Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года

Херасков «приютил» у себя первую московскую масонскую ложу. На «тайные вечери», проходившие здесь при свечах, собирались книгоиздатель НИ. Новиков, историк Н.М. Карамзин, государственный деятель И.В. Лопухин и другие. В 1792 г. Екатерина II прекратила кипучую деятельность масонского кружка, для многих масонов наступили трудные времена, но больше всех не повезло Новикову, посаженному в крепость.
С 1799 г. владельцем дома становится генерал П.В. Мятлев; от того времени сохранились стены дома и частично – его первоначальная планировка.
С 1807 г. усадьба перешла во владение графа Льва Кирилловича Разумовского, занявшегося ее перестройкой. Однако начало войны и оккупация Москвы французскими войсками перечеркнули далеко идущие планы графа. После пожара 1812 г. здание восстанавливалось по проекту архитектора А. Менеласа, пристроившего к дворцу два боковых крыла.
Тогда же, вероятно, были созданы и скульптуры у ворот дома, походящие на львов.
В итоге здание приобрело облик городской усадьбы, характерный для эпохи классицизма. После смерти Разумовского в 1818 г. хозяйкой здесь стала его жена, Мария Григорьевна Разумовская, но она навсегда покинула дом на Тверской улице, переехав жить в Петербург. А усадьба перешла к ее сводному брату, Николаю Григорьевичу Вяземскому.
В первой половине XIX в. осуществлялись работы по перестройке здания, очевидно, по проекту Д.И. Жилярди. В конце XIX в. были снесены столь привычные нашему взору ворота и каменная ограда, а на их месте развернулась бойкая торговля.
Восстановили разрушенное уже при Советах; правда, само здание при выпрямлении улицы Горького задвинули поглубже, на место усадебного сада. При этом крылья дома обрубили.
Сад, конечно, жалко. По воспоминаниям гулявших в нем, он был замечательным: «Прекрасный сад с горками, мостиками, перекинутыми через канавки, в которых журчала вода, с беседками и даже маленьким водопадом, падающим между крупных, отполированных водой камней. Старые липы и клены осеняли неширокие аллеи, которые когда-то, наверное, посыпались желтым песком, а ныне были лишь тщательно подметены».
В настоящее время зданию возвращён близкий к первоначальному облик. Фасад усадьбы, сохранившей строго симметричную композицию со скругленным парадным двором, отличается монументальной строгостью, характерной для ампира. Выделяется восьмиколонный дорический портик на мощном арочном цоколе. Монолитная гладь стен подчеркивается крупными, пластичными, но тонко прорисованными деталями (декоративная лепнина, лаконичные наличники с масками и прочее). Вынесенные на красную линию улицы боковые флигеля решены в более камерном масштабе, двор замыкает чугунная ограда с каменными опорами и массивными пилонами ворот.
Внутри дома сохранились мраморные лестницы с коваными решётками, обрамления дверей в виде порталов, мраморные колонны, плафоны, украшенные живописью и лепниной.
С 1831 г. до Октябрьского переворота здесь собирались члены Московского Английского клуба, «названного так потому, что вряд ли хоть один англичанин принадлежал к нему», как выразился один из побывавших здесь аглицких гостей.
Чтобы войти в число первых членов Английского клуба, необходимо было соответствовать двум главным требованиям: иметь знатное происхождение и ежегодно вносить клубный взнос – достаточно большую по тем временам сумму. И еще: в клуб допускались только мужчины, даже прислуга была мужского пола.
Вообще-то клуб был учрежден еще в 1772 г., но в царствование Павла I его закрыли. Затем, в александровскую «оттепель» клуб вновь получил право на существование, вскоре превратившись в место сбора московской аристократии, куда съезжались, по выражению Н.М. Карамзина, «чтобы узнать общее мнение».
Уже тогда клуб не знал отбоя от желающих в него вступить. Поэтому число членов ограничивалось сначала 300, а позже 500 дворянами. Известный мемуарист С.П. Жихарев в своих записках, относящихся к 1806 г., дает Английскому клубу в высшей степени похвальную характеристику:
«Какой дом, какая услуга – чудо! Спрашивай чего хочешь – все есть и все недорого. Клуб выписывает все газеты и журналы, русские и иностранные, а для чтения есть особая комната, в которой не позволяется мешать читающим. Не хочешь читать – играй в карты, в бильярд, в шахматы. Не любишь карт и бильярда – разговаривай: всякий может найти себе собеседника по душе и по мысли. Я намерен непременно каждую неделю, хотя по одному разу, бывать в Английском клубе. Он показался мне каким-то особым маленьким миром, в котором можно прожить, обходясь без большого. Об обществе нечего и говорить: вся знать, все лучшие люди в городе являются членами клуба».
