Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года
И все это – о замужней Александре Алексеевне Оболенской, сестре его друга, тульского помещика Дмитрия Дьякова.
Не миновала его внимания и Екатерина Федоровна Тютчева, дочь поэта, с которым Лев Николаевич также видится в этот период.
«Тютчева мила и хочет быть такою со мной», – записывает Толстой 4 декабря 1857 г. Накануне нового 1858 г. Толстой записывает: «Тютчева начинает спокойно нравиться мне». В день нового 1858 г.: «К. очень мила». Затем 5 января: «К. слабее, но тихой ненависти нет». 7 января: «Тютчева вздор!». «Нет, не вздор, – возражает Толстой сам себе на следующий день. – Потихоньку, но захватывает меня серьезно и всего». 19 января: «Т. занимает меня неотступно».
Все бы хорошо, но вот «морально-политический» облик Тютчевой далек от идеала, провозглашенного Толстым. При более пристальном рассмотрении она оказывается холодной и рассудочной девушкой, да и к тому же аристократичной! «К. Т. любит людей только потому, что ей бог приказал. Вообще она плоха. Но мне это не все равно, а досадно» (21 января). «Шел с готовой любовью к Тютчевой. Холодна, мелка, аристократична. Вздор!» – расправляется он со своим чувством 26 января.
Но, как говорится, дыма без огня не бывает. Сплетня бежит впереди. Даже в Риме стали поговаривать о предстоящем бракосочетании. Иван Сергеевич Тургенев из Италии спрашивает Фета 26 февраля 1858 г.: «Правда ли, что Толстой женится на дочери Тютчева? Если это правда, я душевно за него радуюсь». Но порадоваться Тургеневу в этот раз не пришлось.
Последнюю попытку связать свою жизнь с дочерью известного поэта Толстой предпринял осенью 1858 года. Приехав из Ясной Поляны в Москву, он вновь предстал перед ее ясными очами. «Я почти был готов без любви, спокойно жениться на ней, но она старательно холодно приняла меня», – изливает Толстой обиду на Тютчеву в дневнике. Обида понятна – он считает, что Тютчева вполне достойна его по уровню интеллекта, образованию и, так сказать, общему развитию. И тут же он находит простейшее объяснение ее холодности: «Трудно встретить безобразнейшее существо», имея в виду свою внешность.
Подключилась даже старшая сестра Екатерины Федоровны, Анна Федоровна, позже ставшая женой И.А. Аксакова: «Недавно у меня был Лев Толстой. Я нахожу его очень привлекательным с его фигурой, которая вся олицетворенная доброта и кротость. Я не понимаю, как можно сопротивляться этому мужчине, если он вас любит. Я очень желала бы иметь его своим зятем… Я прошу тебя, постарайся полюбить его. Мне кажется, что женщина была бы с ним счастлива. Он выглядит таким действительно правдивым, есть что-то простое и чистое во всем его существе».
Ни это увещевание, ни прочие не разожгли в сердце младшей Тютчевой огонь желания стать женой такого замечательного правдивого, кроткого и доброго человека. А вскоре и сам он поставил последнюю точку в своих планах связать жизнь с ней: «К. Тютчева была бы хорошая, ежели бы не скверная пыль и какая-то сухость и неаппетитность в уме и чувстве», – писал он своей двоюродной тетке Александре Андреевне Толстой.
Музыка составляет еще одно из московских занятий Толстого, недаром рояль был неотъемлемой частью обстановки его квартир. Он выступил одним из организаторов музыкальных суббот в доме Киреевой на Большой Никитской улице. На этих концертах нередко исполнялась музыка Бетховена, особо любимая Толстым в те годы. В повести «Семейное счастье» он писал, что произведения немецкого композитора поднимают «на светлую высоту», «летаешь с ним, как во сне на крыльях». Кажется неслучайным, что Московская консерватория впоследствии оказалась именно на Большой Никитской – идейный вклад Толстого в ее создание очевиден.
