Противники

— Так мы возвращаемся к законам о тазерах, так, Уолли?
— Да, черт возьми. Это хорошие дела, Оскар. Нужно взять парочку в работу.
Оскар сел и тяжело вздохнул.
— Значит, на этой неделе у нас тазеры. На минувшей мы занимались опрелостями от подгузников и строили грандиозные планы в надежде засудить производителей памперсов, потому что у нескольких тысяч младенцев появились опрелости. В прошлом месяце у нас был китайский гипсокартон.
— По коллективному гражданскому иску  [6]по гипсокартону уже было выплачено четыре миллиарда баксов.
— Да, только мы ни цента из них не увидели.
— Смысл вот в чем, Оскар. Нам нужно серьезно относиться к коллективным гражданским искам. Вот где крутятся большие деньги. Миллионные гонорары, которые платят компании с миллиардной прибылью.
Дверь была открыта, и Рошель ловила каждое слово, хотя что-то подобное обсуждалось едва ли не ежедневно.
Уолли заговорил громче:
— Мы возьмем два-три таких дела, затем свяжемся со специалистами по коллективным гражданским искам, предложим им кусок пирога и будем пожинать плоды сотрудничества с ними, до тех пор пока не будет принято решение, и мы уйдем с мешком денег. Это легкие деньги, Оскар.
— А опрелости?
— Ну ладно, это не сработало. Но заварушка с тазерами — золотая жила.
— Очередная золотая жила, Уолли?
— Ага, и я тебе докажу.
— Попробуй.
Пьяный в конце барной стойки отчасти набрался сил. Он поднял голову и чуть приоткрыл глаза. Абнер подал ему кофе и с упоением заговорил, явно желая убедить мужчину, что пора уходить. Тинейджер подметал пол и расставлял столы и стулья. Маленький бар начал проявлять признаки жизни.
Рассудок Дэвида затуманила водка, он пристально разглядывал себя в зеркале и тщетно пытался расставить все по местам. Сначала его переполняли волнение и гордость за дерзкий побег со смертельного шествия в «Роган Ротберг». Потом охватывал страх перед женой, семьей и будущим. Алкоголь, однако, придавал смелости, и он решил продолжить пить.
Телефон завибрировал снова. Это была Лана из офиса.
— Алло, — тихо произнес он.
— Дэвид, где вы?
— Как раз заканчиваю завтракать, знаете ли.
— Дэвид, если судить по вашему голосу, у вас все не так уж хорошо…
— Все нормально. Нормально.
Последовала пауза.
— Вы пьете?
— Разумеется, нет. Сейчас только девять тридцать.
— Ладно, вам лучше знать. Послушайте, Рой Бартон только что ушел, и он в ярости. Я никогда таких слов не слышала. Он так и сыпал самыми страшными угрозами.
— Скажите Рою, пусть поцелует меня в задницу.
— Простите?
— Вы все поняли. Скажите Рою, пусть поцелует меня в задницу.
— Вы теряете хватку, Дэвид. Это правда. Вы сломались. Я не удивлена, я чувствовала, что это произойдет. Я знала это.
— У меня все в порядке.
— Нет, не в порядке. Вы пьяны, и вы сломались.
— Ладно, быть может, и пьян, но…
— Вроде опять звонит Рой Бартон. Что ему сказать?
— Чтобы он поцеловал меня в задницу.
— Почему бы вам самому не сказать ему это, Дэвид? У вас есть телефон. Позвоните мистеру Бартону. — С этими словами Лана повесила трубку.
Абнер подкрался ближе, из любопытства желая услышать как можно больше. Он вновь принялся протирать деревянную стойку — в третий или четвертый раз, с тех пор как Дэвид устроился в баре.
— Звонили из офиса, — сообщил Дэвид, и Абнер нахмурился, как будто это была плохая новость для всех. — Тот самый Рой Бартон, о котором я говорил, ищет меня и швыряется вещами. Жаль, что я не муха на стене и не вижу этого. Надеюсь, его хватит удар.
Абнер придвинулся ближе:
— Знаете, я так и не разобрал ваше имя.
— Дэвид Зинк.
— Рад познакомиться. Послушайте, Дэвид, только что пришел повар. Хотите что-нибудь съесть? Может, что-нибудь невероятно жирное? Картофель фри, луковые кольца, большой и толстый гамбургер?
— Я хочу двойную порцию луковых колец и большую бутылку кетчупа.
— Молодец. — Абнер исчез.
