Ханская дочь. Любовь в неволе
— Значит, одна из младших жен?
— Единственная младшая жена. — Ваня откашлялся и вспомнил о царице Евдокии. Она уже несколько лет, пусть и не по доброй воле, жила в монастыре, так что Петр и впрямь мог считаться кем-то вроде холостяка или вдовца. Сирин хотела продолжить свои расспросы, но тут на крыльце опять показалась Екатерина, она несла большой кувшин и несколько стаканов, которые у нее тут же разобрали.
Екатерина подошла к скамье, где сидели Сирин, Остап и Ваня.
— В твоем возрасте водки не полагается, — строго сказала она Остапу, который сразу расстроился. — Да и тебе, — обратилась она к Сирин, — лучше бы не наливать.
— Стаканчик только, матушка! — взвыл жалобно Ваня, надежды которого на лишний стакан таяли на глазах. Екатерина оценивающе глянула на Сирин и усмехнулась, догадавшись, почему так хлопочет старый вахмистр:
— Ну разве что стаканчик. Но больше ни-ни! — Она налила два стакана и поставила их перед Ваней. — А у этого мальчика ума больше, чем у большинства из вас.
— Вот-вот, я тоже всегда это говорю! — поддакнул Ваня, разом опрокинув в себя оба стакана. Водка горячо прошлась по его внутренностям, он шумно выдохнул и сказал с признательностью:
— Вот это водка у тебя, матушка! Ой, как хороша, мертвого подымет!
— Твоими бы устами… Столько солдат проклятые шведы положили, а нам сейчас так людей не хватает.
Сирин почувствовала неподдельную заботу Екатерины и о русском государстве, и о своем возлюбленном. Царица налила Ване еще стаканчик:
— Выпей за здоровье царя, милый!
— Матушка, да если б ты тысячу стаканов налила, я бы их все за Петра Алексеича выпил! Да пребудет с ним Господь и все святые! — Ваня поднялся, вытянулся по стойке «смирно», одним глотком выпил и со всей силы швырнул стакан в огонь.
— За царя, ребята, и за город Санкт-Петербург! — Возглас его прокатился над островом, в ответ из тумана отозвалось множество голосов.
В это время две служанки приволокли с кухни огромный котел супа и начали раздавать миски. Надзирала за ними приземистая полноватая женщина лет сорока, довольно еще привлекательная. Сирин получила похлебку и недоверчиво принюхалась к ней.
Екатерина, стоявшая невдалеке, заметила это и улыбнулась понимающе:
— Поешь, это не борщ, а уха — суп из рыбы. Попробуй, не бойся, это вкусно.
Сирин взяла ложку, которую сунула ей одна из служанок, и начала есть. Суп был горячим и очень вкусным, а кроме того, наверняка там не было свинины. Она жадно принялась за еду, но тут заметила, что старшая служанка пристально смотрит на нее. Сирин перестала есть и поглядела на женщину, та сразу же отвернулась, подошла к Сергею и спросила тихонько:
— Простите, капитан, давно ли вы знаете того вон молоденького татарина?
Сергей покачал головой:
— Пару месяцев всего. Я взял его отца в плен, и мальчишку выдали заложником.
— И что вы о нем знаете? — Женщина говорила тихо, но со страшным напряжением, умоляюще сложив руки.
— Да ничего почти. Зовут его Бахадур, сын Монгур-хана, парень себе на уме.
— А мать его кто? Судя по лицу мальчика, она наверняка русская.
Сергей пожал плечами:
— О матери мне ничего не известно. Кажется, она любимая жена хана, а ее брат — правая рука Монгура.
Женщина с досадой ударила кулаком по ладони.
— Простой татарчонок. А я уж надеялась… Он так похож на русского, хоть и одет не по-нашему. Не обращайте внимания, капитан, забудьте мой вопрос!
Она вернулась к котлу и привычно оглядела гостей — все ли сыты. Тарлов заметил, что взгляд ее то и дело останавливался на Бахадуре, так что и сам он невольно принялся его разглядывать. Парень и правда не совсем похож на азиата, да и вообще очень пригож даже для русского. Еще года два-три — и девки ему прохода не дадут, за одно приветливое слово такого красавчика любая чем угодно пожертвует. Мысль эта Сергея почему-то рассердила, и он едва подавил желание встать и заговорить с мальчишкой. Больше всего ему хотелось сломать ту неприступную стену, которой окружил себя Бахадур. Насколько мог, он попытался отогнать от себя это глупое чувство и попросил у Екатерины еще водки.
