Старомодная комедия

Она. И Вы действительно никого-никого больше не любили?
Он (усмехнулся). Отчего же. Был однажды такой прискорбный случай. Взбрело в голову. Даже жениться вздумал.
Она. И что же?
Он. Ужаснулся.
Она. Чему?
Он. Несовместимо. Ничтожно. (Вдруг строго.) Глупо, товарищ Жербер.
Она (даже как-то удивленно). А я понимаю… Того, что было, заменить нельзя… Никто не может! И они… остальные… все на свете – такими кажутся ничтожными, жалкими, глупыми…
Он (горячо). Именно так! Слово в слово.
Она. Удивление!… До чего мы с Вами похожи друг на друга.
Он. Вы полагаете?
Она. Ну вот… опять дождь.
Он. Да. Усилился.
Она. Ужасно усилился.
Он. Станем в подворотню.
Она. Что Вы… Там страшно.
Он. Уверяю Вас, ничего страшного нету.
Она. Как так нету… А я боюсь… Это безумие!
Он. Вот нелепость… Удивительная Вы женщина.
Она. Никакая не удивительная… И на улицах пусто! Нет, боюсь…
Он. В таком случае я зонт открою…
Она. Да не рассуждайте Вы!… Лучше открывайте поскорее. Господи, медлительный какой… Промокнем ведь.
Он (открыл зонт). Почему же медлительный. Поспешишь – зонт сломаешь… Ну, берите его за ручку.
Она. Взяла.
Он. Теперь хорошо?
Она. Ничего себе.
Он. Отличный зонт. Вместительный. Знаете, тут даже уютно.
Она. Нашли удовольствие!…
Он. Но почему же?…
Она. Я так ужасно любила дождь когда-то. Боже мой, как я безумно его любила! Мне такие чудесные мысли приходили в голову под дождем… И я ненавидела зонты, прыгала по лужам!… А теперь стала немолодая и боюсь… Наверное, боюсь простудиться… И скорее, скорее лезу под зонт… самым жалким образом. Как обидно-то, господи!
Он. Что же тут обидного, позвольте?
Она. А моя пакостная поспешность, с которой я стремлюсь под зонт? Моя унизительная трусость? Слушайте, вот что, давайте сломаем зонт!
Он. Зачем!
Она. Сломаем! Будем сопротивляться… не дадимся ей в руки…
Он. Кому?
Она. Старости. Это она!… Несомненно она! Не сдадимся! Сломаем зонт и будем стоять под дождем с непокрытой головой… как в юности! Черт возьми,- сломаем эту дурацкую палку пополам!
Он. Что вы делаете? Остановитесь!
Она (закрывает зонт). Вот как я сейчас ударю его об коленку!… Раз! Э-э… не так-то просто… (Замечает, как он, пошатываясь, теряет равновесие.) Погодите… Что с Вами?
Он. Ничего… Мне надо сесть на ступеньку.
Она. Зачем? (Напугалась.) Вам плохо?
Он. Пустяки. (Вынимает таблетки. Глотает.) Бывает.
Она. Это сердце?
Он кивнул головой.
Какой ужас… И никого поблизости.
Он. Как Вас зовут?
Она. Товарищ Жербер.
Он. Не то… Как Вас зовут?
Она. Лидия Васильевна… Лида… А что?
Он. Не знаю… Почему-то захотелось выяснить.
Она. Зачем?
Он. Еще не ясно.
Она (ужаснулась). Вы сидите на мокрых ступеньках!…
Он. Я в плаще. Мне даже уютно. Даже как-то симпатично, мило.
Она. Вам лучше?
Он. Еще нет. Но сейчас будет. Вот увидите.
Она. Скорее давайте.
Он. Дождь кончился?
Она. Да.
Он. А где мой зонт?
Она. Лежит в луже.
Он. Вы его сломали?
Она. Не удалось.
Он. Какое чудесное известие. (Вздохнул.) Ну вот, кажется, отпустило… (Поднял голову, огляделся.) Вы только оглянитесь вокруг…
Она. Огляделась… И что же?
Он (изумляясь). Как прекрасно жить, товарищ Жербер… Лидия Васильевна.
IV.