А вот мнение еще одного очевидца, побывавшего здесь в 1824 г. С.Н. Глинка, беллетрист, издатель «Русского вестника» писал: «Тут нет ни балов, ни маскарадов. Пожилые люди съезжаются для собеседования; тут читают газеты и журналы. Другие играют в коммерческие игры. Во всем соблюдается строгая благопристойность».
Английский клуб всегда твердо сохранял воспетую Глинкой серьезность тона, чураясь театрализованных увеселений. Этому способствовало жесткое правило: лишь по требованию пятьдесят одного члена клуба старшины имели право пригласить для развлечения певцов или музыкантов. Зато любители сладостей не оказывались обойденными, и в отдельной комнате их постоянно ждали наваленные грудами конфеты, яблоки и апельсины.
До того, как обосноваться на Тверской, члены Английского клуба собирались в доме князей Гагариных на Страстном бульваре, у Петровских ворот. 3 марта 1806 г. здесь был дан обед в честь генерала П.П. Багратиона. «…Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами», – описывал Лев Толстой это событие в романе «Война и мир».
Во время московского пожара 1812 г. дом Гагариных сгорел дотла. С 1813 г. деятельность Английского клуба возобновилась в доме И.И. Бенкендорфа на Страстном бульваре. Но так как этот дом оказался для клуба неудобным, то вскоре его члены стали собираться в особняке H.H. Муравьева на Большой Дмитровке. Прошло 18 лет, пока выбор старшин клуба не остановился на доме, что и по сей день украшает Тверскую.
Среди основателей и первых членов клуба выделялись представители знатных княжеских родов: Юсуповы, Долгоруковы, Оболенские, Голицыны, Шереметевы. Уже позднее, от прочих сословий были здесь представители поместного дворянства, московские купцы и разночинная интеллигенция.
Бывали здесь все известные московские литераторы и их гости: Пушкины – сам Александр Сергеевич, его отец и дядя; Аксаковы – глава семейства Сергей Тимофеевич, его сыновья Иван Сергеевич и Константин Сергеевич. Здесь также можно было встретить Е.А. Баратынского, П.Я. Чаадаева, М.А. Дмитриева, П.А. Вяземского, В.Ф. Одоевского и многих других.
A.C. Пушкин впервые почтил своим присутствием Английский клуб, когда тот располагался на Большой Дмитровке. Допущен он был в клоб в качестве гостя (тогда нередко говорили «клоб» вместо «клуб»). Чаще всего поэт приходил с Петром Вяземским и Григорием Римским-Корсаковым. В марте 1829 г. Пушкин стал действительным членом Московского Английского клуба.
22 апреля 1831 г. журнал «Молва» известил читателей: «Прошедшая среда, 22 апреля, была достопамятным днем в летописях Московского Английского клуба. В продолжение 17 лет он помещался в доме г. Муравьева на Большой Дмитровке… Ныне сей ветеран наших общественных учреждений переселился в прекрасный дом графини М.Г. Разумовской, близ Тверских ворот; дом сей по обширности, роскошному убранству и расположению может почесться одним из лучших домов в Москве… 22 апреля праздновали новоселье клуба».
Вскоре после новоселья клуба в сопровождении Пушкина сюда заявился на обед англичанин Колвил Фрэнкленд, гостивший в то время в Москве и издавший позднее в Лондоне свой дневник «Описание посещения дворов русского и шведского, в 1830 и 1831 гг.». Обед оказался весьма недолгим, что удивило англичанина: «Я никогда не сидел столь короткого времени за обедом где бы то ни было». Основное время членов клуба занимала игра: «Русские – отчаянные игроки». Кроме карт и бильярда, имевших в клубе преимущество перед гастрономическими удовольствиями, русские джентльмены продемонстрировали иноземцу и другие свои занятия. За домом, в саду, уничтоженном позднее во время реконструкции улицы Горького, члены клуба играли в кегли и в «глупую школьническую игру в свайку», по правилам которой надо было попасть железным стержнем в медное кольцо, лежащее на земле.