Дэвид выпил до дна последнюю «Кровавую Мэри» и отправился на поиски туалета. Вернувшись, он занял свое место, проверил время — 9.28 — и стал ждать луковые кольца. По запаху он уже чувствовал, что они шипят где-то на кухне в горячем масле. Пьяный в дальнем правом углу пил кофе огромными глотками, силясь не закрывать глаза. Тинейджер все еще подметал пол и расставлял стулья.
Лежавший на барной стойке телефон завибрировал снова. Это была жена Дэвида. Он даже не пошевелился. Когда вибрация прекратилась, он подождал, потом проверил голосовую почту. Хелен оставила именно такое сообщение, как можно было ожидать: «Дэвид, тебе дважды звонили из офиса. Где ты? Что делаешь? Все очень волнуются. У тебя все в порядке? Перезвони мне, как только сможешь».
Хелен училась в докторантуре Северо-западного университета, и когда он поцеловал ее утром в 6.45 перед уходом, она еще лежала под одеялом. Когда Дэвид приехал домой прошлым вечером в 10.05, они поужинали остатками лазаньи перед телевизором, а потом он заснул на диване. Хелен была на два года старше его и хотела забеременеть. Вероятность наступления беременности с каждым месяцем все уменьшалась ввиду постоянной усталости мужа. Тем временем она пыталась получить степень доктора философии по истории искусств, особенно не напрягаясь.
Раздался тихий гудок, за ним последовало текстовое сообщение от нее: «Где ты? Все в порядке? Пожалуйста, ответь».
Дэвид предпочел бы не разговаривать с ней еще пару часов. Ему придется выслушать упреки в том, что он сломался, и она настоит на обращении к специалистам. Ее отец был психиатром, а мать — консультантом по семейным отношениям, и вся семья верила, что любые жизненные проблемы и загадки можно решить со специалистом за несколько часов. Вместе с тем он, однако, не мог смириться с мыслью, что Хелен жутко переживает за его безопасность.
Он отправил текстовое сообщение: «У меня все в порядке. Мне понадобилось ненадолго уйти из офиса. Со мной все будет хорошо. Пожалуйста, не волнуйся».
Она ответила: «Где ты?»
Появились луковые кольца — груда золотисто-коричневых кружочков, покрытых толстым слоем теста и истекающих жиром, с пылу с жару, прямо из фритюрницы. Абнер поставил тарелку перед Дэвидом:
— Это наши лучшие кольца. Как насчет стакана воды?
— Я подумывал о пинте пива.
— Договорились. — Абнер взял кружку и шагнул к кранику.
— Моя жена разыскивает меня, — признался Дэвид. — У вас есть жена?
— И не спрашивайте.
— Простите. Она отличная женщина, хочет построить семью и все такое, но, похоже, нам не удается даже начать. В прошлом году я проработал четыре тысячи часов, представляете? Четыре тысячи часов! Я обычно отмечаюсь в офисе в семь утра, а ухожу в десять вечера. Таков мой обычный день, но работа после полуночи не считается чем-то сверхъестественным. И, добираясь домой, я падаю без сил. Думаю, в прошлом месяце мы занимались сексом один раз. Трудно в это поверить. Мне тридцать один. Ей тридцать три. Мы оба в расцвете сил и хотим иметь ребенка, но этот большой мальчик, который сидит здесь перед вами, не может удержаться и засыпает.
Он открыл бутылку кетчупа и вылил из нее треть. Абнер поставил перед ним холодную пинту светлого пива.
— Хоть теста как следует поедите, — заметил Абнер.
Дэвид выудил одно луковое колечко, обмакнул в кетчуп и отправил в рот.
— О, конечно, мне неплохо платят. С чего бы я пошел на такие мучения, если бы мне не платили? — Дэвид осмотрелся, желая удостовериться, что их никто не подслушивает. Поблизости никого не было. Не отрываясь от колец, он заговорил тише: — Я старший юрист, пять лет работаю в компании, моя зарплата до вычетов налогов за прошлый год составила триста тысяч. Это целая куча денег, а поскольку у меня нет времени их тратить, они просто копятся в банке. Но давайте все подсчитаем. Я проработал четыре тысячи часов, но выставил счетов только на три тысячи. Три тысячи часов — предел для фирмы. Все остальное было размыто и отнесено к другим видам деятельности фирмы и работе pro bono.  [7]Вы меня слушаете, Абнер? У вас такой вид, будто вы заскучали.