Наследник

— Что это такое? — Нахмурившись, Конн оросил взгляд на безобидного вида сверток.
— Я нашел это сегодня утром в стойле Наследника. Я проходил мимо, когда он совершал сегодня утреннюю пробежку, и абсолютно случайно заглянул внутрь.
Итан медленно развернул мешковину и показал ему два зеленых яблока. Конн уставился па фрукты с умеренным любопытством:
— Пара яблок? И что? Вероятно, один из грумов принес их для него.
Итан отрицательно замотал головой:
— Ты знаешь, как строг Хамфри в том, что касается кормления лошадей. Ни один из его грумов не осмелится принести нечто особенное ни для Наследника, ни для какого другого коня. Хамфри держит всех своих животных на научно разработанной диете. Конн, кто-то принес их для Наследника и положил у его ног, пока он был на утренней тренировке сегодня. Посмотри-ка!
Итан повернул одно из яблок и показал, что у него вырезана серединка.
Тщательно отработанные инстинкты нескольких лет, проведенных в охранном бизнесе, в конце концов проявили себя. Конн протянул руку к одному из яблок и осмотрел выемку у его основания. Не говоря ни слова, он сунул руку в карман своей синей джинсовой рабочей рубашки и вытащил небольшой металлический предмет в форме звезды.
Брови Итана сошлись вместе в одну толстую мохнатую линию.
— Что за черт! Что это еще за примочка?
— Я подобрал это несколько лет назад, — рассеянно объяснил Конн, а сам в это время аккуратно разрезал яблоко надвое острым концом звезды. — Своего рода амулет на счастье, можно так сказать.
— Не знал, что ты суеверный, — заметил Итан.
Конн вытер звезду о джинсы и снова положил ее в свой карман, его внимание было полностью сосредоточено на двух половинках яблока.
— Человек приобретает некоторые странные привычки, когда работает в тех местах, где мне довелось работать. Ну и что тебе об этом известно? — закончил он шепотом, когда показалась большая капсула, спрятанная в яблоке.
Итан уставился на наполненную каким-то порошком капсулу.
— Я уж боялся, что не будет никаких достоверных объяснений появления этих яблок в стойле Наследника.
Ландри поднял глаза и встретился взглядом с мрачным взглядом старика:
— Интересно, неужели Грейнджеру так не понравилось, что ему велели оставить в покое Адену Мейфилд?
Итан пристально посмотрел на него:
— Конн, Грейнджер, конечно, подонок, но он несколько старомоден.
— Объясни попонятней, Итан.
— Судя по всему, таких феминистки называют закоренелыми сторонниками дискриминации женщин. Но он не нанимает их для своих темных делишек.
Конн замер:
— О чем ты, дьявол тебя побери, говоришь, Бейли?
Итан сделал видимую попытку принять невозмутимое выражение лица, чтобы дополнить свою новость.
— Когда сегодня утром я нашел эти яблоки, я как бы между прочим спросил охранника, не было ли у конюшен незнакомых людей. Он сказал, что нет.
— Грейнджер вполне мог подкупить тех, кто тут работает, — раздраженно прервал его Конн.
— Я тоже так подумал. — Итан тяжело вздохнул и посмотрел на стену гор вдалеке. — Но охранник продолжал и сказал, что через ворота прошел один человек с гостевым пропуском. Женщина. Леди со светло-каштановыми волосами в желтых брючках и голубой ветровке. Она пробыла здесь недолго.
Конн не двигался целую вечность, образ Хонор со светло-каштановыми волосами в ярком наряде возник в его больной голове. Хонор, которая считала себя жертвой мужчины, который следил за ней из чувства мести, которая считала, что ее использовали. Хонор, дочь человека, который в один прекрасный день предал и убил своего лучшего друга.
«Яблочко от яблоньки недалеко падает?»
— Нет, — прошептал он себе под нос.
— Ты в порядке, Конн? — обеспокоено прищурился на него Итан.
— Жить буду. Может быть.
Ему вдруг показалось, что он в этом не уверен. В нем поднималась странная болезненная напряженность, похожая на тошноту, которая не имела никакого отношения к его похмелью.
— Мы обратимся к владельцам ипподрома по поводу этих яблок?
