смех».
Не исключено, что друзья по Большому Каретному помогли Высоцкому в выборе профессии. У Левона Кочаряна был собствен­ный похожий опыт. Прежде чем стать режиссером, он некоторое время учился в училище гражданской авиации, потом в 1947 году, вместе с Юлианом Семеновым и Владимиром Цветовым, — в Ин­ституте востоковедения, потом — на юридическом, закончил МГУ, затем — Высшие оперативные курсы и работал какое-то время в МУРе. И все же ушел в кинематограф, став незаменимым на «Мос­фильме» вторым режиссером — «первым среди вторых».
Артур Макаров тоже не сразу стал киносценаристом. Он два го­да учился в Саратовском танковом училище, выступал на ринге и был чемпионом по боксу Приволжского военного округа, пока на учениях не обрушился ему на голову ствол башенной пушки. В ре­зультате — комиссовали из армии, и он после получения необходи­мого тогда рабочего стажа поступил в Литературный институт. По­том был изгнан из «кузницы советских писателей» вместе с Беллой Ахмадулиной и Леонидом Завальнюком за отказ подписать письмо против Б.Пастернака и защищал диплом, продолжая учиться на за­очном отделении.
Так же и Андрей Тарковский. Начал с художественной школы, проучился несколько месяцев — бросил. Блестяще сдал экзамены в Институт востоковедения, хотя в школе учился кое-как, больше увлекался театральной самодеятельностью. В институте проучился всего полтора года — тоже бросил. После ухода из Института вос­токоведения был «сослан» матерью на Курейку с геологической пар­тией, подальше от сомнительных друзей. Каждое его увлечение по­трясало домашних, и они несколько успокоились только после его поступления во ВГИК.
Володя Акимов в течение пяти лет поступал во ВГИК. А когда наконец поступил — и именно на режиссерский, и именно к Михаи­лу Ромму, как мечтал, — его с первого курса взяли в армию.
Каждый искал себя в деле, которое могло стать любимым. Дру­зья разглядели талант у Владимира и подсказали правильное реше­ние. Инна Кочарян вспоминает, что Высоцкий как-то сказал ей:
— Если бы не Лева и Толян, я бы остался в строительном.
Настало время напряженной подготовки к поступлению в те­атральную студию. Владимир возобновил занятия в кружке у Бого­молова. Занимались когда угодно и сколько угодно. Это было время одержимого ученичества... Ставили самое разное: и сцены, и спек­такли, большие и маленькие. Кружковцы все делали сами, начи­ная от костюмов и заканчивая декорациями. Сцены как таковой не было, действие шло прямо на полу, это создавало ощущение настоя­щей студийности. Постановка по Чехову — «Из записок вспыльчи­вого человека» — была настоящим, полноценным спектаклем, с де­корациями, костюмами, бутафорией, музыкой (он шел под «Свадеб­ный марш» Мендельсона). Нина Максимовна, впервые пришедшая на репетицию, была приятно удивлена уверенной игрой сына. По­сле репетиции она спросила у Богомолова:
—  Может ли Володя посвятить свою жизнь сцене?
—  Не только сможет, а должен! У вашего сына талант!
Богомолов стал целенаправленно готовить Владимира к всту­пительным экзаменам на актерское отделение Школы-студии им. Немировича-Данченко при МХАТе — предмет мечтаний многих абитуриентов, жаждущих стать актерами. На экзамен по специаль­ности Высоцкий выбрал монолог Баяна из «Клопа» В.Маяковско­го. Выдержав сложнейшие экзамены, 2 июня 1956 года Владимир Высоцкий стал студентом Школы-студии на курсе П.Массальско­го. Его сокурсниками были Валентин Никулин, Роман Вильдан, Вла­димир Камратов, ставшие впоследствии ведущими актерами теат­ра и кино.
Теперь можно было рассказать отцу о крутом повороте в судь­бе сына...
При поступлении в Школу-студию потребовалась справка от врача-отоларинголога о том, что голосовые связки у Владимира не больны и голос может быть поставлен. Справку врач дал. Однако в характеристике было написано: «...слух — хороший, ритм — хо­роший, певческого голоса — нет». Так же считала профессор Е.Сарычева, педагог по технике речи. Она практически не занималась с теми, у кого голос был хороший, и с теми, в ком перспективы не видела. Очевидно, на Высоцкого она надеялась, и он эти надежды оправдал, а педагогу был благодарен:
 
Вы научили нас, молчавших, 
 
Хотя бы сносно говорить, 
 
Но слов не хватит настоящих, 
 
Чтоб Вас за все благодарить...
 
Благодаря своей актерской одаренности он смог недостатки превратить в достоинства: он сделал свой голос неповторимым «го­лосом Высоцкого». После смерти Высоцкого анализом его голоса бу­дут заниматься многие исследователи. Вот мнение Марка Захарова, с которым Высоцкий работал некоторое время в одном театре: «Если бы голосовые связки Владимира Высоцкого вибрировали в иной частотной характеристике, пожалуй, и даже наверняка, изменились бы его рифмы, поменялись бы интонации, а стало быть, и темы его песен. Поэт стал бы другим. Но других поэтов много, среди них не­трудно и затеряться, что с успехом делают многие другие».
Вспоминая годы учебы, Высоцкий рассказывал:
 «...Первый мой учитель был Богомолов, а самый оставивший след у меня в душе, по-человечески, — это Массальский Павел Владимирович. Я у него учился. Он изумительный человек. Я думаю, что он очень на меня воздействовал».