Царская фаворитка проницательно глянула на него:
— Что-то неладно, капитан?
Сергей покачал головой:
— Это пройдет, матушка. Единственная забота — слишком уж мало мне известно о передвижениях шведов. Я долго был в Сибири, да и в Москве никто ничего не знает. Войска Карла, может, всего в нескольких верстах отсюда, а мы и не знаем ничего.
— Ну так близко они точно не подойдут. Но может случиться, что они уже у самых границ государства. Даже если и так — у царя есть такие люди, как вы.
Похвала Сергею польстила, глаза его воинственно блеснули:
— Шведы дойдут до Москвы только по нашим трупам, матушка. В этом я клянусь!
— Поклянитесь лучше, что вы их разобьете и вернетесь невредимым, — возразила она.
Сергей кивнул и посмотрел на женщину, которая завела расспросы про Бахадура:
— Прошу прощения, не скажешь ли, матушка, кто эта женщина?
Екатерина недоверчиво прищурилась:
— Признаю, Марфа Алексеевна и впрямь еще довольно хороша. Однако ж для вас, капитан, думается мне, старовата. Или надеетесь стать родственником царя? Хотите сделать карьеру?
Сергей залился краской:
— Неправда твоя, матушка! Я о таком и не помышлял! Я потому спросил… А, ладно, забудь! — Он так сжал стакан, будто хотел раздавить его, и выпил одним глотком. Екатерина с охотой осталась бы еще поговорить с молодым офицером, он был хорош собой, а в разговоре учтив, но в эту минуту в доме раздался громовой голос царя, призывавшего свою милую. Петр любил ее от всего сердца, но в нынешнем расположении духа все казались царю врагами, так что давать ему лишнего повода для ревности не стоило. Екатерина вскочила и быстро заговорила, то и дело поглядывая на дверь домика:
— Марфа — дальняя родственница Натальи Нарышкиной, матери царя. Во время восстания стрельцы убили почти всю ее семью, а тех, кто уцелел, они увезли в Сибирь и там уж покончили с ними.
Сергей почувствовал, что Екатерина не простит ни сводной сестре царя, ни ее окружению того, как когда-то обходились они с Петром и его родными. Такая же судьба, как Марфу Алексеевну и ее родных, постигла тогда и многих других людей, оказавшихся на пути Софьи. Но и нынешний царь, сев на престол, ссылал своих недругов на восток, за Урал, и следующий будет делать то же самое.
Но думать об этом Сергею не хотелось, и он снова взглянул на Екатерину:
— Спасибо, матушка! Жалко мне эту женщину, она понадеялась на чудо, но чудеса в наше опасное время случаются нечасто.
Екатерина задумчиво поглядела на Сирин:
— Думаете, этот татарин ей кого-то напомнил? Мальчик и впрямь не похож на дикого кочевника, на вид — вполне цивилизованный человек. Из-за этого, видно, Марфе и почудилось что-то.
Напоследок она плеснула ему еще водки и торопливо удалилась. Тарлов доел суп и направился к Бахадуру, но присел рядом с Ваней:
— Дивный вечер-то какой. Да, дружище, сколько раз мы так с тобой сидели, со стаканами в руке, под звездами…
— Которых нам из-за проклятого тумана сегодня не увидеть, — хмыкнул вахмистр.
— И в этом городе наступят времена, когда небо будет ясным. Знаешь, я ведь иногда даже по степям тоскую… — Сергей глубоко вздохнул и снова помрачнел. Говорить никому не хотелось, но все четверо чувствовали какие-то внезапно возникшие невидимые узы, соединявшие их. Сирин вынуждена была признаться себе, что пленение принесло ей не только горести, но и радостные минуты — вот как сейчас. Она смотрела на огонь, с треском пожиравший сухие поленья, вдыхала ароматный дым и чувствовала себя на удивление спокойно.
Яростный крик, донесшийся из-за стены домика, нарушил воцарившуюся тишину:
— Я хочу, чтобы мой сын оправдал мои надежды и помог мне спасти Россию! А ты идешь на поводу у первого встречного и малодушен настолько, что готов отдать эту землю шведам! Кто наплел тебе, что эти территории захвачены незаконно? Это древние русские земли, ими владел еще Рюрик! Потом Ингерманландия отошла к Новгороду, после — Московскому княжеству, шведы появились здесь во времена смуты, никак не раньше.