Конн заставил себя рассматривать проблемы по одной, хотя его мозг разрывался в сотне бессмысленных направлений.
— Нет.
«Проклятье, почему я не могу собраться с мыслями?»
— Ну, не знаю, — смущенно сказал Итан, — может, нужно отдать содержимое этих капсул на анализ, прежде чем ты примешь решение. В конце концов, мы не знаем наверняка, что в них такое.
— Сколько причин ты можешь придумать для того, чтобы засунуть капсулу в яблоко и скормить его скаковой лошади стоимостью в сто тысяч долларов? — язвительно спросил Конн, снова заворачивая яблоки.
Он удивлялся, сколько энергии потребовалось на это незначительное действие, пока не посмотрел на свои руки и не понял, что они трясутся.
— Не могу придумать никаких веских причин. Если только Тобби Хамфри пытался таким образом заставить Наследника проглотить какое-нибудь лекарство? — добавил он с надеждой.
— Вчера я имел продолжительную беседу с Тобби о здоровье и будущем Наследника. Коню не давали никаких лекарств. — Конн говорил ровно, безо всяких эмоций. — Что бы ни было в этой капсуле, Наследника хотели отравить.
— Полиция…
— Нет!
Отказ был слишком резким, слишком громким. Он невероятным усилием воли взял себя в руки. Если он не будет осторожен, его голос будет дрожать также, как и его пальцы.
— Я сам это улажу. — Конн держал завернутые яблоки в одной руке и смотрел на своего друга. — Ты знал, что я буду разбираться со всем этим самостоятельно, ведь верно? Именно поэтому ты сначала позвонил мне, а не владельцам ипподрома.
Итан угрюмо кивнул.
— Когда охранник сказал что-то о женщине, ну, я… — Он не закончил предложения.
— Ты понял, кому подходит его описание.
— Конн, я никогда не имел дела с такой богом проклятой неразберихой! Что ты такого сделал с этой маленькой леди, чтобы она захотела сделать нечто подобное?
Конн посмотрел на сверток в своей руке.
— Догадываюсь, что свел ее с ума. — Он развернулся и пошел к своему «порше». — Но это ничто по сравнению с тем, что она сделала со мной.
«И это правда», — добавил он про себя, залезая в «порше» и бросая сверток в мешковине на пол автомобиля.
Ему, вероятно, не стоило бы садиться за руль прямо сейчас. Если бы у него хватило здравого смысла, он поехал бы куда-нибудь и успокоился бы, прежде чем встречаться с Хонор.
И снова, если бы у него были мозги, он не оказался бы в подобной ситуации. Все, что он узнал о человеческой натуре во время всех этих лет работы по всему миру на международные корпорации в области безопасности, похоже, испарилось, когда в его жизни появилась Хонор Мейфилд.
«Куда, черт возьми, подевался мой нормальный реалистичный подход к людям? — удивлялся он. — Мне следовало ожидать чего-то в этом роде, — с отвращением думал Конн, время от времени бросая взгляды на преступный сверток. — Ведь она дочь человека, который предал и убил своего лучшего друга. Неужели подобного рода наклонности у них в роду? В мире есть места, где люди верят в это».
Даже если этот инстинкт не наследственный, есть другие факторы, которые ему следует принимать во внимание.
Хонор вчера была в ярости, когда узнала правду. Он знал, что она способна на сильные страсти. Само собой разумеется, что такая способность будет затрагивать другие области ее души, а не только ее талант предаваться страсти в постели.
Само собой разумеется. Он, казалось, вовсе был не в состоянии ясно мыслить сегодня утром, и не только из-за похмелья. Конну потребовалось проехать почти все расстояние от ипподрома «Санта-Анита» до многоквартирного дома, где жила Хонор, чтобы признать, что его собственные страсти опасно приближаются к тому моменту, когда они становятся неуправляемыми. От пульсирующей головной боли и кома в желудке он никак не мог успокоиться.
Это была боль, которую он не мог целиком понять. Скорее всего, это холодное, безжалостное напряжение от бешенства. Ему было больно, но это была не физическая боль, а боль на примитивном эмоциональном уровне, которой он не испытывал с того дня, как ему сказали, что Ричард Стоунер убит.