В ту зиму Толстой постоянно что-то организовывает. Так, он хочет создать в Москве «Квартетное общество», для чего составляет проект его устава. Согласно ему, выступать на концертах общества должны только профессиональные музыканты, а не любители. Оплата выступлений – за счет членских взносов организаторов общества в 30–50 рублей в год. Но мечта Толстого не осуществилась. Видимо, не хватило учредителей.
Несмотря на это, свои московские дела он оценивает оптимистично: «Я живу все это время в Москве, немного занимаюсь своим писаньем, немного вожусь с умными, и выходит жизнь так себе: ни очень хорошо, ни худо. Впрочем, скорей хорошо», – сообщает он 6 декабря 1857 г. В.В. Арсеньевой.
Находил время граф побывать и в театрах. В Малом театре он смотрел комедию А. Красовского «Жених из ножевой линии» с Провом Садовским в главной роли. «Садовский прекрасен, ежели бы не самоуверенная небрежность» (дневник от 8 ноября 1857 г.). 19 января 1858 г. в Большом театре Толстой слушал «Жизнь за царя» Глинки, похвалив хор в финале оперы. Через неделю опять в Малом. «Щепкин – строгий актер», – оценил он исполнение роли городничего в «Ревизоре».
Бывает он у А.Н. Островского на Волхонке. После одного из визитов отмечает в дневнике (11 ноября 1857 г.), что Островский был к нему «холоден». В другой раз (27 марта 1858 г.) Островский и вовсе «несносен». Но пьесы Островского, которые ставит Малый театр, восхищают Льва Николаевича: «Островский, – пишет он В.П. Боткину в 1857 г., – не шутя гениальный драматический писатель…».
Толстой оказывается в центре словесных баталий между славянофилами и западниками, активно общаясь с представителями обеих сторон. Часто встречается с Ю.Ф. Самариным, A.C. Хомяковым. Последнего Толстой особо выделял: «Хомякова Алексея Степановича я всегда вспоминаю с большим удовольствием. Очень самобытный человек. Монгольское лицо… Он был умен и оригинален. В нем было и остроумие и едкость…». Эти слова произнесены были Толстым на склоне лет. А 23 января 1858 года Толстой, побеседовав с Хомяковым, записал в дневнике: «Старая кокетка!»
«У славянофилов была любовь к русскому народу, к духовному его складу… Всегда я у них желал чему-нибудь поучиться. Со всеми я был в хороших отношениях, это все были высоконравственные люди, не позволявшие себе неправду сказать. Никогда ни к кому не подделывались; правда, все они были богатые…», – писал Толстой в 1907 году.
Западники с осторожностью приняли его. Толстому показалось, что они «дичатся» его, зная о его хороших отношениях со славянофилами. Такое мнение сложилось у Льва Николаевича после разговора с членами кружка Герцена: писателем и переводчиком H. М. Сатиным и врачом П. Л. Пикулиным.
9 апреля 1858 г., поутру Толстой выехал из Москвы. «Новые радости, как выедешь из города», – записал он в дневнике. Сопутствовали ему супруги Феты. Так, за созерцанием радостей, добрались в ночь до Ясной Поляны. На следующее утро Афанасий Афанасьевич и Мария Петровна уехали в свои Новоселки под Мценском. Вновь выбраться в Москву Толстому удалось лишь в начале сентября, да и то на несколько дней.
Лишь в конце 1858 г. Толстой вновь поселится в Москве, на этот раз в доме Смолиной (Большая Дмитровка, д. 10), вместе с сестрой Марией и ее дочерьми Лизой и Варей.
Пятницкая улица, д. 12
Софья Андреевна Берс – будущая жена Л.H. Толстого. 1852 г.
Сергей Тимофеевич Аксаков, отец Ивана и Константина Аксаковых.
С литераторами Аксаковыми Л.Н. Толстой был дружен в Москве. С картины В.Г. Перова, 1872 г.
Афанасий Афанасьевич Фет, с которым Л.Н. Толстой неоднократно встречался в Москве. С картины И.Е. Репина, 1882 г.
Глава 5
Один дом на два романа. 1858 г
Воздвиженка, 9