Ее пятнадцатый день
Больница в окрестностях Риги. Ясное солнечное утро. В саду, на скамейке, с книжкой в руках расположился Родион Николаевич. Он в больничной пижаме, а от солнца защищает его белая полотняная кепочка. На садовой дорожке с сумкой в руках появляется Лидия Васильевна. Увидев его, она замирает и, словно изучая, пристально разглядывает. Родион Николаевич поднял голову. Он заметил ее.
Он (безмерно удивлен). Товарищ Жербер?…
Она (мягко напоминая ему). Лидия Васильевна.
Он. Да, да, прошу простить. Лидия Васильевна. Но что Вы делаете здесь?
Она. Видите ли, я совершенно случайно проходила мимо больницы, а затем вдруг остановилась у ее входа. По-видимому, я неожиданно вспомнила, что четыре дня назад вас поместили сюда в ревмокардиологическое отделение. Надо сказать, что обо всем этом мне поведала наша дежурная медсестра Велта Ваздика, которая с некоторых пор стала относиться ко мне довольно доброжелательно. Вот почему, проходя случайно мимо больницы, я внезапно решила справиться о Вашем здоровье. Дело в том, что меня очень мучает совесть, и я непрестанно думаю, а не из-за меня ли Вас отвезли в больницу и не я ли виной, что Вы попали в столь бедственное положение?
Он (сухо). Во-первых, никакого бедственного положения нет и быть не может. Во-вторых, у меня действительно случаются маленькие сердечные неприятности, чему Вы явились свидетельницей. И наконец, в-третьих, мне всего лишь рекомендовано на несколько дней переменить обстановку.
Она. Вот и прекрасно! Поверьте, я очень рада, что Вы так внезапно выздоровели.
Он. Еще раз повторяю, что я не болел и выздороветь, таким образом, не мог тоже. Мое самочувствие вполне благополучно, и дня через три я вернусь на работу.
Она. Все это так, но имеется ли у Вас в то же время какая-нибудь вместительная стеклянная банка, в которую Вы могли бы поставить несколько этих гвоздик? Сама не знаю почему, но я купила их недавно в цветочном магазине. (Достает из своей сумки несколько гвоздик и опасливо передает их ему.)
Он. Ну что ж… (Почти взволнован.) Я найду стеклянную банку. Вы можете в этом решительно не сомневаться. Я ее найду, товарищ Жербер.
Она (мягко). Лидия Васильевна.
Он. Да-да, простите.
Она. Я хотела бы также осведомиться, достаточно ли хорошо Вас здесь кормят?
Он. Скажу прямо, что способ приготовления еды не всегда радует. Все слишком пресно. И как-то по-больничному.
Она. Но, может быть, в таком случае Вы бы отведали бульона, который, сама не зная для чего я сварила сегодня утром при любезном содействии нашей медсестры Велты Вазди-ка, той самой, что стала мне явно симпатизировать.
Он (заворчал). Во-первых, не пойму, почему Вы меня так балуете… (Смягчился.) А во-вторых, я, по-видимому, отведаю Вашего бульона, потому что, прямо сказать, я несколько истомился по домашней пище. (Пробует бульон.)
Она (затаив дыхание). Ну как?
Он (помолчав). Зачем Вы сказали мне неправду?
Она. Неправду?
Он (задумчиво). Вы не кассирша.
Она (испуганно). Но почему же?
Он. Вы повариха. Вы отменная повариха.
Она (взволнованно). В таком случае Вас, вероятно, не затруднит съесть и эти три котлетки, которые я тоже взяла и зачем-то поджарила.
Он. Съем затем и котлетки. В конце концов, чего только не съест мужчина, чувствующий себя совершенно здоровым.
Она. Пока Вы кушаете бульон, я хотела бы Вас обрадовать еще и тем, что у меня за последние дни очень наладились отношения с моими соседками по этажу. Дело даже дошло до того, что некоторые из них, воспользовавшись моим примером, прогуливаются теперь по ночному саду, а наиболее активные доходят до того, что любуются иногда восходом солнца. При этом нарушения тишины сведены практически на нет – мы не лазаем больше в окно, так как симпатизирующая мне медсестра Велта Ваздика выделила нам запасной ключ от входной двери.